Партизаны полной Луны (СИ) - Чигиринская Ольга Александровна - Страница 38

И тут он увидел — то есть, он видел, но только сейчас увидел — свежий рушничок. Свежий. Недавно стиранный. Повязанный на крест.

Идиот! Ну и идиот!

Антон развернулся и чуть ли не бегом вернулся в деревню. Он больше не выбирал и не прикидывал, просто постучался в первые же попавшиеся ворота.

Открыла ему смугловатая худощавая женщина в джинсах и ковбойке. Судя по испачканным землей резиновым перчаткам и взрытой клумбе перед домом, она высаживала какие-то цветы.

— День добрый, — сказала она. Точнее, "дэнь добрый" — Антон запоздало сообразил, что перед ним сейчас встанет ещё и языковой барьер, пусть даже не очень высокий.

— Добрый день, — ответил он на приветствие. — Я прошу прощения, но вышла такая история… мы с приятелями путешествовали автостопом, и у нас закончилась еда… и питье. Друг стёр ноги, остался у трассы, мы решили ловить машину — но сначала меня послали купить еды… вы не продадите мне немного?

Брови женщины на секунду исчезли под косынкой.

— В мене тут крамниця, чи шо? — спросила она. — Тут десь написано, що в мене тут магазин, га?[11]

Антон смущенно отступил на шаг назад, а женщина высунулась из калитки и осмотрела свой забор — будто проверяла, не появилась ли на нем чудесным образом вывеска. Антон пробормотал: "Извините" — и повернулся было идти прочь, но женщина окликнула его:

— Гей! Я що, бігти за тобою маю? А ну заходь![12]

Через десять минут он был нагружен пирогами с творогом и яйцами, домашней колбасой, домашними же солёными огурцами и двумя пластиковыми бутылями вишневого компота: одна была своя, из-под колы, а другая, на полтора литра — хозяйкина, с отмытой этикеткой. Хозяйку звали Валя, и кроме бесплатной еды (на которую мальчик смотрел в ужасе — вдвоем с раненым Андреем они все это съесть не смогли бы), она дала ему толковый совет: дождаться на окраине села школьного автобуса, который пополудни будет развозить детей по домам, и на нём доехать до райцентра.

Если бы Антон действительно был хич-хайкером, он бы, без всяких сомнений, воспользовался этим советом. Но он не мог оставить ни Андрея, ни Игоря — особенно Игоря, особенно сейчас, перед полнолунием, особенно здесь, в каких-то двух километрах от этого славного дома, где обижаются на просьбу продать еду и дают даром.

Набравшись духу, он, перед тем как сказать "до свидания" ("спасибо" он сказал уже множество раз), выпалил:

— Laudetur Iesus Christus[13].

Валины брови снова подпрыгнули.

— Я іноземної мови не розумію, Антосю. Ідь собі, нехай щастить[14].

Антон внутренне "сдулся". Всё верно: он или слишком умён, чтобы ему везло, или слишком глуп, чтобы распознать везение. Какого лешего он зацепился за этот рушничок? Он значил всего лишь уважение местных жителей к павшим и к традициям. Не больше.

По крайней мере, у него есть еда и питьё…

На полдороги он услышал мотоциклетный рык. Двое парней на мотоцикле "субару" обогнали Антона. Придорожный гравий брызнул из-под заднего колеса. Машина остановилась, преградив мальчику путь. Сидящий сзади спешился. Здоровенный парень. Косая сажень, борода и все такое.

— In saecula saeculorum, amen[15], — сказал он, приближаясь к Антону. — Может, ты и херовое пиво пенистым называешь? Католики на латыни только в кино говорят. И деревня тут православная. Ты бы лучше сразу "шалом алейхем" сказал. Я Костя. А это Богдан.

Костя (если Андрей был собакой с глазами как чайные блюдца, то это была собака с глазами как мельничные колеса, а где-то ж ещё ходит собака с глазами как круглая башня…) отвел Антона в сад перед заброшенным домом и усадил напротив себя за столик для пикников: два пня и каменная крышка. Богдан демонстративно курил у мотоцикла, показывая, что в разговор вмешиваться не собирается. Поначалу беседа не заладилась, но после нескольких уклончивых ответов Константин твёрдо взял его за руку и сказал:

— Слушай, Антон. Хочешь ты этого или нет, но разговор тут такой: сразу все карты на стол — или гуляй ветер. Мне некогда в шпиёнов играть. Может, ты Христа ищешь, а может — приключений на свою задницу. Ляпнешь потом, где не надо — людям навредишь, а то и чего похуже. Знаешь, почему деревня пустая на три четверти? В этом регионе до последних событий три раза свободную охоту объявляли. Три раза, Антоха, — он для убедительности показал три пальца, крепких и тёмных, как корни. — Или ты мне доверяешь, или — свободен.

Антон вздохнул — хуже точно не будет — и рассказал всё: от кого, куда и зачем он бежал, кого встретил в поезде и где их оставил. Чем дальше продвигался рассказ, тем интенсивнее тер бороду Костя. Когда Антон закончил, средней величины сказочный персонаж решительно поднялся, на ходу доставая из кармана старенький комм.

— Богдан, — распорядился он, набирая номер. — Знайды мени брата Михаила.

Даже Антону было слышно, какой у него ужасающий русский акцент, но местные жители, видимо, очень ценили даже попытку говорить с ними на их языке. Рот юного мотовсадника Богдана на миг округлился — видимо, брат Михаил был здесь фигурой серьёзной. Но тут же резко, по-солдатски кивнув, Богдан рванул педаль — и растворился в пространстве. Тем временем на вызов Кости ответили.

— Алло, Роман Викторович! Это Костя. Вы очень нужны. Огнестрел. Где? — обратился он уже к Антону.

— У поворота на Вильшанку в лесопосадке, — ответил мальчик. Он снова чувствовал себя как после прыжка с парашютом: события несли его, а не он направлял их. Энергия Кости равнялась энергии небольшого танка — в чем, вообще-то, ничего удивительного не было.

— А теперь — кросс, — сказал Костя, сунув комм обратно в карман и перехватывая у Антона пакет с едой, выданный щедрой Валей.

Всё-таки они попали на место не бегом, а скорым маршевым шагом, который утомил Антона не меньше, чем бег. Костя даже не запыхался.

— Морская пехота, потом санвойска — пояснил он коротко. — Денег учиться не было, пошел контрактником. Ну, где твои подопечные?

Они нашли их без всякого труда — из лесопосадки раздавались стоны, очень близкие к тому, чтобы перейти в крики. Андрей, распростёртый на земле, в бреду скинул с себя одеяло и перевернулся на спину, подставив небесам открытое и совершенно беззащитное горло. Но стонал не он, как подумал поначалу Антон. Стонал скрючившийся на коленях в четырех шагах от него Игорь. На сей раз он уже не казался чистым и светлым — покрасневшее тело покрывали волдыри, зубы стучали, щёки ввалились, под глазами, как и у Андрея, залегли темные круги, а из оскаленного рта сочилась слюна.

— Господи, — вырвалось у Кости.

Или… нет. Вовсе не вырвалось. Антон, хотя его сердце провалилось даже не в живот, а ниже, вдруг сообразил, что это не восклицание.

— А-а, пришли, — Игорь хрипел. — Ну, ты, здоровый. Вон его железка. Он сам уже ничего не может. Давай, сними мою голову.

Чтобы взять меч, нужно было сделать два шага вперед и наклониться. Наклониться — а варк двигается быстрее человека, даже на солнце…

— Нет, — выдохнул Антон.

Но Костя не спешил подбирать катану, просто стоял и шевелил губами — а Игорь следил за ним и нехорошо ухмылялся.

— В чём дело, поп? Трусишь? Или тебя поторопить? Что ты сделаешь, если я всё-таки возьмусь за горлышко?

Поп? Бородатый Костя — священник? Деревня православная, он сказал… Но Игорю-то откуда…

А Игорь ещё минуту поиграл с Костей в гляделки, потом скользнул к раненому и так легко приподнял его, словно тело Андрея было набито ватой.

— У меня никогда не было "агнцев", поп, — пропел он мерзким голосом. — Мы с Миленой охотились за всякой мразью. Волки — санитары леса, помнишь, тебя учили в школе? Но волкам тоже надоедает кушать самых паршивых. Им хочется ягнёнка. Чистую жертвенную скотинку. Такую, как этот. Можно мне один разик? Последний? Перед смертью? Нам же все равно конец. Нам обоим.

— Игорь, — спокойно ответил Костя, закончив… молитву, наверное. — Ты, главное, не поддавайся. У него власти столько, сколько ты сам дашь. Нам всего ничего осталось. Сейчас приедут люди, которые тебе помогут. Но сначала ты сам должен себе помочь, понимаешь? Гони его из себя. Молись, они молитвы терпеть не могут. Не знаешь как — повторяй: "Царю небесный, утешителю, душе истины…"