За стеной из диких роз (СИ) - "Lett Lex" - Страница 28

На полках, между книгами, она находила спрятанные листы бумаги с рисунками, выполненными всё той же знакомой ей рукой. На них были изображены одни и те же глаза, по-разному глядящие на зрителя с листа, будто оживляя бумагу, одни и те же губы изгибались в десятках улыбок. Словно портрет был изорван на куски и Анна, перебирая бесконечные эскизы рук, поворотов головы, улыбок, пыталась собрать его вновь. Художник, казалось, был всё недоволен своей работой, рисовал, стирал и перерисовывал, затирая бумагу до дыр.

Девушке пришлось приложить огромное усилие воли, чтобы отложить рисунки. Она думала о том, чтобы забрать их в свои покои к найденным ранее, но решила, что кто-нибудь может заметить пропажу. Она осторожно сложила листы и, перевязав их своей лентой, положила объёмную кипу на стол. Жемчужного цвета лента бросалась в глаза в мрачном интерьере, изобиловавшем деревом и металлом. Анна обещала себе вернуться к этим эскизам немного позже.

Больше искать в кабинете было нечего. Аннабелль решила отправиться в библиотеку и поискать там какие-нибудь документы, дневники или рукописи, а может, целые архивы. Там она столкнулась с обстоятельством, ранее вызывавшим лишь равнодушие, а теперь неожиданно превратившимся в угрозу, как риф во время отлива. Книги в библиотеке были перепутаны: наука стояла рядом с религиозными книгами, история соседствовала с лёгкими романами, словно кто-то нарочно переставил их так, чтобы усложнить девушке задачу и с едкой ухмылкой понаблюдать, как она будет решать её. Анна неторопливо впала в отчаяние и принялась за первый стеллаж.

Библиотека оказалась вторым любимым местом обитавшего в замке художника. Покрытые рисунками страницы выпадали из книг, обрезы некоторых томов были покрыты искусными орнаментами, в узорах которых можно было рассмотреть птиц и цветы. Первое время девушка бодро поднималась вверх и вниз по передвижной лестнице, заглядывая на верхние полки стеллажей, трещавшие от книг, стоявших настолько плотно, что казалось, будто деревянные стенки не выдержат и вся конструкция расколется надвое. Анна раз за разом представляла картину того, как она сама падает вниз, пролетает несколько футов и падает на каменный пол и всё, бесславный конец так и не успевшего начаться приключения. Руки девушки дрожали от напряжения, с которым она хваталась за перекладины и полки, чтобы добавить себе устойчивости, а загнанное страхом сознание лишь твердило: «Сорвёшься. Сорвёшься. Сорвёшься». Страх перерастал в панику. Анна понимала, что это лишь плод её фантазии, что лестница даже не думает покачиваться и достаточно крепка, чтобы прослужить ещё лет десять; понимала и боялась. Она с трудом спустилась. Ей приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы отцепить намертво примерзшие к перекладинам руки, стеснённое узким корсетом дыхание сбивалось, перед глазами плыли чёрные круги. Анне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. Она никогда не боялась высоты; страх, казалось, жил в самом замке, прятался в его углах и проникал под кожу, отравляя кровь на несколько секунд, пока приступ не прекращался.

«Не очень это соответствует образу спасительницы», — скептично подумала она, пытаясь успокоиться. Хмурым взглядом девушка обвела этаж. Она просмотрела несколько стеллажей и теперь всё её тело болело от бесконечного карабканья по лестницам, как после хорошей пробежки, а желание покидать твёрдую землю оставило девушку (и надолго). Анна проверила стоявший в библиотеке рабочий стол, за которым могли разместиться сразу несколько читателей, но в его ящиках нашлись только пустые тетради и множество карандашей. На целый этаж ушло больше часа и Аннабелль чувствовала небывалую усталость и ещё большее уныние от мысли, что в библиотеке далеко не один этаж. Её исследование грозило затянуться не на один день.

Девушка опустилась в большое, обитое кожей кресло и обвела комнату измученным взглядом. Внимание её привлекла массивная башня из книг, выложенная аккуратно, пусть и не особо красиво. Конструкция напоминала настоящую средневековую рыцарскую крепость с высокими толстыми стенами, готовыми воинственным безмолвием встретить любую, даже самую яростную атаку. Были даже окошки и бойницы, из некоторых выглядывали нарисованные солдатики. По внешней стене тянулась узкая лестница из тонких тетрадей, фундамент был выложен из словарей и энциклопедий, массивные двери ― труды по философии. Крепость была в полной боевой готовности, в любой момент способная защищать тех, кто скрывался за её стенами. Аннабелль вдохновлённо вскрикнула и почти поспешила к башне. Она была выше девушки и Анне оставалось лишь гадать, как попасть внутрь, не нарушая целостности конструкции. Она осторожно заглядывала в зазоры между книгами, даже пыталась достать пару томов, но башня угрожающе закачалась, стоило девушке лишь подумать об этом. Анна попробовала снова, башня накренилась, как только она потянула на себя том древнегреческого философа. Девушка тут же оставила попытку и осторожно отошла на несколько шагов назад, спрашивая саму себя, с чего она решила, что что-нибудь могло храниться за стенами книжной башни. С другой стороны, она не нашла бы места надёжнее, чтобы спрятать что-либо от людей, умеющих ценить красоту. Аннабелль взглянула на башню так, словно ей предстояло перепачкать руки кровью, но в тот момент она ни капли не сомневалась в правильности своей догадки. «Почти деревянное» строение подзывало её, как самый опасный из соблазнов ― тайна, готовая вот-вот открыться глазам девушки. Анна в последний раз провела ладонями по стене башни и, склонив голову, точно извиняясь и смиряясь с необходимостью поступка, вытащила несколько томов и толкнула башню, давая ей распасться. Книги с грохотом полетели на пол, Анна виновато отвела взгляд, как будто перед ней снова казнили людей. Из-под книг показался продолговатый прямоугольный футляр из красного дерева, инкрустированный золотом и перламутром. Лицо Анны просияло от радости, последовавшей за волной азарта. Она открыла футляр.

***

Клод никогда не мог пожаловаться на дурное предчувствие. Сам не знал, отчего; скорее всего, потому что оно не покидало его уже долгие голы и он привык существовать с ним, больше удивляясь тому, что у него появлялась надежда на лучшее. Но в этот день его вера в то, что хуже быть не может, пошатнулась и он сам не знал, в какую сторону. Неожиданный душевный подъём сменялся полнейшей фрустрацией и Клод всё пытался понять, что не так. Он решил, что всему виной жара. Он снял капюшон и, зачерпнув воды в ручье, провёл рукой по волосам и лицу. Это не спасло от сводящей с ума жары и почти не привело в порядок беспорядочно метавшиеся мысли.

На пару мгновений ему полегчало, но только и всего. Разговор с Аннабелль всё не шёл у него из головы и он беспокоился. Клод не сомневался, что человек вроде Анны без труда найдёт приключения, получившиеся из придуманных ею самой же проблем, и попадёт в одну из ловушек, которые были повсюду в его замке. Больше всего ему не хотелось, чтобы она оказалась втянута в одну из интриг, оплетавших замок диким плющом, пусть он и знал, что одна из таких интриг и участие Аннабелль в ней может стать его путеводной нитью из многолетнего заточения. Но что, если никто не вздумает спрашивать его мнения, как последнего человека, ещё не успевшего лишиться рассудка?

Ему тут же вспомнились все те записки, которые получила Аннабелль, и десятки тех, которые она не успела получить, благодаря его стараниям. Уже сейчас слуги всё меньше следили за сообщениями, которые оставляли другие обитатели замка. А те могли написать всё, что угодно, и неизвестно, как это могла понять Анна. Волнение вновь забурлило в жилах. Клод поправил капюшон и поднялся в седло, готовый вернуться в замок. Вдруг он заметил какое-то движение в тени клёнов. Слишком высокий силуэт для оленя или лошади прошуршал по земле и припал к стволу дерева. Клод остановился и впился взглядом в рощицу, стараясь уловить каждое малейшее движение, а из тени кто-то так же внимательно следил за ним. Хозяин замка достал из сапога нож и спешился, осторожно начал приближаться к деревьям.