За порогом 4. Барон войны - izuma Funt - Страница 41

В общем, первую атаку горожан удалось отбить, хоть и не без определенных трудностей. При этом практически вся наемная сотня, на которую верхушка горожан возлагала немало надежд, была уничтожена. На самом деле большая часть армии Берсонзона так же представляла собой малообученную толпу, которую городскому совету изрядными усилиями удалось навербовать и поставить в строй за зиму. После осеннего поражения, город сумел сохранить ядро из наиболее опытных ополченцев, число которых не превышало трех сотен штыков, и уже на этот костяк как на скелет были навешены несколько сотен новиков. При этом, после жесткой кавалерийской рубки, гибели барона Дорбан и вступления в войну барона Заурион, горожане так же остались практически без конницы. Барон Ури был вынужден всеми своими невеликими силами защищать одной замок, а оставшаяся тройка вассальных городу баронов глядя на то, как развиваются дела, отнюдь не спешила встать в первые ряды новой армии вторжения. Слишком уж больно получилось прошлый раз.

После неудачной первой атаки горожане отошли и взяли паузу, прислав парламентера с просьбой забрать своих погибших. Элей, понятное дело, не возражал. И трупы лишние ему под боком не нужны, и любая пауза, даже столь незначительная, в любом случае играла на руку обороняющимся. Единственное — с погибших конечно же сняли все ценное, хотя в случае с теми, кто поджарился в магическом огне, работа это была еще та.

Итогом первой стычки стала потеря сорока шести бойцов при семидесяти восьми трупах нападавших. Впрочем, возможно кого-то из противников не посчитали — с моста явно кто-то падал в воду, что в металлической броне практически со сто процентной вероятностью означало смерть, плюс среди изжаренных вполне могли кого-то пропустить, ну и конечно часть погибших еще на подходе, на той стороне реки, в статистику так же не попало. Так что если брать в целом, то враг потерял около сотни штыков, причем самых качественных из тех, что были в наличие.

— Хорошее соотношение, с таким можно жить, — подумал тогда Элей, еще не подозревая, как все обернется в итоге.

Следующие пару дней опять же выдались хоть и суетливыми, однако никаких особых сюрпризов не принесли. Единственной неожиданностью стало то, что горожане смогли протянуть по подсохшим уже к тому времени дорогам самую натуральную катапульту и принялись обстреливать с ее помощью вражеский лагерь. Звучит, конечно, не приятно, однако на практике толку от нее было чуть. Видимо особой мощью это чудо враждебной техники похвастаться не могло, поэтому горожане метали камни размером всего лишь с голову взрослого человека, причем летели эти снаряды совсем не далеко — шагов на двести. А учитывая, что слишком близко к берегу подвести это орудия не позволяли элеевские лучники, точность ее на пределе дальности была, мягко говоря, не слишком хорошая. Ну и про надежность, наверное, стоит упомянуть: после каждых пяти-семи выстрелов обслуге катапульты приходилось делать перерыв и проводить полное техобслуживание своей подопечной. В общем, шуму от катапульты оказалось на практике больше, чем толку.

Кроме «артиллерийского» обстрела горожане развлекались регулярными попытками — скорее демонстрационными, чем реальными — прорваться через мост, отступая при первых же признаках организованного сопротивления. Единственным их итогом стало увеличение жертв с обеих сторон примерно в той же пропорции что и до этого: на каждого погибшего бойца Элея приходилось два-три трупа горожан. Впрочем, судя по всему, вражеские военачальники не слишком ценили жизни своих подопечных и ростом потерь не смущались.

Еще — и это на тот момент выглядело самым разумным действием противника — горожане «отзеркалили» тактику баронской армии и на противоположном берегу Красной достаточно быстро возвели подобие деревянной баррикады, для прикрытия моста и как защиту для стрелков. Вот это было уже неприятно, ведь теперь вражеских лучников так просто отогнать от берега не получалось, и между двумя стоящими друг напротив друга армиями теперь не прекращаясь шла малоэффективная и достаточно затратная перестрелка. Опять же шуму при этом получалось гораздо больше, чем толку.

В целом, Элей, если бы его спросили, как он мог бы охарактеризовать два прошедших после первой стычки дня, ответил бы, что они были очень суетливые. Противник то и дело имитировал начала атак днем, перемещал туда-суда отдельные сотни бойцов, а по ночам с противоположного берега реки доносились звуки плясовой музыки, невероятно удивляя этим сэра Оранж и его штаб. Казалось крайне странным такое бессмысленное, на первый взгляд, бурление, и вот эта непонятность напрягала больше всего. Ну и, конечно, спать в такой ситуации было достаточно проблематичным.

Уже спустя некоторое время Элей, проанализировав действия берсонзонцев, понял, что ему в течение двух дней старательно пускали пыль в глаза, отвлекая тем самым от реальной подготовки к решительным действиям. Понятное дело, что задним умом все крепки, однако, сэр Оранж в итоге и сам не смог объяснить, как он не разгадал такую простую, можно даже сказать незамысловатую, хитрость. В любом случае, развязка произошла в ночь с седьмого на восьмой день если считать за отправную точку момент выхода армии из Александрова.

В эту ночь поспать не удалось никому. Началось все с того, что где-то в районе полуночи на лагерь с двух сторон — вдоль реки, напали, неизвестно как подкравшиеся незамеченными, отряды берсонзонцев. Численность их оценить в темноте было очень сложно, но судя по всему, в каждом было около сотни человек. Вероятнее всего эти горожане под прикрытием постоянных перемещений сумели незаметно отвести часть сил выше и ниже по течению, где и организовать скрытые переправы. Увлеченные разыгрываемым перед ними представлением, баронские дружинники уменьшения вражеских сил на двадцать-тридцать процентов просто прошляпили.

Одновременно с нападением по лагерю начали стрелять катапульты, которых судя по частоте залпов, было куда больше, чем одна, минимум три. И пуляли они не камнями, а что-то типа зажигательных снарядов, применяемых дружинниками Серова при защите замков. Откуда горожане узнали состав зажигательной смеси, который, понятное дело, был тайной и не разглашался каждому встречному-поперечному, неизвестно. В темноте огненные заряды выглядели очень эффектно. Они ярко вспыхивали при столкновении с землей или иной достаточно твердой, чтобы разбить керамический горшок целью, разбрасывали в разные стороны искры, а еще отвратительно воняли серой. Очень быстро в лагере начали вспыхивать палатки, всякие разные временные деревянные постройки и вообще все, что может гореть. Понятное дело, это привело если не к панике, то к грандиозному шухеру точно: просыпаться от того что вокруг все горит, по поверхностям пляшут совершенно инфернальные тени и дополнительно ко всему еще и серой воняет — такого можно разве что врагу пожелать. А уж как действуют на боевой дух крики заживо сгораемых боевых товарищей, которых еще и потушить даже водой никак не получается, лучше вообще не упоминать.

Третьим же актом Мерлезонского балета стала магическая атака. Ее подготовку, как и подготовку прочих каверз, горожанам удалось скрыть, тем более что ни Элей, ни сам Серов изначально не ожидали нападения с помощью сверхъестественных сил. Дело в том, что когда мастера Вирмоса отпусками за выкуп, с него удалось стребовать клятву не вступать в боевые действия с баронством Серов в течение полугода. На больший срок маг не согласился, да и смысла особого в том никто не видел: за полгода все должно было решиться. Ну а кроме Вирмоса у Берсонзона особо сильных боевых магов, по сведениям Диная, не было — был один не слишком сильный менталист, друид, пара артефакторов и несколько магов других насквозь "мирных" специализаций. Понятное дело, что и они при острой необходимости могут что-то выдумать, но по сравнению с матерым боевиком все это представлялось детским лепетом. И вот в эту ночь горожане показали, что кое-какие магические козыри они могут предъявить даже в такой ситуации. Когда в лагере уже начала подниматься суматоха, вызванная нападением и обстрелом, из-под земли неожиданно начали вылезать уродливые чудища с кривыми, перекрученными под странными углами телами и конечностями. Неторопливо раскидывая грунт в разные стороны, они вытягивали наверх свои неестественные, тощие тела и сразу же нападали на ближайших к ним живых людей. Выглядело это очень страшно, и вероятнее всего именно в этот момент общее моральное состояние войска ушло в зону отрицательных значений. И даже то, что, как впоследствии выяснилось, монстры эти на практике были поднятыми друидом деревянными уродцами, медлительными и тупыми, быстро гибнущими от трех-четырех хороших ударов мечом или топором и вообще глобально проигрывающими любому вооруженному человеку в поединке один на один, никак спасти ситуацию не могло. Паника уничтожала еще и не такие армии, а уж состоящее в основном из новиков "ополчение" Элея явно к такому подготовлено не было.