Ката - дочь конунга (СИ) - Степанова Мария Игоревна - Страница 43

Анна нашла ребенку кормилицу, да и сама привязалась к мальчишке, тем более что ее собственные младшие сыновья недавно были такими же малышами. Она не пыталась призывать к чувствам Ратибора, надеясь, что парень сам когда-нибудь почувствует любовь к своему первенцу. Пока же это время не пришло.

На торгу, как всегда, было многолюдно. Они въехали в ряды, тут уж мальчик и Ратибор чуть отдалились, подпустив к Маше Душицу, дочь местного торговца и помощницу боярыни Анны в торговых делах. Душица тихонько подсказывала Маше, что за чем покупают, они спешивались и подходили к лавкам и лоткам.

В одном из рядов Маша увидела Аделю, жену купца Зайца и ее детей. Перед купчихой стояли в рядок горшки и горшочки с медом, а рядом топталась Дарёнка, тетешкая в руках глазастого брата. Аделя тоже узнала Машу, и, подумав, все же поклонилась, а ее дочь, разулыбавшись во весь рот, помахала Маше рукой. Мокша, с навешанным на него тяжелым лотком, топтался неподалеку, выкрикивая заученные слова, и вытаращил глаза, узнав девушку.

Телега, управляемая старым извозчиком, и следующая за Машей и ее сопровождающими, постепенно наполнялась. Душица, оживившаяся в знакомой среде, нещадно торговалась, сбивая цены, требовала показывать весь товар и каждый раз сообщала, для кого совершаются покупки. Похоже, боярина Светозара и его жену в городе знали, потому что при упоминании их имен, купцы сразу становились покладистее. Проходя между рядов с расшитыми платками и тканями, привезенными темнолицыми купцами, Маша услышала заливистый свист. На углу прямо на земле сидел парень в заплатанной рубахе и весело играл незатейливую мелодию на тонкой деревянной дудочке. Перед ним на холстине лежали деревянные ложки, плетеные корзинки и туеса, тарелочки с расписанными боками. Но больше всего привлекали внимание свистульки в виде птичек, вырезанные из дерева и слепленные из глины и обожженные в печи. Маша подошла ближе.

Парень, увидев, что на него обратили внимание, оторвал от губ дудочку, положил ее, и выбрал из кучи одну птичку. Он приложил ее к губам и дунул. Из птички раздалось тонкое булькающее щебетание. Парень посмотрел на Машу, улыбнулся и взял другую птичку, дунул в нее, птичка зачирикала пронзительно.

— Это зарянка, — произнес незаметно подошедший Богдан, — а то была иволга.

Парень удивленно поднял брови и взял еще одну свистульку, подул в нее.

— А это жаворонок! — выкрикнул Богдан.

Парень кивнул и взял следующую, пытливо глядя на мальчика.

Богдан прислушался, шевеля бровями, потом сам себе кивнул и произнес:

— Варакушка!

Маша взглянула на продавца музыкальных игрушек, и по его лицу поняла, что мальчишка снова угадал. Он оторвал свистульку от губ, вытер носик подолом рубахи и весело произнес:

— Купи игрушку мальцу, боярыня, не пожалеешь! Смотри какой разумник, все-то знает! Не иначе отцова гордость.

Маша улыбнулась, кивнула.

— Ты какую хочешь? — спросила она у Богдана.

Мальчик подумал и указал на дудочку.

— А птичек не хочешь? — удивленно спросила она, указав на расписные игрушки, — смотри, какие они красивые!

— Птиц я и в лесу увижу, — резонно заметил малыш, — а рожок сделать сам не смогу!

Торговец протянул мальчику тонкую палочку, не давая возможности отказаться. Богдан вцепился двумя руками в дудку, а Маша вздохнула и оглянулась на Ратибора. Тот как бы нехотя развязал поясной кошель и, достав оттуда пару мелких кусочков серебра, бросил их музыканту.

— Будь благословен, боярин, — закивал лохматой головой продавец дудочки, — вот увидишь, ты еще будешь гордиться своим сыном!

Пропустив эти слова мимо ушей, Ратибор вышел из толпы и вспрыгнул в седло.

— Пойдем, — Маша ласково провела по макушке Богдана и легонько подтолкнула его к дороге. Мальчик взглянул на нее благодарными глазами и на секунду прильнул к бедру.

А вечером, когда уже все собирались спать, в тереме произошел переполох. Захлопали двери. Забегали служанки, торопясь на зов боярыни. Маша снимала с волос тяжелые украшения, когда в горницу, хлопнув дверью, внеслась, как ураган, рыжая Пламена.

— Боярин приехал! — задыхаясь проговорила она.

Сердце выдало нервный перестук и Маша непроизвольно глотнула.

— Боярыня рада, с утра ведь ждали! Слава богу, вернулся наш боярин Светозар Вышатич!

Едва солнце поднялось над небосводом, в ворота боярина Светозара постучал гонец. С княжеского двора по просьбе боярыни ладожской Катерины, супруги Эйлива Рагнвальдссона и названой сестры князя, прислали крытый, обтянутый красной тканью, возок. Слуги, сопровождавшие карету, внесли в дом боярина большой кованый сундук, наполненный дарами хозяйке дома. Старший, которому было доверено говорить, долго вещал о благодарности князя и самой боярыни Катерины Владимировны за заботу об ее госте.

Маша, принаряженная Пламеной, смущенно поводила глазами. Она больше всего волновалась из-за встречи со Светозаром, но его опять не было, отчего она испытывала смутное разочарование. Боярыня Анна, вышедшая к посланцам, приняла подарки, благодарила за честь и внимание. Она улыбнулась Маше, и велела ждать посланникам снаружи. Мужчины, выполнившие миссию, вышли.

— Поезжай, — боярыня провела ладонью по Машиным волосам, заплетенным и украшенным доброй Пламеной, — поди соскучилась?

Маша неуверенно кивнула. Конечно она соскучилась, но Анна наверняка имела ввиду более долгий срок, чем пара месяцев.

Ее проводили в возок, усадили с почетом. Когда слуга закрыл дверцу, Маша прикрыла глаза и откинула голову назад. Что-то не сходятся ее дороги со Светозаром. Хотя, может это и к лучшему. Все равно она не знала, что скажет ему при встрече. Да и он, насколько она помнила, не слишком был рад ее видеть.

Карета ехала медленно, впереди и позади бежали по два человека. Очевидно, это был какой-то церемониал. Маша чуть отодвинула шторку, посматривая на улицу. Вскоре она начала узнавать строения, а, спустя еще некоторое время, возок въехал на широкий княжеский двор. Спрыгнувший с запятников слуга, открыл дверцу, и Маша, прищурившись, выбралась из средневекового транспорта.

— Маша!

Она узнала бы этот голос из тысячи. Резко обернувшись туда, откуда шел звук, Маша увидела Кату. Та бежала навстречу, путаясь в длинной соболиной шубе. У резного крыльца, растерянно переглядываясь, стояли четверо детей разного возраста.

Они обнялись. За двадцать лет Ката из тоненькой девочки-подростка превратилась в красивую тридцатипятилетнюю женщину. Она располнела, что было для этого времени признаком здоровья и достатка, но в улыбке, в искрящихся глазах была все та же девчонка, которая, сбежав от докучливых нянек, болталась у озера и повстречала гостью из будущего.

— Но как?! — первое, что спросила шепотом Ката, после того, как перестала стискивать Машу, — я не понимаю!

— Я все расскажу, — пообещала Маша, — только не здесь, на нас и так уже смотрят.

Действительно, на дворе уже начали собираться люди, любопытно поглядывающие на красивую жену ладожского посадника и незнакомую девушку. Ката кивнула, подхватила Машу под руку и потянула туда, где остались дети.

— Это Добронега, — указала она на девушку лет пятнадцати, — Это Красимира, это Лада.

Красимире, как показалось Маше, было лет двенадцать-тринадцать, Ладе — девять-десять. За руку Добронеги держался мальчик лет трех, одетый как взрослый, в шапочке на светлых кудрях, теплом, подбитом мехом, кафтанчике, портах и сапожках.

— А это — Магнус, — с нежностью в голосе произнесла Ката, — мой сынок.

Маша смотрела на детей. Это было нереально, но вот они, доказательства временного скачка.

— Все такие красивые! — Маша улыбнулась девочкам, младшие ответили улыбкой, а старшая даже чуть нахмурилась, похоже, она не понимала, что связывает их мать с Машей.

— Наша старшая — Тора, уже замужем, — сообщила Ката, к весне, даст бог, родит первенца. Да и Добронега просватана, через год замуж выйдет.