ЛВ 3 (СИ) - Звездная Елена - Страница 59

Покачал головой отрицательно, да и ответил:

— Специально говорю, чтобы не бросала меня. И ни о ком другом никогда не думала. И я не Тиромир, Веся, он от своей любви отказался и дальше живет, а я так не сумею.

Нахмурилась, руку отобрала, к окну отвернулась, да и слов не сдержала:

— Он отказался не сразу. Но время все лечит. Пора мне, Агнехран, дел много.

И встала решительно, стараясь ни в зеркало, ни на аспида не взглянуть. Выйти хотелось. Одной побыть. По лесу пройтись, собирая подолом платья капли полночной росы. В свете луны постоять. Вой волчий послушать…

Да только вдруг вспомнилось мне то, что сказал он. Про то, что знал о вратах Смерти, да про то, что ценой жизни своей хотел уничтожить их вместе с Гиблым яром. И ведь уничтожил бы. Ему на то и сил и знаний хватало в миг тот страшный с избытком, и он бы погубил наследие чародеев, ради одного того, чтобы меня защитить. А маг, истинный маг, он бы так никогда не поступил, уж магов я знаю.

И развернулась я к аспиду, встретились взгляды наши — мой непонимающий и его полный боли затаенной, и он ее скрыть пытался. И скрыл бы, от любой другой скрыл, только я ведьма.

— Агнехран… — позвала тихо.

Да замолчала, губы кусая нервно.

— Что, Веся? — тихо спросил в ответ.

А я… я вот о чем подумала:

— А как звать-то тебя? Аеданом или Агнехраном? Как правильно?

— Хранящий огонь, — ответил он и улыбнулся едва заметно, с грустью улыбнулся. — Аедан — на моем языке. Агнехран — на вашем.

— Вот оно как… — протянула задумчиво. И не удержавшись, спросила: — А ты когда аспидом являешься, ты такой же, как и когда маг?

Не хотел отвечать, явно не хотел, даже руки на груди сложил, от меня и вопросов моих отгораживаясь, но на меня поглядел-поглядел, да и ответил:

— Не совсем. Аспидом я был только в юности, но и тогда на мне маска была. А как в земли человеческие пришел, я не одну — с десяток надел. Аспидом я несдержан, сложнее контролировать эмоции, пламя по венам бежит вместо крови, вспыхиваю быстро. Магом-то я поспокойнее буду, рассудительнее, сдержаннее. А тебе я каким больше нравлюсь?

— Простым, — от улыбки не сдержалась, — простым охранябушкой, и не магом и не аспидом, а человеком.

Усмехнулся, да и признался:

— Человеком я только рядом с тобой становлюсь, а так не человек я, Веся, прости.

— За что прощать? Меня все устраивает, — только тут на кольца взглянула, и ответила, — все кроме этого. Сними, имей совесть.

И руку ему протянула.

Вздохнул тяжело Агнехран, но хоть и был аспидом, а сдержался. И медленно с моей руки левой кольцо с рубином стянул.

— Ты все сними, только, наверное, эти три тоненькие ты оставь…- сказала вдруг.

Усмехнулся он, притянул, обратно на колени к себе усадил, и началось:

— Это не простой рубин, сам его сделал, не с первого раза, ночей семь не спал, но вышло все как хотел. Перстень этот твою кровь убережет от яда, от ран, от порезов.

И в глаза мне взглянул вопросительно.

А я на кольцо посмотрела уже иначе — для меня не просто камень это был, для меня это было целых семь бессонных ночей Агнехрана. И я сильно подозревала, что если кольцо это его заставлю забрать, он же… он еще столько же спать не будет, что-то другое для меня придумывая.

— Ладно, оставь. Назад надень, кому сказала. Хороший перстень, красивый, мне нравится!

И руку забрала. И на груди вообще их сложила. И на мага посмотрела взглядом мрачным, да суровым. А маг возьми и начни вредничать.

— И с чего это он вдруг тебе понравился? — вопросил издевательски.

— Красивый потому что! И другого мне не надо, понял?

— Нет, ничего не понял, — точно издевается.

— Я сказала — хороший перстень! — так и сказала.

Затем на ту горку украшений, что на столе остались посмотрела, подумала, и добавила:

— Эти тоже хорошие. Оставляй.

— Все оставить? — спросил с усмешкою.

— Тебе что, жалко? — вопросила воинственно.

— Нет, — улыбнулся весело, — мне не жалко.

— Вот и оставляй! — я с ног его спрыгнула, сходила к сундуку, оттуда ящик, в котором хранились прежние мои артефакты с амулетами принесла, все со стола в него сгребла, и, относя обратно, добавила: — А по ночам, Агнехран, между прочим, спать надо!

А он взял и рассмеялся. От души, громко, так что клюку очень призвать захотелось. Но в то же время так легко и с облегчением каким-то, что призывать не стала. Просто подошла к нему, стою суровая.

— Так дело в том, что я не спал? — отсмеявшись, вопросил Агнехран. — А я уж думаю, с чего такая щедрость-то…

Улыбнулась неловко, он снова на колени к себе усадил, обнял. Чудовище мое огненное. Посидели так, молча, а потом вдруг маг к теме разговора вернулся:

— Двое суток в своем Заповедном лесу сидишь, никуда свой симпатичный носик не высовываешь.

— Это уж как получится, — протянула я вот точно уверенная, что так оно не получится.

— Веся, — Агнехран от себя отодвинул, в глаза мне взглянул, — дело серьезное, пойми. Ту побрякушку чародейскую, что сегодня ко мне отправила, мне пришлось в аду оставить, в прямо смысле.

— От чего так? — не поняла я.

— А от того, радость моя, что чародейские артефакты в паре завсегда работают. И конкретно этот открывал путь тому, кто вторым владеет.

Взглянула на него недоверчиво, да и вопросила:

— Неужто и в лес Заповедный путь бы открылся?

Агнехран молча кивнул.

Призадумалась я. Думы были недобрые.

— Никуда не ходи, — продолжил серьезно и напряженно Агнехран, — ни с кем не встречайся, особенно с ведьмами.

Вспомнила я тут Ульгерду. Когда на нас огонь жизни чародейский хлынул, я этой ведьме молодость вернула и силу, а когда прилетели ведьмы в яр Заповедный, Ульгерда снова была кожей зелена, силой опустошена. На что она ее потратила, вот в чем вопрос. И мне бы поговорить с ней, но…

— Весенька, счастье мое, в глаза мне погляди, да пообещай, что сделаешь, как прошу.

В глаза его змеиные взглянула, а что сказать-то и не ведаю. Тут что ни день, то все веселее становится, и не знаю я, что в следующий час случится, не то, что на следующий день.

— Веся, — совсем серьезным стал, посуровел даже, — мне уверенность нужна, что пока я далеко буду, с тобой ничего не случится. Потому что если с тобой что-то случится, смысла жить дальше для меня не останется.

Смотрю на него, о своем думаю, да и что сказать не ведаю.

Сказала, что в голову пришло:

— От чего в яр нельзя?

— Там три ведуньи остались, — сказал как есть Агнехран. — И не ведаю, что еще. Гиблый яр от того и гиблый, что как топь-болото — никогда не ведаешь, что из этого омута еще вылезет. Ты в своем лесу под защитой, лешему я доверяю, Леся за тебя любого порвет, ведьмак изолирован, так что никто не пролезет не проникнет. Только ты лес не покидай, прошу тебя.

И ответила я то, что могла ответить:

— Я постараюсь.

Обнял Агнехран, к себе прижал крепко-крепко, опосля на стул пересадил, встал да и вышел.

А я сидеть осталась в задумчивости.

Затем встала, платье на сорочку сменила, плащ поверх накинула, клюку взяла верную да и направилась туда, где можно было вопросы задать, да ответы получить.

***

Вода в Заводи была ключевая, ледяная значится. И время от времени опускала я в нее руку, чтобы ладонью влажной к лицу прикоснуться, усталость да сон прогоняя. Водя сидел рядом, как и я в книги погруженный, с нами и кот Ученый книги чародейские штудировал. А домовой Тихон угощение готовил — грибы над костром жарил, да похлебку со странным ароматом варил. И потому светлячки, что нам светили, от него старались держаться подальше.

— Кажется, нашел, — воскликнул Водя.

Мы с котом тут же придвинулись к нему и водяной указал на рисунок медальона, точь-в-точь такого, какой сегодня к ногам моим прикатывался.

— Пу-те-во-проводник, — кот Ученый чародейский язык плохо знал, от того и читал порой по слогам.

— Да, похож, — согласилась я.