Освобождение (ЛП) - Лейк Кери - Страница 42

Коробка с документами обычно стоит рядом с письменным столом, расположенным в углу спальни, но сегодня ее там нет. Мой мизинец пульсирует напоминанием о том, что это была плохая идея, и с каждой секундой она становится все хуже и хуже. Чем больше времени я здесь проведу, тем больше отпечатков пальцев и улик окажется у полиции, когда они наконец придут его искать.

Я распахиваю дверцу шкафа и вижу, что там коробки тоже нет. И под кроватью. Я не могу найти её нигде. Я обыскиваю кладовку в прихожей. Ничего. Ванную. Ничего. Кухонные шкафы и серванты. Ничего.

По телу расползается паника, и меня начинает одолевать мысль, что сегодня ночью я могу не найти медкарту того адвоката, и не буду знать, что с ней сделал Кэлвин.

Стараясь не останавливаться и не слететь с катушек, я возвращаюсь в спальню и начинаю утомительный процесс отсоединения его компьютера. На то, чтобы отцепить монитор и динамики, уходит добрых тридцать минут, и я аккуратно перетаскиваю все детали к себе в машину, все время внимательно оглядываясь по сторонам, чтобы никто меня не увидел и не вызвал полицию. Мои нервы обострены и натянуты, но я не останавливаюсь, пока весь компьютер не оказывается у меня в багажнике.

Возвращаясь, чтобы запереть дверь, я замечаю в стене дома поблескивающий подвальный люк.

«О, Боже, нет».

Я знаю, что если сейчас его не обыщу, то дома меня будут мучить кошмары о том, как полиция находит внизу коробку и заявляется ко мне на работу. Если же я это сделаю, то меня будут мучить кошмары о том, что я там найду, и зная Кэлвина, это вполне может оказаться труп.

Глубоко вздохнув, я обхожу дом и останавливаюсь перед входом в подвал.

«Пожалуйста, пусть он будет заперт. Пожалуйста, пусть он будет заперт».

К моему глубочайшему отвращению, он открыт, и мне в нос ударяет запах плесени и грязи. С моим везением, все кончится тем, что я умру от инфекции черной плесени, и Келвин, как всегда, добьётся своего.

Я включаю фонарик своего мобильного телефона и, поводив им из стороны в сторону, убеждаюсь, что помещение подвала и в самом деле такое ужасное, каким я его себе представляла, — с низким потолком и разводами на бетонных стенах. Справа вдоль стены выстроились кипы коробок, и, чтобы до них добраться мне придется проползти по грязному полу.

Я спускаюсь в подвал, и у меня волосы встают дыбом при мысли о том, что кто-то придет и запрет меня здесь. Опустившись на колени, я делаю еще один взмах фонариком и, увидев перед собой два смотрящих на меня светящихся глаза, издаю истошный крик. Маленькая тварь уносится прочь, но мои мышцы так и не могут расслабиться. Я вижу, как ничтожны шансы полиции найти эту карту, так что мне можно покончить с этим безумием и убраться отсюда к чертовой матери, но я отгоняю от себя эти мысли. Мне необходимо ее отыскать. Мужчина, которому она принадлежит, — жертва совершенного Кэлвином убийства, и прямо в ее заголовке стоит название больницы, где я работаю.

Минут двадцать я роюсь в слегка влажных коробках в поисках нужной, и при виде вожделенной папки чуть ли не хлопаю в ладоши. Шорох у меня за спиной напоминает мне о том, чтобы я не веселилась тут слишком долго, пока мыши, крысы и все остальные жители этого гадюшника решают, сгожусь ли я им в качестве съестных запасов на зиму.

Я вылезаю из подвала и, едва выпрямившись, начинаю дрожащими руками смахивать с волос паутину или жуков, поскольку не могу избавиться от ощущения, что по мне кто-то ползает.

— Что ты здесь делаешь?

Незнакомый голос проносится по моей спине парализующей волной паники, и я поворачиваюсь к стоящему позади меня мужчине.

Я откуда-то его знаю, но не сразу понимаю, откуда именно.

Молодой человек одет в элегантный черный костюм, его волосы зачесаны назад, как у кого-то с Уолл-Стрит или из фильма Тарантино. Я точно видела его раньше, но где?

— Кэлвин здесь? — не дождавшись моего ответа на первый вопрос, спрашивает он.

Судорожно сглотнув, я качаю головой.

— Он... наверное, вышел?

На мгновение его взгляд останавливается на прижатой к моей груди папке.

— А это что такое?

Все еще пытаясь вспомнить, где я встречала этого парня, я перебираю в голове сотни лиц, словно музыкальный автомат — диски в поиске нужной песни.

— Кое-какие мои бумаги.

Меня равнодушно разглядывают его ледяные серые глаза, и тут я вдруг вспоминаю, где его видела. У себя в квартире. В тот вечер, когда Кэлвин пригласил своих приятелей поиграть в карты. Это он заставил Кэлвина прекратить его издевательства. Тогда я решила, что он какая-то важная шишка, какой-то таинственный деловой партнер. Просто глоток свежего воздуха среди остальных головорезов, собравшихся в тот вечер за столом, но в данный момент он источник удушающего напряжения, не позволяющий мне сбежать.

— Я уже неделю пытаюсь дозвониться до Кэлвина.

— Хм. Я его почти не видела. Мы с ним расстались. Этот придурок мне изменил, — ложь слетает с моих губ легче, чем я ожидала, и это немного меня удивляет.

— Изменил тебе.

Услышав в его голосе недоверие, я стискиваю зубы. Это означает, что моя ложь не так убедительна, как мне казалось, и следователь ни за что не купится на мои россказни. Дернув носом, парень фыркает, и только когда он сводит вместе руки, я замечаю на них черные перчатки. Как у убийцы, который не хочет оставлять отпечатки пальцев на месте преступления.

— Как я помню, Кэлвин тобой просто одержим. Возможно, даже слишком. Он производит впечатление человека, который любит до гробовой доски.

Этот парень даже не представляет, насколько он прав.

А может и представляет. Может, это написано у меня на лице. Что бы он подумал, если бы узнал, что я помогла убить Кэлвина? Отомстил бы за друга? В отчаянной попытке совладать со своим лицом, я слегка улыбаюсь.

Он делает шаг ко мне, и я крепче сжимаю папку, с трудом дыша сквозь сдавленные легкие. Он проводит по моему виску затянутым в перчатку пальцем и убирает мне за ухо прядь волос.

— Знаешь, что я думаю?

Наверняка ему слышно, как бешено колотится мое сердце.

— Такая красотка, как ты, — он наклоняется к моему уху, мою шею обдает теплое дыхание, и мне хочется выпрыгнуть из кожи и убежать. — Я думаю, что ты ищешь новый член, чтобы потрахаться. Я прав, дорогая?

Я не знаю правильного ответа. Не могу быстро сообразить, а не покажется ли ответ «да» слишком подозрительным.

— Дай мне пять минут на заднем сиденье моей машины, и ты окончательно его бросишь.

Подождите. Что?

Я замираю и, уставившись на него, пытаюсь разглядеть в его глазах шутку.

— Ты что, с ума сошел?

Его губы растягиваются в улыбке, и он скользит пальцем к моему рту. Улыбнувшись, проводит им по моим губам. Сглотнув подступивший к горлу ком, я чувствую, как он просовывает кончик пальца мне в рот и обратно, затем снова в рот. Парень шлёпает меня ладонью по заднице, и прижимает к себе, отчего из моих рук выпадает папка. Задыхаясь, я опускаюсь на колени, чтобы собрать все рассыпавшиеся бумаги, и тут он вдруг хватает меня за затылок и, ткнув в холодные зубцы молнии, прижимает меня к своему паху.

— Отсоси мне, и я не скажу Кэлвину, что ты здесь была.

Мне хочется рассмеяться, но у него в молнии застряла маленькая прядь моих волос, и я уверена, что оцарапала щеку. В полном смятении, я от него отшатываюсь.

— Я не буду тебе отсасывать. Не буду с тобой трахаться. И мне насрать, расскажешь ли ты Кэлвину.

Он облизывает губы, и у него на лице проступает неподдельное веселье.

— Боевая. Именно таких сучек я и люблю.

— Ну, я не твоя сучка. А теперь, прошу прощения, уже поздно.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но сделав не более трех шагов, слышу, как он меня окликает.

— Ты один забыла.

От этого звука у меня в жилах стынет кровь, и, повернувшись, я вижу, как его глаза скользят по зажатой у него в руках бумажке. Бланк учета пациента при его поступлении. Этот бланк сразу можно узнать по его характерному размеру и цвету. Снова поймав мой взгляд, парень протягивает мне документ и одаривает меня понимающей улыбкой.