Розовая весна (СИ) - "NastasiaStory" - Страница 15

Заведя машину, я начал думать, как все исправить. Извиняться перед фотографией — не мой вариант. Андрей Викторович уже меня послал. Милена только что наглядно продемонстрировала, что не хочет ничего со мной обсуждать по поводу Леры и её жизни без меня. Остается пойти к маме. Я не звонил и не виделся с ней три года. Лучше не иметь сына, чем иметь такого, как я. Надеюсь, мама сможет простить меня за все. Я поехал к ней домой. На дворе вечер, так что она вряд ли куда-то могла пойти. Хотелось бы мне в это верить.

Я не был у мамы три года. За это время с виду её дом ничуть не изменился, но от него веяло отчаянием. Такое же чувство я испытывал в последний раз, когда умер отец. Мама казалась достаточно бодрой и собранной, но на самом деле морально ей было очень плохо. Тогда она чувствовала себя так из-за несправедливого стечения обстоятельств, а сейчас в этом полностью виноват я — её собственный сын. Вина за случившее навалилась на сердце еще более тяжким грузом. Если до этого вы думали, что у меня нет совести, то ошибаетесь. Она есть, просто такая же тормознутая, как я.

Набрав полную грудь воздуха, я позвонил в звонок. По домофону мне ответила какая-то девушка. Кто она? Никогда не видел её прежде. Я и маму три года уже не видел, так что это может быть кто угодно.

«Здравствуйте, Вы кто?» — спросила девушка.

«Я — сын Елены Александровны». — уверенно ответил я.

«Но у нее нет никакого сына». — возразила девушка.

«Послушайте, девушка, позовите Елену Александровну сюда или передайте ей, что её сын-идиот приполз просить прощения». — проговорил я, пытаясь усемерить свое внутренне расстройство.

«Ладно, подождите, но, если Вы — аферист, я вызываю полицию». — грозно ответила девушка.

Хм, я уже хитрый аферист и гнусный мошенник. Вот этого я точно не ожидал. Досадно было то, что мама считает, что у нее теперь нет сына. Возможно, в чем-то она и права. Я действительно плохо со всеми обошелся. Лучше бы я слушал мать, а не ударялся в алкоголь с криками и пьяными бреднями. Сейчас мне кажется, будто это был вовсе не я, а какой-то другой Кирилл Шведов. Бред какой-то.

Я ходил вокруг калитки кругами, мне долго не открывали. Создавалось впечатление, что меня не хотят пускать в дом. Когда я подумал, что мне стоит лучше уйти и вернуться завтра, девушка, обдавшаяся со мной, вышла и открыла дверь. Это была эдакая серая девочка-студентка с сильными финансовыми проблемами в растянутом свитере и очках. Деревенщина. Тут и говорить нечего. Не моя Лера. Моя? А имею ли я теперь право называть её «своей» женщиной. Девушка, не церемонясь со мной, провела меня в дом. Она молчала. Я разулся и вошел в дом. Внутри ничего не изменилось, как в детстве. Приятно находиться внутри.

Мама сидела в отцовском кресле у камина и сурово смотрела на меня. Я растерялся и прогнулся под этим тяжелым взглядом, точно провинившийся мальчишка. Если бы мне не стукнул тридцатник, мама бы с удовольствием взяла ремень и исполосовала им мою задницу да так, чтобы я целый год сидеть не мог. Хотя что ей мешает? Я нервно сглотнул, опустил глаза вниз и застыл на месте. В гостиной стояла гробовая тишина. По факту на меня смотрела не только моя мама, но и отец, чей огромный портрет висел над камином. Я застыл в ожидании, когда мама наконец хоть что-то мне скажет. Находиться под этим её взглядом было невыносимо мучительно.

Прочистив горло, мама тихо, но как разочарованно и обиженно произнесла:

— Пришел проверить: жива я или отправилась махать твоему отцу ручкой?

Я упал на колени, вспомнив тот самый момент, когда сказал своей родной матери отправляться на тот свет. Да, я — тряпка. Из меня можно веревки вить. Тогда я раскис, но я никогда не должен был позволять себе говорить маме такие слова. Я долгое время жил с сожалением о том, что поссорился с отцом, и поклялся больше никогда не поступать так же с матерью. И что? Что я сделал? Ничего достойного своих родителей. Ляпнул ей примерно одни слова, что и папе. Хотя бы сейчас есть у кого просить прощения.

— Ладно, вижу, раскаиваешься. Все вы — Шведовы — такие. Твой отец как сгоряча что-то ляпнет, потом погода извинялся. — продолжила отчитывать меня мама. — Зачем явился?

— Прости меня, мама. — прошептал я.

— За что? — продолжила мое воспитание мама. — За то, что мне достался самый неблагодарный на свете сын? Не таким мы с отцом тебя воспитывали.

— Я-я… я знаю. — замялся я и добавил, не смея поднять глаз. — Я не достоен быть вашим сыном.

— Над этим еще нужно подумать. — смягчилась в голосе мама. — Садись и рассказывай, с чем пришел на этот раз.

— Спасибо, мама. — проговорил я и сел на диван, продолжив. — Ты знаешь, как найти Леру?

— Ну, дорогой, «рано» ты спохватился. — с нотками явного сарказма бросила мама. — Лера не хочет о тебе ничего даже слышать, а ты про видеть.

— Ты разговаривала с ней? — с надежной поднял глаза я.

— Да, буквально утром. — честно ответила мама. — Она как раз пришла с работы.

— С работы? Она живет на Сахалине? Это вообще в России? — вывалил на маму кучу вопросов я.

— Да, ты не ослышался, она пришла с работы. Лерушка рассказывала, что ей светит повышение по службе, и теперь не знает, как уговорить свою подругу принять её должность. — непринуждённо ответ мама. — Только ни адреса, ни телефона я тебе сказать не могу, прости, сын.

— Почему? — вымученно произнес я. — Разве ты не хотела, чтобы мы поговорили. Я готов ехать за ней, куда угодно.

— Лерушка презирает тебя. Я пыталась подтолкнуть её к разговору с тобой. Она должна была тебе кое в чем признаться, но трубку взяла твоя эта Тина. — брезгливо произнесла мама и в отчаянии продолжила. — Из всей этой истории я поняла, что не ты должен делать первый шаг, а именно Лерушка. Кирилл, ты слишком сильно её ранил.

— В чем признаться, мама? — надавил я, смотря матери в глаза. — Я вообще ничего не понимаю в этой истории.

Мама посмотрела на камин, подскочила и быстро положила фотографией вниз рамку. Там фотография Леры? Я хочу её увидеть, но мама заранее забрала рамку с собой, опередив меня.

— Ты знаешь, что Маша специально настроила Филиппа против Леры? — задала мне очень неожиданный вопрос мама. — Ты знал, что у Леры не было никаких дел, из-за которых она не пошла с тобой мириться к Филиппу? И ты знал, что ей просто сказали не приходить, но она так хотела, чтобы Филипп и ты помирились, что специально соврала тебе?

— Нет, не знал. Те фотографии сделала Тина, ведь так? — тяжело вздохнул я. — Я случайно побывал на свадьбе у бывшего бойфренда Тины. Он сказал мне, что я — олень, раз повелся на слова Тины. С этого и началось мое «расследование».

— Да, сын, ты самый настоящий олень. — невозмутимо кивнула мама. — Тина следила за тобой и подсела в баре, когда ты нажрался до неприличного состояния. Она и её подружка рассорила тебя с Лерушкой и воспользовалась ситуацией, чтобы занять место твоей жены.

Я схватился за голову. Лера не виновата. Наконец я знаю правду, но от этого мне не легче. У меня была идеальная, тихая, семейная жизнь. Жена, которая меня по-настоящему любила и готова была на все ради меня. Только я мог так легко потерять самое дорогое и ценное, что нельзя купить за любые деньги.

— И что мне теперь делать, мама? — проговорил я, смахивая с глаз слезы.

Мама пересела ко мне на диван и погладила меня по спине:

— Для начала выгнать эту вертихвостку из вашего с Лерушкой дома. Проучи их всех и жди. Она обязательно вернется, но тебе придется заслужить её доверие. Да, это будет нелегко, зато ты получишь намного больше, чем вы имели в прошлом.

— Да, мама, мне нужно ехать домой. — нервно сглотнул я и крепко обнял мать. — Спасибо тебе за все.

— Так или иначе я — твоя мама. Запомни, сынок, только мать способна простить своему ребенку абсолютно все, так что отныне заглядывай ко мне почаще. Мне тебя очень не хватало. — мама обняла меня в ответ и прослезилась.

— Обязательно, мам. Кажется, теперь у меня будет много времени подумать над своим поведением. — огорченно вздохнул я и намекнул еще разок матери. — Ты точно не хочешь мне ничего сказать?