Маленькая дрянь (ЛП) - Джейнс Дженнифер - Страница 8

— Дерьмо, — пробормотала она, проводя по порезу пальцем. Она увидела остальную часть своего лица и вздрогнула.

Мерзость.

Быстро отвернувшись от зеркала, она попыталась прокрутить в голове все, что произошло с момента возвращения в Луизиану: помощник шерифа приказал ей выйти из комнаты брата посреди ночи и отвез в больницу, шериф расспрашивал ее о брате и убийствах, затем поездка в дом старухи.

Она могла вспомнить только обрывки всех событий. Кроме последнего, все казалось одним большим размытым пятном.

Вернувшись в спальню, Элли подошла к прикроватному столику. Мисс Битти приготовила большую миску супа и поставила там, прежде чем оставить ее одну устраиваться поудобнее. Рядом стояла маленькая тарелочка с темными крекерами и несколькими таблетками. Элли быстро проглотила еду. Сколько она себя помнила, это был первый раз, когда она ела что-то приличное. Черт возьми, это первый раз, когда она что-то ела, сколько себя помнила.

Поставив пустую посуду на прикроватный столик, Элли решила принять таблетки, надеясь, что они помогут справиться с болью. Проглотив их, она посмотрела в окно. Она была уверена, что знает, где находится, и это место находилось не очень далеко от дома ее детства. Может быть, всего в миле, плюс-минус, если она срежет через центр леса.

Как только у нее появится возможность, после того как отдохнет и соберется с мыслями, она отправится именно туда. Они не могли держать ее здесь против воли, независимо от того, сколько ей лет. Как только снова почувствует себя хорошо, она будет бороться с ними зубами и ногтями, и они захотят забыть о ней. Они пожалеют, что вообще узнали ее имя.

Сбросив шлепанцы и шорты, она откинула одеяло и верхнюю простыню и забралась внутрь. Постельное белье пахло сладко и свежо, как магнолии, которые цвели перед домом ее детства. Аромат расслабил ее. Она никогда не испытывала ничего более приятного. Такой чистоты.

«Не смей привыкать к этому, — сказала она себе. —

Не смей, черт возьми, привыкать».

Затем она закрыла глаза и погрузилась в глубокий, темный сон.

Глава 9

Он провел большую часть дня в доме молодой блондинки, роясь в ее вещах. Лежал на ее кровати. Стараясь думать только о ней, а не о красивой девочке-подростке, которая только что приехала в город.

Пока он ждал, он даже вымыл посуду.

Но мытье посуды не было запланировано.

К трем часам дня он почувствовал такое отвращение, что решил помыть за нее посуду. Все началось с простого мытья одной тарелки. Помыл ее… Убрал. Затем посмотрел на остальные — все покрытые коркой грязи — и решил помыть еще одну.

Когда он больше не мог этого выносить, он бросил пробку в слив, наполнил одну сторону раковины мыльной водой, и выскреб и вычистил остальные тарелки. Затем, когда посуда высохла, он убрал ее в соответствующие шкафы и положил чистое столовое серебро в ящик.

Он надеялся, что сможет мельком увидеть ее лицо, когда она заметит его работу. «Что придет ей в голову?».

Во время этого визита он узнал о ней больше. Ее звали Хоуп Смит. Ей было двадцать четыре года, и она работала официанткой в местной закусочной. Она родилась и выросла в Южной Калифорнии, была единственным ребенком, недавно вышла замуж и посещала онлайн-курсы колледжа. Дом принадлежал ее двоюродной тетушке Эстер. Очевидно, тетю Эстер только что поместили в дом престарелых за городом из-за болезни Альцгеймера.

Дому тети Эстер было меньше десяти лет, и он занимал целый акр земли. Довольно прочный для новой конструкции, но в него оказалось тошнотворно легко попасть.

Если бы только люди знали, как просто проникнуть в их жилище, им наверняка стало бы трудно спать по ночам. Если бы люди знали хотя бы половину того, что происходит вокруг них, они бы окаменели.

Как и в большинстве домов, здесь было не так уж много хороших мест, где можно спрятаться. Он нашел на кухне шкаф с водонагревателем, который подходил для этих целей. В двери имелись вентиляционные планки и приемлемая точка обзора ее захламленного уголка для завтрака. Затем еще шкаф в ее спальне, в котором были такие же вентиляционные планки, но этот наблюдательный пункт оказался практически бесполезен, если только Хоуп не стояла прямо перед своим бюро.

Его любимой, однако, стала кровать с балдахином, которая опиралась на пластиковые подъемники. Это была замечательная находка. Кровать оказалась достаточно просторной, чтобы под ней, вероятно, мог лежать детеныш водяного буйвола, и у нее имелась прозрачная тканевая юбка, которая касалась пола, что помогало еще больше скрыть его присутствие.

Его любимое укрытие всегда находилось под женскими кроватями.

В основном, однако, он ограничивался тем, что прятался за углом от того места, где она находилась. Следил за ней… Двигался вместе с ней, когда она ходила по комнатам. Он должен шагать бесшумно, что иногда было трудно, но выполнимо. В конце концов, у него за плечами годы практики. Его возбуждала мысль о том, что он может быть пойман в любой момент. При мысли об этом у него по рукам бежали мурашки.

Всякий раз, когда это казалось возможно, он любил откладывать свое удовлетворение, проводя с ними время до главного события. Он наблюдал за их движениями, узнавал их характер, знакомился с их запахом до того, как он пропитается страхом. Это делало то, что он собирался сотворить с ними, еще более захватывающим. Обычно он проводил в их жилище несколько часов. Может быть, день или два.

Но Хоуп оказалась другой. С кем-нибудь другим он бы уже совершил свой ход. Но, в отличие от других, просто нахождение рядом с ней успокаивало его зуд, заставляло чувствовать себя лучше. Более живым. Воздух был наэлектризован, когда она стояла рядом.

Он не знал, что в ней такого, потому что на первый взгляд она не соответствовала его типажу. Она совсем не походила на других. Его интуиция подсказала, что дело в Хоуп. Не в его голове.

Он подождет, чтобы совершить свое большое разоблачение, пока она его не обнаружит.

Он продолжал отсчитывать минуты до ее возвращения домой. К счастью, слежка за ней в последние несколько дней шла как по маслу. Ее расписание на неделю висело прикрепленное к холодильнику магнитом в форме смайлика.

Чаще всего по вечерам она приносила домой пластиковый контейнер с едой, брала немного вина и нож (или два), поднималась наверх, приводила себя в порядок в ванной или раковине, а затем забиралась в постель.

Она продолжала оставлять грязный контейнер на ночь на прикроватном столике и не утруждала себя тем, чтобы забрать его на следующий день. Он поморщился, представив себе тараканов, которых это могло привлечь.

Он испытывал сильный страх перед грязными насекомыми. Это была одна из трех вещей, которых он когда-либо боялся. Две другие были заперты в помещении… и брошены.

От одной мысли о любом из этих страхов у него скручивало живот.

— Нет, серьезно. Моя посуда была, ты не поверишь, помыта, — сказала Хоуп кому-то на другом конце линии.

Пауза.

— Нет, я не разыгрываю. Она была испачкана, а я ее не мыла. Поверь, я бы запомнила.

Более долгая пауза. Ее тон перешел от недоверчивого к оборонительному.

— Нет, я не пила.

Он слушал из-под ее кровати, как она лгала своей подруге. Он только что наблюдал, как она налила бокал красного вина и выпила его в три глотка, прежде чем налить второй бокал и поднять трубку телефона.

— Послушай, я просто говорю. Кто-то вымыл мою посуду, и я, вроде как, невероятно напугана. Я имею в виду, кто бы это сделал? Ни у кого, кроме адвоката моей тети и меня, даже нет копий ключей от дома.

Пауза.

— И что им сказать? Что кто-то вломился в дом тети Эстер и вымыл мою посуду? Серьезно. Послушай, забудь об этом. Я устала. Пойду спать.

Она повесила трубку и села на кровать.

Матрас над ним сердито заскрипел.

Она сняла пару черных теннисных туфель. Мгновение спустя они пронеслись через комнату, ударившись о дверь шкафа.

Каждое нервное окончание в его теле было возбуждено от того, что он оказался так близко. Если бы он протянул руку, то легко мог бы схватить одну из ее стройных лодыжек.