Милая обманщица (СИ) - "Elle Vina" - Страница 14

— Что будем смотреть? — спрашиваю я, хотя мне точно будет не до фильма.

— Мне без разницы.

— Звучит не очень заинтересованно.

Он закатывает глаза.

— Все, что ты хочешь. Я даю тебе свободу выбора. Готово, — он ставит передо мной поднос полный едой.

— Выглядит аппетитно. Если не получится с хоккеем, можешь пойти в повара, — наклоняюсь к подносу и вдыхаю вкуснейший аромат имбиря и соуса.

— Что значит "если"? — нахмурив брови, спрашивает Антон. Поднимаю руки вверх в знак примирения.

— Без если. Просто можешь быть хорошим поваром.

— Ладно, пошли, — усмехается он.

Мы идем в гостиную и устраиваемся со всей едой на диване перед телевизором. Я листаю каналы и нахожу какую-то комедию, но смотрю его лишь вполглаза. Моим основным объектом наблюдения является Антон. Я смотрю, как он ест, как пьет и сколько пьет. Когда все посуды пустеют, я с облегчением откидываюсь на подушку. Остается только ждать.

Фильм заканчивается и я, собрав всю грязную посуду, иду обратно на кухню.

— Да ладно, оставь, потом уберем, — Антон тянет ко мне руку, но не успевает схватить.

— Нет, я помою, — отвечаю я, потому что нужно избавиться от всех следов на посуде.

Он тоже приходит на кухню и, лениво опершись о столешницу, наблюдает за мной. Его зрачки расширены, на губах играет тень улыбки. Он подает мне посуду и каждый раз будто невзначай дотрагивается до меня.

— Что ты делаешь? — с улыбкой спрашиваю я, приподнимая брови.

— Ничего, — он улыбается и подходит ближе, — ничего, — целует в шею и трется носом в затылок.

— Ты как кот, который давно не видел своего хозяина.

Антон мурчит, отчего я начинаю хихикать.

— Я так странно себя чувствую…

— Хорошо или плохо? — я, наконец, заканчиваю с уборкой и поворачиваюсь к нему.

— Очень хорошо.

— Тогда это из-за меня.

Он усмехается, затем наклоняется к моему лицу и целует щеку, касаясь языком кожи.

— Мне тоже хорошо с тобой. Очень хорошо.

— Правда? — он хмыкает, глупо улыбается, и я понимаю, что можно приступить к делу.

— Правда, — целую его губы и делаю это медленно, чтобы прочувствовать каждое движение. Сначала он послушно повинуется, но потом ему начинает этого не хватать, потому что он становится более настойчивым.

Антон усаживает меня на стол рядом с раковиной, разводит бедра в стороны и прижимается ко мне.

— Я так соскучился, — его мягкие губы целуют мой подбородок и спускаются вниз.

— Мы не виделись всего три дня.

— Не всего три, а целых три, — он кусает шею и посасывает кожу. Мои руки ложатся на его плечи. Кончиками пальцев я чувствую, как сильно бьется его сердце.

— Скажи честно, у тебя кто-то был за эти дни?

Антон хмурится.

— Конечно нет.

По его взгляду понимаю, что он не лжет.

Я снимаю свою рубашку, демонстрируя кружевной полупрозрачный топ, который так тщательно подбирала к сегодняшнему вечеру. Кожаные лосины идеально дополняли образ.

Весь вечер Антон пытался избегать откровенных взглядов, но сейчас он уже не может себя контролировать.

Он берет мое лицо обеими руками и проводит большим пальцем по губам. Я приоткрываю рот и касаюсь его языком, хватаю губами и начинаю сосать. Его зрачки расширились так, что глаза казались полностью черными.

Я тянусь к его ремню, расстегиваю его и достаю из брюк.

— Свяжешь мне руки? — томным голосом произношу я.

— Хочешь поиграть? — с хитрой улыбкой отвечает он.

Антон хватает мои запястья и без лишних вопросов связывает их ремнем. А ведь это всего лишь наш второй раз. Пару дней назад он вообще думал, что я девственница. Интересно, он в приступе эйфории или всегда такой?

Он укладывает меня на прохладную поверхность стола, с жадностью целует грудь через тонкое кружево и снимает лосины вместе с трусами. Ему нет дела до ласк, он изголодался как дикий зверь. Сейчас, когда я лежу такая беспомощная перед ним, я ясно это вижу.

Антон расстегивает ширинку, хватает меня за бедра и резко входит. В этот раз я не ощущаю прежнего наслаждения. Не знаю, может дело в том, что я не пьяна. А может и в том, что я не была готова к этому физически. Да, психологически я настраивала себя, но он слишком резко переменился в настроении. От нежного пушистого котика до агрессивного тигра всего за пару секунд. Возможно, я сама подтолкнула его к грубости со своим предложением.

— Еще, сильнее, — я впиваюсь ногтями о край столешницы и смотрю на люстру, которая меня ослепляет. Это лучше, чем видеть то, что происходит здесь. Еще это немного отвлекает от болезненных ощущений.

Ковалев будто только и ждал моих слов. Он начал долбиться в меня с удвоенной силой. А он говорил, что соскучился. Видимо, не соврал.

Одна его рука скользит вверх по моему телу и останавливается у шеи. На секунду в моей голове проскальзывает мысль, что, может, со стороны это выглядит красиво. Но всего лишь на секунду, потому в то а следующую он сжимает горло и начинает меня душить. К такому я точно не была готова.

Я не могу дышать, кислород перестает поступать в мой мозг, из-за чего я начинаю отключаться от реальности и ничего уже не чувствую. Пытаюсь кричать, но с моих губ вырывается лишь вопль. Не могу ничего поделать с руками, потому что они онемели из-за ремня. Перед глазами темнеет, и когда я думаю, что потеряю сознание или того хуже, хватка рук слабеет.

Я жадно вдыхаю воздух, перед глазами вновь начинает маячить яркая лампа люстры. Антон стоит оперевшись о стену и прикрыв глаза. Я чуть не умерла, а он отходит от оргазма.

Мне потребовалось немало усилий, чтобы поднять руки к лицу.

— Там есть выпить, — осипшим голосом произношу я.

— Мм? — Антон приподнимает голову и смотрит на меня из-под ресниц.

— На столе, — показываю пальцем на третью кружку.

— Ты хочешь?

— Нет, это тебе.

Антон без лишних вопросов берет кружку, взбалтывает ее содержимое и немного отпивает. Такое ощущение, что на меня ему совсем плевать. Я пытаюсь зубами ослабить ремень, а он лишь с усмешкой наблюдает за этим.

— Не хочешь помочь?

— Нет, — он пьет еще и возвращается ко мне. — Ты так хорошо здесь лежишь, — он поднимает мои руки над головой и задирает топ вверх, освобождая грудь, затем облизывает соски, сжимает их пальцами, засасывает и кусает кожу. Я замечаю, что его движения становятся все более и более медлительными.

— Все нормально?

— Да, — с сомнением произносит он, — да, — поднимает голову и смотрит на меня стеклянными глазами, — нормально, — глупо улыбается, затем смотрит с замешательством, проводит рукой по лицу и опускается на пол. Я поднимаюсь со стола, хватаю кружку и сажусь на корточки к Антону.

— На, попей, — протягиваю к его губам и он послушно пьет. — Развяжи, — ставлю кружку на пол и протягиваю ему руки. Он кое-как развязывает их и освобождает мои руки.

Я быстро одеваюсь, мою кружку и убираю посуду, надеваю перчатки и ищу ключи от машины. Когда я возвращаюсь к Антону, мне кажется, что он уже спит. Я надеваю на него куртку и поднимаю с места.

— Вставай, надо идти.

— Что? Зачем? — едва различимо бубнит он.

— Давай, давай, — я тащу его за собой, он послушно идет, но спотыкается абсолютно обо все. Его взгляд стал потерянным и не сфокусированным. Даже в тот день, когда он напился, он не выглядел настолько плохо.

С трудом обуваю его, одеваюсь сама и мы вместе выходим на улицу. Хорошо, что у Ковалевых нет соседей.

Я усаживаю Антона за руль и сажусь рядом на пассажирское кресло. Не проходит и пары минут как он засыпает. Завожу машину и пытаюсь дотянуться до педали газа, что получается сделать не сразу. Сидеть между двумя сиденьями крайне неудобно. Я нарочно наезжаю на ворота и царапаю всю левую сторону машины, сильно газую и врезаюсь в ближайший фонарный столб. Антон даже не шелохнулся. Интересно, не многовато ли дозы он принял?

Убедившись, что вокруг никого нет, я выхожу из машины и возвращаюсь в дом, где беру пачку денег с хранилища мамы Антона и убираю их в черный пакетик к таблеткам. После этого я осматриваю себя в зеркале: шея покраснела, еще и темные пятна от засосов остались. Прекрасно.