Ответные санкции (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 62

Элеонора беспомощно оглядывается. Сидит, уцепившись двумя руками, одну отпустит — сверзится.

— Майкл! Возьми.

Чемоданчик отправляется вперёд. Мне сразу становится удобнее.

— Предупреждаю, дорогая, без меня им не воспользуешься.

— Код доступа?

— Да. Очень хитрый.

Менее продвинутый шпион, что держит руль, осмеливается вставить пять пенсов.

— Я, если надо, из любого пароль вытрясу.

— Не сомневаюсь, сэры и леди. Из человека — запросто. Но я не человек, — выдержав секундную театральную паузу, эффектно продолжаю, наслаждаясь впечатлением. — Меня убило при ядерной бомбардировке Пакистана. Привет из Некроса, дорогая. Это тело — всего лишь передвижной терминал связи с загробным миром. Увы, не автономный, завязан на компьютеры Баминги.

Эротично распахиваю рубашку и открываю крышку возле пупка. Во чреве вместо печени свёрнут обычный электрический провод с вилкой на конце. Элеонора с лёгким ужасом пытается отодвинуться, но куда там! Её колено плотно прижато к бедру андроида.

— То есть тебя отключат в любую секунду?!

— Точно. А вы сразу не заметите, если роботом начнёт рулить другой оператор. Сервер записал мои любимые слова, привычки, подделать ничего не стоит.

— Пароль пропадёт, — заключил любитель пыточных дел.

— Нет, сохранится у меня в памяти. Но перед вами встанет проблема — связаться со мной на том свете. Справитесь, да, дорогая? — освободившейся от чемодана рукой глажу Элеонору по плечу, она вздрагивает как ужаленная. К беседам с покойниками привыкла, но тактильный контакт шокирует, будто к ней с предварительными ласками пристаёт тень отца Гамлета.

— А как?

— На самом деле это не сложно. На сотню или две шарлатанов-экстрасенсов всегда найдётся одарённый контактёр. Смог же Витя Булкин установить связь с дедом. Было бы желание.

— Мистер Шариф, — аккуратно вопрошает шпион с передка. — Что будет с Америкой?

— Ответные санкции. Читайте Коран, там ясно написано, за тяжкое преступление следует адекватное наказание, за убийство — смерть. Нация, долбанувшая по соседу ракетно-ядерной дубиной, лишается права на существование. Как именно — вопрос технический.

Разумеется, тесть и не думает о поголовном истреблении граждан в заокеанском рассаднике демократии. Нужно только забрать кольт из шаловливых ковбойских ручек. Но не буду успокаивать агентуру МИ-5, пусть поволнуются.

Испуганные этим кровожадным заявлением, да ещё присутствием робота с непонятными возможностями, вдруг не убиваю их только из жалости, спутники затихли. О дальнейшем пути не распространяются, коль информация тотчас попадает к их противнику. Другое дело, из-за стройных рядов американских ракет, летящих на миролюбивую Африканскую Федерацию, у противника Элеоноры полно неотложных дел.

У меня только одно дело — принятие решения. Пока не сказал код, Рубикон не перейдён. Что я сейчас делаю? Для Вождя — вскрываю глубоко внедрённую вражескую агентуру, дабы выкорчевать с корнем. Но скоро, очень скоро, наступит время «икс», время окончательного выбора. Да или нет, третьего не дано.

Камалла знает, что монополия на Некрос — зло, её нужно ликвидировать. Но она верна отцу. Кроме того — любит меня, она родила мне сына и ждёт второго. Я спас ей жизнь, Камалла меня воскресила.

На другом конце коридора эвакуации — Россия в вынужденном альянсе с Великобританией, меня там никто особо не ждёт, не ценит и не любит. Отключение от искусственного тела гарантировано, а воссоздадут ли подобное в Сколково и достанется ли оно мне — более чем проблематично.

Нет ничего хуже предательства. Оставаясь с англичанами, я предаю новую Родину, жену и детей. Спрыгнув с брички, предаю исконную Родину. Что делать?

Знаю, как поступило бы большинство — предпочло то, что проще, то, что слаще. Всякие рассуждения о России с берёзками, медведями, куполами, банькой, водкой, русским духом и прочими славянскими атрибутами кажутся или казёнными, или слишком наивными. Но сидит, блин, русская патриотическая заноза и не позволяет выбрать простое решение — вызвать подмогу да повязать британских джентльменов в комплекте с одной леди, успешно выдававшей себя за украинку.

Если нет простого, пусть будет сложное.

— Элеонора, детка, останови экипаж. Я, пожалуй, сойду. Чемоданчик сохрани. Пароль пришлю позже, не волнуйся. Честное киборгское! А мне нужно назад.

Она не спорит, велит притормозить. Облегчённо распрямляется, когда освобождаю место на задке платформы.

— Зачем тебе назад?

— Потолкую с тестем. У меня есть кое-какие аргументы. Лучше решить вопрос добром, а не ракетами. Мы же — не американцы, так? Береги себя.

— Обожди! — кричит мне в спину, и я оборачиваюсь. Почему-то жду глупости вроде автоматной очереди вместо вежливого farewell. Нет, просто её раздирает любопытство.

— Ты остаёшься ради неё?

— Дорогая, я бы остался ради тебя. Если была бы готова рожать мне детей, ждать с того света, спать с роботом вместо живого мужчины.

Она качает головой. Потом шлёпает по спине одного из живых мужчин — поехали. Не верит. Думает, наверно, всему виной моё рабское состояние, боязнь отключения. Механическая арба удаляется, а я бреду в темноте, не страшась сбиться с пути, дорога-то одна.

Элеонора, дитя западной цивилизации, свято убеждена, что женщина отдаёт себя только взамен кучи пряников, как-то: содержание, поклонение, забота и далее по списку. Если не требует чего-либо из списка немедленно, значит — отложила на потом, с процентами. Дамы европейского типа тоже способны любить, если уверены, что любовь себя окупает. И это работает! Она получила заветный чемодан через мою постель. Сколько бы времени не прошло с наших беззаботных соитий, нетленная память о них здорово облегчила переговорный процесс.

Восточное воспитание сохранило в Камалле нечто, недоступное западным женщинам. В её любви нет ни капли торгашеского. И ни капли не осталось от властных замашек, неприятно царапнувших меня в Мериленде. Я получил её всю и отдаю ей всего себя без остатка. Я никогда не подпишу с ней брачный контракт, благо в исламских странах это не принято. Я не был верен ей живой, и надо было умереть, чтобы до конца осознать свою ошибку.

Счастье — это когда у тебя отнимают то, что не ценил прежде, а потом дают обрести снова и удержать, вцепившись руками и ногами.

Минск, 2015.