Опалённый. Том 1 (СИ) - "Xengokou" - Страница 48

Глухой топот в коридоре дал слабую надежду, что меня наконец-то выведут из этой адской парилки. И разрушил её, когда за решёткой показались похожие на чертей существа. Верх тела как у людей, но вместо лиц — свиные рыла. В угольно-чёрных волосах торчат рога. Козлиные ноги, крысиный лысый хвост. И всё покрыто густой, кучерявой шерстью в тон волосам.

— Ха! Свежее мясо! — писклявым голосом сказал один другому. Тот ответил:

— Потащили его на бойню! Или пусть ещё помаринуется?

Черти? Бойня? Помаринуется? Я что, умер? Оказался в Аду?!

Черти, придя к согласию, открыли решётку ключом, свисающим с шеи одного из них, и потащили недоумевающего меня по коридору. Навстречу новым страданиям, которые я обязан перенести. Я конечно привык, что вся моя жизнь — боль, но чтобы настолько?..

Стиснув зубы, я смотрел по сторонам, пытаясь как можно больше узнать о том месте, куда я попал. В точно таких же камерах, что у меня томились высушенные голодом и жаждой тела — грешники. У всех отрешённое выражение на лице и потухший огонь жизни в глазах. Мне что, предстоит стать таким же, как они?

Сквозь боль я сумел улыбнуться. Со всей той упёртой ненавистью к миру, что во мне была. Не дождутся! Им меня никогда не сломить!

Всего нескольких дней хватило, чтобы понять, насколько Ад страшное место. Читать описания из «Божественной комедии» — похожие, но всё-таки далёкие от истины — и испытывать страдания на собственной шкуре… Вещи очень разные. Возможно, за столетия всё сильно изменилось? Кто знает…

Боль не прекращалась ни на секунду, я то и дело проваливался в беспамятство. Стоило нас убить — мы тут же появлялись в своих камерах и дожидались свежей порции страданий. Но каждый раз, когда разум оставлял меня или кого-нибудь ещё из узников казематов, прибегали мохнатые черти и насильно вливали какое-то жгучее пойло прямо в горло. Жажды оно не утоляло, словно обжигало изнутри, но всё-таки даровало какое-то слабое облегчение страданий. Все мы приходили в чувство, но после краткого прояснения сознания нас всё равно продолжали водить по адским пыточным.

Демоны всех сортов упивались нашими страданиями. Не было для них ничего лучше, чем сломить волю очередного решившего сопротивляться до конца упрямца. И чем дальше — тех хуже для грешников всё становилось. Я старался как мог, но меня ломали часами. Хотя в Преисподней время субъективно. Ничего не подчиняется расписаниям, нет дня и ночи — лишь мерный красно-оранжевый свет всегда разливается по всему небу сразу. Хотя неба и того нет, одна густая пелена из серных туч.

Полная безнадёжность, не видно конца и края этому. Даже если бы нужно было провести в Аду всего день — он бы казался целым годом. И когда я уже было начал сдаваться, ломаться, как и все грешники, забрезжил свет надежды. Новый сосед, гордый и упрямый. Совсем как я недавно. Он в гневе после очередного своего появления в камере пахнущих гнилью казематов ударил по разделяющей нас стенке. Выпал один-единственный кирпич. Нам с ним этого хватило, чтобы начать говорить. Неважно о чём. Так что мы буквально выложили всё, что пережили там, в материальном мире. Эти разговоры можно было бы при желании назвать исповедями, но нас они уберегли от окончательного отрешённого безумия, порождённого муками. Стоило только заслышать шаги, как мы сразу возвращали выбитый кирпич на место.

Многочасовые по ощущениям беседы укрепляли нас, дарили смелость и решимость к действию. Демоны не понимали, в чём дело, но явно посчитали, что просто им попались крепкие ребята. Ведь я отощал, как и все, выглядел бледно и откровенно хреново. Но хотя бы рассадить нас подальше черти не догадались. И в какой-то момент у нас родился план. Простой, как пять копеек. Огреть вошедшего в камеру чёрта по голове и забрать у него что ключи, что флагу с пойлом.

По одному свинорылые ходили очень редко. Но всё же ходили. Это их всех в итоге и подвело. Вся эта самоуверенность, что их никто не тронет, а мы на самом деле затравленные до утраты любой воли к жизни узники.

Когда одинокий чёрт вошёл в мою камеру, я притворялся совсем потерявшим чувства. Когда он, довольно потирая руки, протянул ко мне свои костлявые пальцы, я исподтишка огрел его кирпичом по голове. Низший демон осел на пол, закатывая глаза. Сорвав ключи с флягой и ударив для верности ещё пару раз, я увидел нечто, что казалось совершенно невероятным. Чёрт начал гореть и превращаться в дым, который обжигал лёгкие куда сильнее обычного. И одновременно с этим я сам словно бы стал сильнее.

Во мне разгоралось пламя жизни, давно забытое и утерянное. Я бежал по коридору темницы, открывая все двери по пути. Давая особо слабым испить пойла из фляги. Нас набралось не меньше полусотни, когда демоны обнаружили пропажу посланного за мной палача. Все спешно выдирали кирпичи из кладки, прутья из решёток, сматывали проволоку с прутьев. Мы готовились к первой нашей битве в Войне Воли. Ведь именно в тот момент в нас появлялись силы бороться вопреки уготованной для нас судьбе. Именно тогда, когда черти пошли по коридору, доставая свои дубинки, я произнёс клич, что объединил все души в борьбе против вечных пыток.

— Волей победим! — воодушевлённая толпа грешников смотрела на меня, и мой сосед, спасший меня и себя тем судьбоносным ударом о стенку, поддержал меня:

— Да! Согнём этих ублюдков нашей волей!

Гул быстро нарастал, и мы пошли в бой с рёвом пяти десятков глоток. Этот момент решал всё — запытают нас, окончательно сломив, или же мы сумеем освободиться от навязанных нам порядков, приносящих одни страдания?

Черти были совершенно не готовы к тому, что обычно не вызывающие проблем души грешников окажутся полны решимости и сил. Их ряды дрогнули. Любого из демонов, что попадался под руку, мы забивали со всей той ненавистью, которую они сами к себе породили. Каждый из нас в этом бою становился сильнее с каждым побеждённым врагом. И я был в первых рядах — самый сильный из первых восставших.

Вскоре наш бой охватил все казематы, что были в высокой башне посреди круга Ада. Наша тюрьма напоминала собой Вавилонскую башню, столь велика она была, столь грандиозна. И когда последний узник покинул свою камеру, когда демоны были выбиты из всех бесчисленных коридоров нашей темницы — я почувствовал приятный огонёк в душе. Я тут же понял, что он поможет мне вынести любые испытания, какие только могут выпасть на мою долю. Огонёк надежды.

— Братья и сёстры! — вещал я, стоя на горе из сваленных перед входом в казематы в кучу дубинок наших палачей: — Это наша первая победа. Враг вернётся, чтобы победить нас, загнать обратно в клетки. Но мы не позволим ему решать за нас! Мы — люди! И хоть мы оказались в Аду, хоть и грешили в своей жизни… Разве мы заслуживаем таких мук? Я отказываюсь терпеть! Мы смогли победить раз — сможем и второй. Для нас больше нет ничего невозможного! Волей победим!

Раздались первые голоса тех, кто слышал мой клич в самом начале. И они поддержали меня словами соседа:

— Согнём их нашей волей!

Сперва это кричали всего несколько десятков человек. К ним присоединялось всё больше и больше народа — сотни, а затем и тысячи. Я чувствовал, как внутри каждого воскликнувшего разгорается надежда на лучшее. Боль ослабевала, и мы наконец-то смогли вдохнуть серный воздух, не корчась от боли каждый миг. Одна большая победа сложилась в крохотные успехи для поднявших руку на своих палачей.

И были битвы, жестокие и продолжительные, пока мы не смогли подчинить себе первый из Кругов — место, где ни одна грешная душа больше не подвергалась пыткам. Место, ставшее нам приютом.

Но своего соседа я больше никогда не видел. Затерялся ли он среди прочих грешников, или же просто исчез из Преисподней навсегда? Этого я никогда не узнаю. Потому что в какой-то момент настала моя очередь переродиться.

Вот я борюсь с очередным демоном, откручиваю ему голову и купаюсь в крови побеждённого — и сразу пейзажи Ада и идущей вокруг битвы растворились. Смазались, как краска на холсте. Вся боль исчезла.