Тарантелла, или Танцы с пауками - Дубчак Анна Васильевна - Страница 5
- Предыдущая
- 5/29
- Следующая
Но она не успела договорить, потому что прямо рядом с ними остановились желтые «Жигули», из окошка высунулось широкое красное лицо усатого мужчины, который, обращаясь в первую очередь к стоящей на обочине дороги Люсе, сказал сиплым голосом:
– Хорошо, что приехала. Как раз на похороны успеешь…
– На какие еще похороны? – перепугалась и побледнела Люся.
– Ванеева Лариса умерла…
– Как это?.. От чего? Когда?
– Да ты поезжай к ним, все и узнаешь…
И желтый «жигуленок», подпрыгивая на ухабах, свернул на проселочную дорогу и затерялся в снежном далеке.
– Кто такая Лариса Ванеева? – спросила Наталия. – Да, у вас тут не соскучишься…
– Это жена директора птицефабрики. Ей всего-то двадцать пять лет. Что с ней могло случиться?
– Поехали посмотрим… Валя, или лучше сделаем так… Сейчас нас Люся поселит в Зосином доме, и ты делай там, что хочешь, а мы сходим на похороны, идет? – И обратившись к Люсе: – Он неразговорчивый, поэтому имей это в виду…
Они въехали в Вязовку и остановились возле большого красного кирпичного дома, аккуратного, огороженного прозрачной сеткой-рабицей, за которой виднелись уснувший на зиму белый сад и крыльцо дома, высокое, добротное, возле которого в будке виднелась мощная голова раскормленной немецкой овчарки.
– Вот это голова – не пес, а просто конь… – Наталия дождалась, пока Люся откроет ворота, заехала во двор, почти упершись в летнюю кухню и давая возможность заехать Валентину.
Люся отперла дверь дома и помогла Наталии занести вещи.
– У нее что, и ванная есть?
– Да. У Зоси хорошо… Ее покойный муж обустроил ей все так, что ничуть не хуже, чем в городской квартире.
Поставив чемодан и сумки на пороге, Наталия пошла осматривать дом. Пять больших комнат с самодельной простой мебелью, паркет, ковры… Не таким она представляла себе дом сельской учительницы.
– Да здесь целые хоромы… Ты мне только объясни-ка еще раз, какое отношение ты имеешь к этой Зосе, и я оставлю тебя в покое…
– Я ее близкая подруга. Она доверяет мне, как себе. Вот и все. Поэтому можете чувствовать себя здесь спокойно. Она не вернется еще месяц, а то, может, и больше… Говорю же, ей прислали письмо из Польши, вроде там кто-то из ее родных умер… Я почему так туманно все объясняю, потому что и сама Зося Вольдемаровна так и не поняла, кто именно оставил ей наследство… Но ей, кроме письма, выслали еще и деньги в долларах на дорогу.
– Я так думаю, что если у нее там дела заладятся, то она ведь может и совсем сюда не вернуться… Ты бы позвонила ей и спросила… Валя! Сходи в ванную и посмотри, как работает система водоснабжения… Потому что если понадобится включать электронагревательный котел, то включить его надо будет заранее, чтобы к вечеру была горячая вода…
– Я позвонила… – вдруг сказала Люся, и глаза ее заблестели. – От тебя же, из твоей же квартиры, и позвонила… Ты не помнишь разве, какой большой счет пришел за телефон?
– Нет, не помню… Я же с Фальком разговариваю, поэтому меня трудно удивить большими цифрами, а Фальк живет в Париже…
– Это тот самый, который занимается продажей твоих картин?
– Не столько моих, сколько Лотара. Ну и что тебе сказала Зося?
– Она сказала… Ты только не падай… Что она будет оформлять этот дом на меня…
– Слава тебе, Господи, раскололась. А то я все никак не могла понять, с какой стати мы будем здесь хозяйничать, на каких правах, и все такое прочее… Я рада за тебя…
– Я тоже, но это еще только разговоры… Кроме того, без Зоси здесь вообще будет скука страшная… Словом, я хочу, чтобы ты знала: я не передумаю уехать в город. Даже несмотря на то что у меня здесь будет такой дом. Я его продам, а деньги верну тебе…
– Какие еще деньги? – насторожилась Наталия. Все это время она занималась тем, что переодевала свитер. – Я не понимаю…
– Я знаю, что ты ту квартиру купила. Я тебе, конечно, благодарна невозможно как, но деньги за нее все равно верну… Ты меня знаешь…
Наталия рассмеялась – Люся оставалась верна своим принципам. «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке», – любила повторять она, сколько Наталия ее помнила.
– Ладно… Мы с тобой куда-то, кажется, собирались?
Из ванной вернулся Валентин:
– Хороший дом, все сработано с умом, добротно… Приятно находиться там, где все сделано с любовью… Мне даже стыдно стало за то, что я уже в таком возрасте, а ничего такого фундаментального, что ли, не сделал…
– Ты сделал дочь, а этого вполне достаточно… Люся, если бы ты слышала, как поет его Валентина… Кстати о музыке, я видела в дальней комнате пианино…
Говоря об этом, Наталия почувствовала некоторое волнение, связанное с тем, что в последнее время ее видения стали все реже, и она стала опасаться того, что постепенно лишается своего дара. Находясь в этом доме, в полной тишине и гармонии с собой, она надеялась на чудо…
– Ну что, мы идем на похороны или нет? – спросила она после некоторого раздумья.
– Идите, а я отдохну, может, подружусь с собакой… Кстати, а кто же его кормил, пока тебя не было? – обратился он к Люсе.
– Соседка Лида. У нее вы будете брать молоко и грибы, если захотите… У нее всегда есть и то и другое на продажу…
– А как зовут собаку?
– Джек.
ГЛАВА 4
ДЕРЕВЕНСКИЕ ПОХОРОНЫ
Народ столпился возле калитки, ведущей к дому директора птицефабрики Ванеева. Люди стояли и у крыльца, и на ступенях… Женщины плакали и тихонько перешептывались. Увидев приближающихся Люсю с Наталией, стихли, переключив свое внимание на них:
– Людмила Михайловна… несчастье-то какое… Лариса умерла.
– А как это произошло? – Люся уверенно поднялась на крыльцо и внимательно посмотрела на окружавших ее женщин. – Почему вы все молчите?
Наконец одна из женщин, что постарше, в красном шерстяном платке и белом длинном, с мужского плеча, полушубке, сказала:
– А никто ничего не знает… Вроде сердце… Ее уже мертвую нашли на ферме… Она совсем немного до дома не дошла, а откуда шла, никто не знает… Надька ее нашла первая, говорит, что Лариса была очень странно одета, почти раздета, вернее… Ступни все истерты до кровавых мозолей, ладони отбиты, волосы растрепаны… Ну и снасильничали над ней…
Наталия молча прислушивалась к говорящей. Истертые ступни удивили ее больше всего.
– Ты пойдешь со мной? – спросила, обернувшись и взглянув с каким-то животным страхом в глазах, Люся. – Пойдешь посмотреть Ларису?
– Пойду.
– А ты не боишься?
Наталия усмехнулась. После посещений морга деревенские похороны могли ей показаться детским спектаклем. И все же во всей этой атмосфере с одетыми в черное женщинами, белым снегом и той тайной, которая окружала теперь дом Ванеевых, ощущалось нечто страшное, источавшее смертельную опасность. Ведь всех мучал один и тот же вопрос: «Кто это сделал?» За что убили молодую Ларису Ванееву? Кто изнасиловал жену директора птицефабрики? Виновата ли она в этом сама, либо насилие не было ею спровоцировано?..
Они вошли в дом, миновали просторные сени, кухню, забитую молчаливыми людьми со скорбными лицами, и их впустили в большую комнату, в которой, кроме вдовца (достаточно молодого еще мужчины лет сорока – сорока пяти, во всем черном и с красными, воспаленными веками от выплаканных слез и бессонных ночей), никого не было, и стоял только гроб, обитый белым атласом, в котором лежала молодая женщина в пене кружев и с букетом белых, слегка подвядщих роз в ногах… Лицо ее было бледным, с большими сиреневыми кругами под глазами. Коричневые губы, прямой, сливочного цвета нос и рыжеватые, уложенные волнами вокруг маленькой головы волосы.
Ванеев, увидев Люду, словно очнулся. Встал и подошел к ней:
– Как хорошо, что вы приехали… Я думал, что вы не проститесь с ней… Она вас очень любила и мечтала поскорее выучиться играть…
Наталия перехватила Люсин взгляд: она была более чем удивлена словами Ванеева.
– Сергей Николаевич, примите мои самые глубокие соболезнования… – сказала Люся и позволила себя обнять.
- Предыдущая
- 5/29
- Следующая
