Останься со мной (СИ) - Фрес Константин - Страница 3

- Как себя ведешь, Лера, - машинально огрызнулась Анька. - Что за вопросы?!

- А что такого, - небрежно ответила та. - Прекрати меня воспитывать, я совершеннолетняя!

- Я тебе сейчас затыльников отвешаю строго по количеству годков!

Брови Лассе удивленно взлетели вверх, он стрельнул глазами на ругающуюся Аньку. Неужто проболталась?  Ведь это именно она дала ему эту кличку, в те самые времена, о которых он с таким тщанием старался забыть целых два года! Два года он старался уйти ото всего, что связывало его с этой кличкой, остепениться и старался, чтобы его природная хищность проявлялась только в деле, не с девушками. И вот снова! Этот издевательский вопрос разбил в его душе всяческую надежду на то, что все забыто, все исправлено, что к старому возврата больше нет, и все прощено. Он заслужил прощения, черт подери! Сколько можно смеяться?!  Он снова яростно глянул на Аньку, готовый надавать ей по заднице за ее предательство, на ее лице ему почудилась тающая улыбка.

«Это, по-твоему, смешно?! И зачем было посвящать девчонку в это?! Ты же обещала, что все снимки и записи уничтожены!» - с бессильной злобой подумал он, сжимая кулаки.

Но Анька не среагировала на его яростный взгляд, продолжая жевать кусочек печенья, недоеденного Мишель и собирать чашки, как ни в чем не бывало.

Щеки Акула запылали от стыда, тот страшный день - полный унижения и стыда, - снова отозвался издевательскими голосами и хохотом в его ушах, только на сей раз в него вплелся еще и голосок этой девчонки, Леры. Она вместе со всеми, разделившими эту тайну, смеялась над ним, и Лассе едва не задохнулся, ощущая пекущую его сердце ярость.

«Ну, ты-то куда лезешь, - думал он, с таким остервенением разрезая ножом мясо на своей тарелке, что столовый прибор с неприятным скрежетом царапнул фарфор. - Думаешь, у тебя есть право потешаться надо мной?!»

- Так правда?

Глаза красотки сияли ярче драгоценных камней, она бесстыдно зубоскалила, водила конфетой по раскрасневшимся влажным губам, и Акула понял, что она увидела его ярость. Почувствовала. Поняла, что зацепила, поддела.

- Правда, - как можно небрежнее ответил он, аккуратно промокая губы салфеткой, стараясь не выдать бушующей в его сердце ярости.

Лера смолчала; посасывая леденец, она проводила взглядом неспешную Аньку, утаскивающую целый поднос посуды, и только тогда поднялась из-за стола, все такая же вызывающе-дерзкая, раскованная и грациозная.

- Ну уж и Акула, - небрежно ответила она, стараясь уязвить посильнее, и пренебрежительным тоном, и обидными словами.- Скорее, рыба вялая…

Горячая кровь затопила его сознание. Он не помнил, как оказался на ногах, но четко ощутил себя прежним - хищником Акулой, который среагировал на запах самки как морской хищник реагирует  на запах крови. Пару шагов - и смеющаяся девчонка, до того кажущаяся так недосягаемо-далекой, вдруг оказалась близко-близко, а ее манящие бедра, обтянутые джинсами - вот они, под ладонями.

И глаза - ставшие невероятно огромными, напуганными, непонимающими. Леденец выпал из ее тонких, внезапно ослабевших пальцев, и раскололся об пол на несколько кусков, один из которых раскрошился под подошвой ботинка Лассе. Но никто не обратил на это внимания.

Он пришпилил ее к стене, словно бабочку булавкой к газете, навалился всем телом, сократив дистанцию до минимума. Ему говорили, что он красив, да он и сам знал это; так что можно было позволить девчонке как следует рассмотреть его, вглядеться в его серые опасные глаза, почувствовать опасность от близости его чувственных, прихотливо изогнутых губ. За что звали его Акулой? За то, что у выбранной им жертвы не было ни малейшего шанса спастись, что бы она там себе ни воображала. Его взгляд гипнотизировал, и сейчас Лассе вспомнил эту свою ма-аленькую суперспособность, в один миг заставив девчонку замолчать и прекратить сопротивляться - да, вот так. Даже когда его рука легла на ее грудь и по-хозяйски сжала ее, нащупывая сквозь тонкую ткань маленький сосок. Девушка не носила лифчика - какой приятный сюрприз!

От души сцапав  красотку за вожделенную задницу, по-хозяйски откровенно поглаживая стройное девичье бедро, почти закинув одну ее ногу себе за спину, прижался к ней всем телом, возбужденным членом, оттягивающим брюки, к ее промежности, к грубым швам, там, где было теплее всего и влажно пахло женщиной. Сейчас, когда они были так близко, что он чуял сладкий аромат карамели, исходящий от ее губ, на дне ее невероятно-бирюзовых глаз он видел настоящий испуг, почти панику, потому что она от него такого точно не ожидала. Ее пальцы беспомощно царапали стену и заметно тряслись, но она даже не пискнула, загипнотизированная, словно кролик удавом, напуганная его напором и опасной хищностью до немоты. Даже если б он ее сейчас изнасиловал, она даже не пискнула бы, не посмела, все звуки застряли в ее подрагивающем горле, и Акула - о-о-о, он отлично припомнил, за что ему дали это жестокое имя! - снова ощутил прилив желания, до головокружения, находя ее невинную оторопь очень волнующей и возбуждающей. Какая честная, настоящая покорность, и какая огромная власть…  Вот так сразу - сдалась? Вот так сразу - признала его победу?

«Думала, что находишься в безопасности? Ну, раз уж ты все обо мне знаешь, милая, то можно тебя посветить во все тонкости, не так ли?.. Посмотрим, захочется ли тебе смеяться потом…»

- Рыба вялая, - полушепотом, посмеиваясь, показывая острые зубы, произнес он, почти касаясь ее носика своим носом, втягивая ее аромат - каких-то еле уловимых, почти выветрившихся духов и запах чистой молодой кожи, - с видимым удовольствием. - Может, научишь меня, как быть Акулой, м-м-м? А то у меня, кажется, плохо получается. Не произвожу впечатления.

Он двигался мягко, гибко, еле уловимо, потираясь о нее возбужденным членом ровно в том месте, какое обычно у женщин такое влажное и горячее, имитируя те самые движения, на которые девчонка так навязчиво напрашивалась. Но сейчас красивая чувственная ласка была превращена в фальшивку, в издевательство, и Акула с удовольствием наблюдал, как из черт девчонки исчезает все насмешливое и высокомерное. Даже сквозь ткань джинсов ему чудился  жар ее тайного местечка, которого касаться мог не каждый; нет-нет, Акула не думал, что красотка раздвигает ноги перед всеми. И тем унизительнее и постыднее для нее должны были стать его действия, тем паче, что, кажется, она совсем не испытывала приятных чувств, только откровенный стыд, оттого что кто-то другой бесцеремонно распоряжался ее телом, трогал самые интимные места, не спрашивая ее разрешения, и вел с ней себя так…так...

Она вдруг ощутила, что некоторые ситуации она не в силах не контролировать, не исправить, и это была одна из таких ситуаций. Ее напуганные глаза становились все больше и больше, и в них отражался уже не только испуг - отчаяние, понимание, что она влипла.

- Я же не мальчик, - снисходительно заметил Акула вполголоса, наблюдая, как ее бирюзовые глаза от стыда медленно наполняются слезами. - Ты привыкла к тому, что малолетние сосунки теряются от твоих колкостей? Злятся? Психуют от твоих провокаций? Привыкла чувствовать себя победительницей?

Акула грубо перехватил тонкие запястья, вздернул руки девушки у нее над головой и прижался к ее телу, прильнул особенно мягко, долго, томно, настолько откровенно и чувственно, будто они с девушкой были обнажены, будто их тела слились воедино, и он берет ее глубоко, очень глубоко. Его пошлый намек не остался не понят, девушка оглушительно взвизгнула, и он тотчас отпрянул от нее, оставив у стены, потрепанную, потисканную, сжавшуюся стыдливо в комочек.

- Мой тебе совет, - хладнокровно произнес он, отступая к столу. Во рту его горело, словно он целовал эту девушку, упиваясь сладким вкусом ее леденцовых губ, и он готов был заесть этот непередаваемый, желанный вкус горчицей, лишь бы избавиться от него. - Не веди себя так со взрослыми мужчинами. И вообще не веди себя так. Я тебе дал понять, на что ты напрашиваешься. И если ты не изменишь своего поведения, однажды это произойдет по-настоящему. И не факт, что тебе это понравится. Как сейчас. Не понравилось же?