Багровый прилив (СИ) - Сапожников Борис Владимирович - Страница 4

И лишь капитан Берек, стоявший на шканцах, думал вовсе не о золоте или причитавшейся ему доле добычи. Он знал, что ещё до полуночи, если ему будет сопутствовать удача, он предстанет пред светлы очи его величества Роджера IV — милостью Господа короля Страндара. Берек думал о срочной депеше, доставленной королевским курьером на борт «Золотого пеликана». Зачем его присутствие так срочно понадобилось в Престоне? Добычу он легко мог сбыть и в Карвайле или же Редклифе, или соседнем с ним Клифтоне. Но с королём не поспоришь, тем более когда находишься на его службе, пришлось поднимать паруса и идти вверх по Тайму.

На закате «Золотой пеликан» миновал цепь и пару могучих, ощетинившихся пушечными жерлами и скорпионьими копьями фортов, запиравших эстуарий Тайма, и, как и рассчитывал Берек, ещё до полуночи бросил якорь в порту Престона. Матросы, кроме вахтенных, тут же выстроились в очередь к квартирмейстеру за первой частью своей доли в добыче, стремясь спустить её на вино, женщин и карты как можно скорее. Офицеры же, и сам капитан, наводили на себя красоту, чтобы сойти на берег в наилучшем виде.

Берек оставил корабль на первого помощника, могучего эрландера Брана Мак-Морна, сам же в своём лучшем платье, пошитом у адрандского портного, при узкой, украшенной сапфирами рапире и в шляпе тонкого фетра с пером белой цапли сошёл на берег. Как он и думал, его уже ждала карета, украшенная королевским гербом, рядом с которой отирались трое в чёрных плащах и при шпагах. Берек пожалел, что не прихватил с собой пистолет — переменчивый нрав короля был всем известен, а попавшие в опалу к Роджеру IV чаще оказывались на эшафоте, нежели в изгнании или даже Башенном замке. Ни на эшафот, ни в прославленную на все Святые земли тюрьму Берек не хотел угодить, но понимал, что сейчас полностью зависит от королевской воли.

— Никак легендарный приватир его величества испугался кареты и пары моих молодчиков? — услышал Берек знакомый голос и поморщился. — Не бойтесь, дражайший сэр, я решил заехать за вами в порт, чтобы оба мы успели на аудиенцию к его величеству. Вы же знаете, как он не любит, когда опаздывают.

Из кареты выглянул человек, в общем мало отличавшийся от типов, стоявших рядом с нею. Лицо его почти полностью скрывали длинные чёрные локоны и широкие поля шляпы, украшенной вороньими перьями. Он сделал приглашающий жест Береку и поторопил капера.

— Во имя всемилостивого Каберника, скорее! В этой проклятущей карете нету печи, и я так славно надышал внутри, что тратить тепло попусту — вот воистину преступление.

Берек ничего не ответил этому человеку, который был ему в высшей степени неприятен, но поспешил в карету. Ледяной ветер, рвавший тяжёлый плащ, когда он стоял на шканцах «Золотого пеликана», ничуть не утих в Престоне, и холод так и норовил пробраться под скорее модную, нежели тёплую одежду капитана.

Он уселся на удобный диван напротив человека в чёрном, напоминавшего в своих плаще и шляпе с невероятно широкими полями нахохлившегося ворона. Берек сел так, чтобы держаться от него как можно дальше, будто тот был разносчиком какой-то заразы. Сосед по карете заметил эту нарочитость капера и в темноте сверкнул улыбкой.

— Ну откуда такое чистоплюйство, мастер Берек? Вы ведь пират, пускай и на королевской службе. Ваши руки в крови уж куда как больше, нежели мои.

С этим Береку было не поспорить — королевский приватир никогда не чурался кровавой работы и частенько сам вёл в бой абордажные команды прямо со шканцев.

— Всякий льёт кровь за его величество, — ответил он, решив, что и дальше молчать будет совсем уж неприлично, а обвинений в невежливости он бы уже не стерпел, — и моя ли вина в том, что я предпочитаю лить чужую? Вы же льёте яд и распри всюду, где появляетесь.

— Всякий служит его величеству так, как умеет, — развёл руками собеседник Берека. — Вам отменно удаётся брать на абордаж валендийские и салентинские корабли, мне же — творить распри всюду, где прикажет его величество. Признайтесь, мастер Берек, вы ведь любите своё дело не меньше, чем я — своё. В этом мы уж точно сходимся, не так ли?

Берек кивнул, но не стал ничего говорить в ответ. Собеседника это ничуть не смутило — он отлично справлялся за двоих.

— Нам снова предстоит совместная служба, мастер Берек, и на сей раз вы выступите не только в роли извозчика, как в предыдущий.

— Вы что-то знаете о цели, ради которой мы были вызваны к его величеству?

— Могу лишь догадываться, но, уверен, цель эта стоящая! Это будет настоящая авантюра. Жаль только, вряд ли о ней узнают в Святых землях, и неважно, сопутствует ли в ней нам удача, или же нет.

— Вы всегда остаётесь в тени.

— Таков мой рок.

Собеседника капитана Берека можно было принять за шута, если бы не мрачная репутация, окутывавшая его. Звали его Артур Квайр, он часто добавлял к своему имени «капитан», хотя и непонятно чего именно, и был он личным доверенным человеком его величества, занимавшимся выполнением особо деликатных и грязных дел. Он подстраивал «несчастные случаи» неугодным персонам, до которых король по тем или иным причинам не мог добраться своей властью, поднимал и гасил мятежи, открыто запугивал или тайно шантажировал богатых и именитых людей как в Страндаре, так и за границей, добывал для короля планы его соседей, — в общем, был человеком столь незаменимым, сколь незаметным. Однако те, кто доподлинно знал, чем занимается капитан Квайр, считали его человеком, лишённым чести и морали, которые сам Квайр считал не более чем предрассудками.

Всегда предпочитавший честную драку Берек презирал Квайра за то, что тот бил в спину, исподтишка и желательно чужими руками. На руках самого Квайра крови и в самом деле было не так уж много.

Карета остановилась, и два капитана вышли из неё на зимний холод и ледяной порывистый ветер. Они поспешили вслед за встречавшими их гвардейцами в жарко натопленный холл королевского дворца.

Несмотря на то что время шагнуло за полночь, во дворце было довольно многолюдно. Многие придворные не спешили покидать его, покуда его величество не отойдёт ко сну, о чём объявят слуги. Никто не хотел пропустить мига, когда король отправится в опочивальню, чтобы лично засвидетельствовать своё почтение монарху и пожелать ему спокойной ночи. А раз по дворцу сновали придворные, но тут же были слуги, среди которых каждый первый на кого-нибудь шпионил, а частенько не гнушался брать деньги сразу у нескольких вельмож, и конечно, королевские гвардейцы, чинно вышагивающие по коридорам, дежурящие у дверей и на лестничных клетках.

Мимо всех их проследовали капитан Квайр и Иеремия Берек, шагая вслед за парой гвардейцев, возглавляемых сержантом в новеньком мундире и начищенной до блеска кирасе. Их провожали взглядами — завистливыми и заинтересованными в равной мере. Осведомлённые люди знали в лицо Берека с Квайром, отлично понимая раз эти двое во дворце, значит, скоро начнётся нечто интересное. Вот только где начнётся и что именно, даже самым осведомлённым оставалось только гадать.

Милостью Господа его величество король Страндара Роджер IV был персоной во многом выдающейся. В лучшие годы он славился статью и красотой, чем привлекал дам, однако от красы телесной к теперь ничего не осталось. Возраст, бремя власти и скверные привычки, среди которых не последнее место занимала страсть к прекрасному полу, избороздили его лицо морщинами. Их должна была скрыть густая борода, однако и она уже не справлялась с непосильной задачей, и скорее старила короля. Прежде атлетическое тело его величества теперь обрюзгло, и скрыть это не могла даже одежда особых покроев, придуманных специально для него, сшитая лучшими портными Страндара, Адранды и Салентины. Роджер IV, не скупясь, приглашал их в Престон, но даже подлинные чудотворцы среди мастеров нити и иглы были почти бессильны. Но куда хуже дело обстояло с его ногами. Введя в моду тугие подвязки для чулок, Роджер IV столь рьяно использовал их, что сам же стал первой жертвой этой моды. Ноги его распухали столь сильно и причиняли такую невыносимую боль, что он почти не мог стоять или ходить без посторонней помощи. Ковылять, опираясь на трость, его величество посчитал ниже своего достоинства, и проблему решил истинно по-королевски. Теперь его всюду носили на особых носилках с малым троном.