Мне больше не страшно (СИ) - "Ash Esti" - Страница 17

К моменту, когда Рома возвращался в комнату один или со своей Танькой, эти двое сидели, как ни в чём не бывало, каждый уткнувшись в свои учебники или же каждый со своей гитарой, разучивая новые аккорды.

Если бы Рома пригляделся повнимательнее, то возможно заметил бы раскрасневшееся лицо своего белокурого соседа или же появившийся на шее своего друга Дэна новый багровый засос со следами зубов. Но Рома не приглядывался, не прислушивался и не задавал неудобных вопросов, просто потому что не хотел.

Антон прежде никогда не испытывал ничего подобного. То, что заставляет испытывать его Воскресенский день за днём, мгновение за мгновением, раскрашивало яркими эмоциями его однотонную жизнь и его самого. Когда Денис рядом и смотрит на Антона вот так, то кажется, что ему всё по плечу. Он не был уверен, связаны ли эти события между собой, но ночные кошмары перестали донимать его каждую ночь, как это было раньше.

Этот беззаботный весельчак с карими глазами и высоким самомнением доказал Антону, что тот в принципе способен испытывать яркие ощущения и эмоции.

Мысли о Денисе и их первой совместной ночи то и дело вертелись в голове Антона, заставляя щёки и уши краснеть, сердце бешено колотиться, а низ живота сладко сводить судорогой.

Комната второкурсников, оставшаяся на выходные в их распоряжении, квадрат оранжевого света, исходящий от уличного фонаря, неровно падает на пол и на кровать. На кровати смятая гармошкой простыня, на которой лежит дрожащий Антон.

Антон с закрытыми глазами, приоткрытыми раскрасневшимися губами, алыми щеками и разметавшимися по подушке короткими волосами.

Антон, судорожно сжимающий в своих пальцах белую ткань подушки и плавно скользящий по кровати, сминая простынь под своей спиной ещё больше. Из горла вырывались тихие стоны, которые он старался заглушать, приложив ладонь ко рту тыльной стороной и сам того не замечая оставляя на ней следы своих зубов.

Денис, нависая над ним с горящим потемневшим взором не сводя глаз с Антона казалось, поставил себе цель выбивать стоны из его горла всё громче и чаще. Плавно скользя внутри, он замирал на несколько мгновений, чтобы отсрочить кульминацию, а затем продолжал движение, то и дело, наклоняясь к лежащему под ним Антону, и жадно целовал его, мягко кусая и изучая горячим языком, зарывался в белокурые волосы, что-то шепча на ухо и снова отстраняясь. Горячее дыхание, стоны, прерывистые вздохи и тихо произнесённые имена друг друга — всё это смешивалось в одну мелодию и растворялось в полутьме комнаты.

Дыхание становилось всё прерывистее, движения резче, воздух накалённее, толчки сильнее, стоны громче, поцелуи неистовее. Большая ладонь накрыла его руку, и их пальцы переплелись. Сейчас, как никогда, они ощущали себя единым целым. Весь мир сузился до полутёмной комнаты, до скрипучей односпальной кровати, до двух разгорячённых тел, до двух переплетающихся рук и зацепившихся взглядов голубых и карих глаз.

Антон не осознавал, что шепчет имя Дениса, не осознавал, что вцепившись пальцами в его спину, оставляет красноватые царапины, не осознавал, что прижимается к нему с такой силой, как будто ничего важнее не существует. Он лишь осознавал взгляд карих глаз, который прожигал его насквозь, он буквально тонул в его глазах и даже не пытался вырваться на поверхность, ведь здесь в пучине его глаз настоящее наслаждение – сладкое, трепещущее, разливающееся жаром по всему телу.

Взрыв, сладостная волна накрыла с головой, забирая с собой в пучину наслаждения, где нет никого кроме Него. Тело выгибается навстречу со сладким стоном, собственная горячая жидкость растекается по животу.

— Тош, Тоша, — слышит он сдавленный шёпот, чувствует пульсацию внутри, а затем тёплую разливающуюся жидкость.

Он ощущает на себе приятную тяжесть его тела, мокрого от капелек пота и тяжело вздымающегося. Чувствует, как собственное сердце бешено бьётся о грудную клетку и слышит, как чужое сердце отдаётся в ответ такими же толчками в унисон. Их переплетённые руки не разжимаются, их переплетённые взгляды не отрываются друг от друга.

***

— Я не буду снова делать за тебя сопромат! — заявил Антон, хмуро глядя на Воскресенского.

— Ну, пожалуйста, Тоша, — Денис состроил поистине ангельское выражение лица, только нимба над головой не хватает, но Антон был непреклонен.

— Нет и нет! Если я каждый раз буду всё за тебя делать, то ты не поймёшь принципов расчёта и завалишь первый же зачёт, — парень стоял на своём, затем добавил уже тише, — Я не хочу, чтобы ты вылетел из универа.

Похоже, на Воскресенского подействовали последние слова, он прекратил кривляться, изображая из себя ангела, а на лице промелькнуло что-то, что Антон не мог расшифровать и хоть как-то интерпретировать.

— Я лучше помогу тебе, садись рядом и давай свою тетрадь, — предложил Антон.

Воскресенский весь расцвел, смотря на парня:

— Ты самый лучший, — проговорил он, плюхаясь рядом, – обожаю тебя, Тош.

Антон тихо шикнул на Воскресенского, опасливо косясь на сидящего в комнате Ромку.

«Он же всё услышит!»

— Не уверен, что смогу сконцентрироваться на такой скучной вещи, как сопромат, когда ты рядом, — прошептал Денис, наклоняясь к его уху.

Антон закатил глаза к потолку, вот в этом весь Воскресенский!

Поздним вечером вымотанные, но довольные выполненной работой, они втроём сидели за столом, и пили чай с вафлями. Разговор вертелся вокруг сопромата.

— После перевода на другой факультет стало лучше только потому, что сопромат не так важен и его не так много, а самое лучшее, так это то, что я почти не вижу рожу Зяблика, — сказал Рома, отпивая чай.

— А я скоро буду спец в сопромате и даже Зяблик меня не завалит, — похвастался Денис, ероша рукой волосы Антона на голове, — всё благодаря моему личному репетитору.

— Слушай, Антоха, может, мне тоже поможешь в матане потом?.. — оживился Рома.

— Эй, а слово «личный» тебе о чём-то говорит? — запротестовал Денис.

— Ром, потом покажешь, где помочь надо, — Антон досадливо закатил глаза, он пытался сделать всё, чтобы Ромка их не заподозрил, но Воскресенский, похоже, вознамерился всё сделать наоборот.

Парень решил, что обязательно всё выскажет Денису, когда они останутся вдвоём, но потом тот взял гитару и Антон опять забыл все свои обиды.

— Это Linkin Park?! — восторженно воскликнул он, подходя к гитаристу ближе и стараясь не дышать, чтобы слышать каждый аккорд.

I’m tired of being what you want me to be

Feeling so faithless, lost under the surface

Don’t know what you’re expecting of me

Put under the pressure of walking in your shoes

Every step that I take is another mistake to you

(Caught in the undertow, just caught in the undertow)

Антон слушал мелодию и голос Дениса с замиранием сердца. Когда в комнате воцарилась тишина, единственный зритель захлопал в ладоши.

— Я не думал, что на гитаре можно сыграть Numb! — в его голосе было восхищение, — это ж очень сложно! Одно только количество баррэ чего стоит!

— Мне показалось самым сложным не аккорды учить, а слова эти запомнить. Никогда не дружил с английским языком, — пробормотал Денис, не сводя глаз с восхищённой улыбки своего зрителя. — Я… узнал, что тебе очень нравятся песни этой группы…

— Я… мне очень понравилось… это было… шикарное исполнение, — Антон говорил, смотря прямо в карие глаза, ставшие за эти несколько месяцев такими родными, — Невозможно не признать, что у тебя талант. Что ты вообще делаешь на радиотехе?

— Занимаюсь любовью с самым сексуальным блондином универа, — хрипловато прошептал Денис, наклоняясь к Антону, и при этом хитро улыбаясь.

У парня закономерно вспыхнули щёки и уши.

— Люблю тебя смущённого, ты такой забавный, — прошептал ему на ухо Денис, а затем провёл по скуле и щеке тёплыми губами и кончиком языка.

Антон судорожно вдохнул, чувствуя мурашки по всему телу, затем испуганно отстранился, оглядевшись, понял, что в комнате они одни и заметно расслабился. Близость Воскресенского всегда на него так действовала, и он ничего не мог с этим поделать.