Принцесса (СИ) - Степанова Мария Игоревна - Страница 41

— Что с ней не так?! — изумлялась Юлька, — ведь и красивая, и умница, и работящая, а от мужиков шарахается, как от чумных. Они продолжали общаться, хотя Юлька, кое-как восстановившаяся после стольких жизненных ударов, в деревню не приезжала. Она приглашала Нину, и та обещала приехать. И однажды приехала.

— Нина приезжает, — сообщила Юлька по телефону, — придешь?

Илька не знал, хочет он или нет видеть Нину. Он до сих пор испытывал неловкость за ту безумную ночь. Но все же решил заехать после работы. Юлька теперь жила в его квартире. Квартира с некоторых пор пустовала, после того, как он перевез маму к себе, и Юлька с удовольствием там поселилась, вызвав потоки слез у тети Даши.

— Почему вы должны жить отдельно?! — взывала Дарья Сергеевна к жалости Юльки, — чем вам у нас плохо?

Юлька объясняла, что в родных пенатах ей хорошо, но она привыкла жить отдельно. И Илька помог им переехать, хотя, помогать было не обязательно, из багажа у них было всего несколько сумок с вещами, переноска с поросенком и Гаврила.

Гаврилу привезли они с Леркой. Пес скучал, и увидев молодую хозяйку залаял и заметался по двору. Лерка обнимала пса, чесала за ушами и обещала, что обязательно его заберет с собой. Илька привел сотню аргументов против этой затеи, но упрямая девчонка стояла на своем — собаку она заберет в город. Гаврилу усадили на заднее сидение, и всю дорогу он дышал Ильке в затылок, а Илька боялся, что Гаврила на какой-нибудь кочке откусит ему ухо. Но понятливый пес вел себя словно всю жизнь катался в автомобилях, сидел тихо и только вздыхал от счастья.

Это был еще один повод перебраться в квартиру Илькиной мамы, родители были в шоке от появления в доме дикого злобного пса. Но, Гаврилу словно подменили. Он послушно носил намордник, на прогулке шагал чинно возле ноги хозяйки, мыл лапы после улицы и не рычал на любопытного Фунтика.

В тот день Илька вошел, привычно открыв дверь своими ключами. И услышал смех. Он снял пальто, встряхнул его от холодных капель, и вошел в комнату. Девчонки пили чай.

— Лютик, привет! — помахала рукой Лерка, — садись, Нина варенье привезла, офигенное, клубничное!

— Наливай! — скомандовал Илька с улыбкой, — привет, Нина!

— Привет, — улыбнулась девушка.

— Ой, ты себе не представляешь, что она еще привезла!

— Что? — общее веселье передалось и ему.

— Нин, покажи! — попросила Лерка, а Юлька улыбалась, глядя на Нину.

— Ну вот еще! — отмахнулась Нина.

— Ну покажи, покажи! — Лерка потянула девушку за руку, и та неохотно поднялась со стула, явив глазам Ильки округлый беременный живот.

— Денис — дебил! — объявила Лерка, — я предложила Нине написать ему это на стене в контакте, но она отказывается.

С этого момента Ильке не было покоя. он то и дело поворачивался и смотрел туда, где за столом Нина прятала свое положение, и мучительно придумывал повод остаться с ней наедине. Повод не находился, и он уже почти был готов спросить в открытую, но тут Юлька предложила ему проводить Нину завтра на автовокзал.

— Не надо, зачем?! — всполошилась девушка.

— Я провожу, — произнес Илька так, что Нина осеклась и не стала больше возражать.

Ребенок был не от него. Так сказала Нина. И в какой-то момент он даже испытал разочарование, потому что беременная Нина выглядела такой светлой. Она была похожа на Мадонну с картин — нежная и женственная.

— Почему отец ребенка не с тобой? — спросил Илька и тут же пожалел, что влез не в свое дело.

— Это я не с ним, — ответила Нина с легкостью в голосе, — ничего хорошего у нас не получилось. Кроме этого, — похлопала она себя по животу.

В начале февраля пришло известие, что Нина родила мальчика, и назвала его Петей.

***

Они припарковались довольно далеко от школы.

— Так и знала, что опоздаем! — ворчала Лерка, выбираясь из автомобиля. — Еще бы за три улицы остановились!

— Ты бы собиралась подольше, вообще бы от "Пятерки" шла, — ехидно парировала Юлька, и когда Лерка уже вытаращила глаза и набрала в грудь воздуха, чтобы начать обороняться, махнула головой в сторону пришкольного парка, — тебя уже ждут!

Лерка моментально сменила недовольное лицо на улыбку, обернулась и помахала туда, где у ограды стоял высокий молодой человек в синем костюме с красной бабочкой. Юноша тоже взмахнул рукой, Лерка кинула "пока" и, покачиваясь на высоких каблуках, поспешила к молодому человеку,

Илька достал из машины три пышных букета, один протянул Юльке, два других перехватил левой рукой, а правую подставил подруге. Юлька взяла его под локоть и они двинулись туда, куда стекались выпускники в окружении близких родственников. На широком школьном дворе было все приготовлено для торжества, но ни дети, ни родители не занимали своих мест, а перемещались от группы к группе, обнимались, мужчины приветствовали друг друга рукопожатием, женщины обнимались, парни и девчонки сбивались в кучки. Двор гудел общим радостным гулом. Лерка тоже была там, рядом и чуть сзади стоял тот самый молодой человек и обнимал ее за талию.

— Она ведь так и не подружилась с классом, — печально произнесла Юлька, глядя на дочь.

— Ну и что, — ответил Илька, — ей и с "математиками" неплохо.

Юлька еще раз взглянула на Лерку, довольную, улыбающуюся.

— Максим — очень хороший парень, — заметила она.

Илька кивнул.

Когда они вынужденно вернулись в город, Юлька жила только своими ощущениями. Она покорно позволяла окружающим заботиться о себе, потому что сил что-то делать с самой собой не было. Она спала, ела, и снова спала. Два месяца в больницах пролетели незаметно, потому что она действительно не замечала ничего. Родные навещали ее каждый день, но, с таким же успехом они могли не приходить ни разу. Ей было все равно. Иногда она будто включалась, и в те моменты вспоминала все события последних дней мая, и накатывала такая тоска, что от этого спасали только успокоительные препараты. Которыми ее пичкали вволю. Потом ее выписали, и она оказалась дома. У себя дома. В том доме, в котором выросла и провела первые восемнадцать лет жизни. Дома ей не нравилось, потому что было шумно, казалось, что круглосуточно с ней кто-то разговаривает, просит что-то сделать или что-то посмотреть. Как-то незаметно наступила осень, но это ничего не меняло. Но однажды вдруг что-то изменилось. Илька накричал на нее. Да-да, не просто громко разговаривал, а по-настоящему орал, еще и обзывал разными обидными словами. Он говорил, что она распустеха и бездельница, что она квашня и распустила сопли, что она — некудышная мать. Ну, это уж было слишком, и Юлька нашла в себе силы вяло обороняться, доказывая, что мать она как раз очень даже ничего. И тогда Илька рассказал, что Лерку, ее Лерку невзлюбили в новом классе, обзывают "колхозницей" и всячески выживают из класса. От этого Лерка стала хуже учиться и пребывает в не меньшем стрессе, чем ее мать, которая настолько эгоистична, что ничего не видит, кроме своих переживаний.

И Юлька пришла в себя. Ей показалось, что она вынырнула из топкого, вязкого, липкого болота, и в первый раз сделала полноценный вдох. То, что она увидела, потрясло ее. Совершенно седые родители, полный дом живности, малоприятный запах сердечных капель, тот запах, который она на дух не переносила. И Лерка…

Прошло целых пять часов, пока Лерка пришла, наконец, из школы. Юлька вышла в прихожую, Лерка посмотрела на нее, ничего не сказала, бросила куртку на стул, стянула сапоги и, дрыгнув ногой, отправила их к самой входной двери. Второй сапог полетел туда же. Юлька не знала, что сказать. Здороваться было как-то глупо, а начинать разговор с фразы "как дела в школе" еще хуже.

— Как дела в школе? — выдавила она, и Лерка замерла на секунду.

— Ты разговариваешь? — спросила она равнодушным тоном, и, обойдя мать, прошла в комнату, которая раньше была ее, Юлькиной, а теперь там жила ее дочка.

Юлька пошла следом, вошла, постояла, потом присела на край кровати.