Стигма ворона 2 (СИ) - Горина Юлия - Страница 45

— Задумывался, конечно, — отозвался Ларс. — Как раз примерно в твоем возрасте. Но это бестолковый вопрос, на который нет ответа. Люди живут просто потому, что живут. Точно так же, как живут зайцы, олени или блохи. Рождаются, жрут, размножаются и помирают. И никакой великой тайны здесь нет. Потому что сколько бы жрецы и философы не кричали об особенности человеческой природы, никаких этих особенностей на самом деле нет. Просто тварь из мяса, которая ходит на двух ногах…

— Нет, я не об этом, — перебил его Эш. — Я не про людей вообще, а конкретно про тебя. Вот, допустим, ты помер, и какой-нибудь летописец в жирной книге записывает твое имя, подчеркивает его, ставит двоеточие. И что он напишет дальше? И что бы ты хотел, чтобы он написал?

— А, вот ты о чем, — мечтательно протянул Ларс. — Ну, начнем с того, что нет такого летописца, которому было бы дело до моей скромной персоны.

— А если бы вдруг было?

— Да плевать мне, что про меня напишет какой-то неведомый хрен в белом балахоне, — вздохнул Ларс. — Но, конечно, хотелось бы, чтобы он давился слюной от зависти, пересчитывая мои деньги и описывая всех ублюдков, на которых я помочился, и красивых баб, которых я имел. А еще, чтобы потомки, читая мою биографию, гадали наперебой, как это у меня в девяносто лет хер стоял, как мачта…

Эш рассмеялся.

— Да ну тебя, я же серьезно!..

— Так и я серьезно, — отозвался с усмешкой Ларс. — Вот ты сейчас от меня ждешь чего? Чтобы я начал перечислять какие-нибудь великие подвиги, к которым хотел бы быть причастен? А я вот как-то не хочу ничего великого. Если ты почитаешь жизнеописания всяких там героев, которых нам, мальчишкам, постоянно на заставе в пример ставили, то ты поймешь, что вот этот самый подвиг, ради которого их вспоминают — он собственно и был их жизнью. И все. Остальное, что наполняло их дни — это или скукота, или кровавое месиво. А я хочу прожить самую обычную счастливую человеческую жизнь. И умереть быстро и безболезненно. Пусть обо мне потом никто не вспомнит — да плевать. Какая разница покойнику, вспомнит ли о нем спустя сто лет чужой мужик за школьной кафедрой, заставляя чужих детей из-под палки заучивать незнакомое имя? А вот живому совершенно точно есть разница, весело ему жить на свете, или невесело.

— А разве герой не может прожить веселую и счастливую жизнь? — спросил Эш.

— Посмотри на себя, — хмыкнул Ларс. — Вот из тебя сейчас пытаются сделать человека, о котором точно напишут в книгах. Плохо или хорошо — но напишут. Если, конечно, ты не помрешь в процессе осуществления поставленной цели. Ну и как, чувствуешь себя счастливым? Веселья прибавилось?

Эш невесело рассмеялся.

— Да как-то не очень.

— Вот и я про это.

Эш вздохнул.

Наконец-то впереди показалось озеро.

Ларс, устроившись на берегу, набил себе трубку и закурил, щурясь на солнце, проглянувшее в прореху на темно-сером небе. А Эш первым делом разделся и плюхнулся в мутную воду, пахнущую илом и рыбой.

Прожить обычную жизнь Эшу не светило. Да и привлекательным такой вариант ему не казался.

Но и плыть бездумным бревном в героические летописи или описи врагов он не хотел.

Нужно, наконец, хорошенько разобраться, что же происходит вокруг. Ночью разговорить ворона, а в Иркалле не торопясь изучить и осмотреть все, что только можно. Ведь там должны были остаться артефакты давней войны, и следы того древнего мира, богом которого была сущность, принявшая облик Аварры.

Нужно определиться, ради чего готов жить и умереть Эш из Сорса. Довольно метаться по темной комнате с завязанными глазами.

В задумчивости потирая щеку, он вдруг понял, что на коже уже ощущается проклюнувшаяся и непривычно плотная щетина, хотя вечером он гладко побрился.

«Твое тело стало старше, — пояснил ворон. — Каждое перерождение будет стоить тебе нескольких лет жизни. Имей это в виду».

Эш окинул себя пристальным взглядом. Теперь, после слов ворона, он действительно отметил, что немного изменился. Физически ему теперь было на пару лет больше.

И даже древо на груди стало будто бы немного больше и шире, хотя на нем осталось всего девять живых ветвей вместо начальных тринадцати.

— Да уж, перерождаться нужно поосторожней, — пробормотал Эш себе под нос, и принялся приводить в порядок свою одежду.

Вычищая изнутри сапоги, ему вдруг подумалось, что, возможно, наездник вовсе не был таким уж взрослым. Просто ему из-за физической уязвимости пришлось многократно перерождаться, теряя молодость.

— Эй, вы там готовы? — крикнул с пригорка Дарий.

— Да, почти! — откликнулся Эш, натягивая штаны.

— А мы рыжего поймали! — радостно сообщила Шеда, показавшись рядом с Даром на огненном красавце. — Никому не отдам!

— Главное, Полудурка-то назад привели? — с улыбкой спросил Эш.

— Само собой, а то ведь ты за своего мерина нам бы головы насквозь прогрыз! — со смехом отозвался Дарий, спускаясь к озеру. Полудурка он вел за собой.

— Ну вот теперь и ехать можно, — сказал Эш, касаясь ладонью бархатного носа своего коня.

— Это точно, — кивнул Ларс, поднимаясь. — И, надеюсь, больше приключений у нас до заставы не будет.

Перешучиваясь и болтая ни о чем, все четверо тронулись в путь.

Поднявшийся ветер постепенно разорвал серое небо в клочья, растащив его остатки по яркому лазурному небу. Дорога все так же вела мимо вересковых холмов, петляя промеж каменных валунов.

А когда солнце начало клониться к западу, на горизонте появились мрачные очертания черной стены с многометровыми дозорными башнями, поднимавшимися высоко в небо. Она тянулась из края в край, насколько хватало зрения, и казалась бесконечной. Справа из-за стены клубился черно-серый дым, как от пожара. Порывы ветра приносили из мира духов едва различимый вой, будто волки пели на луну голодной зимней ночью.

У Эша в груди похолодело.

Наконец-то он добрался до этого места. И каким же непростым оказался путь от заставы Внешнего круга к вратам в Иркаллу!..

— Вот и последний рубеж, — мрачно сказал Ларс. — В жизни бы не вернулся сюда по доброй воле.

Чем больше приближалась стена, тем очевидней становились ее исполинские размеры. Она поднималась в небо, загораживая солнечный свет — мрачная, непреклонная и древняя, как само человечество, которое она охраняла. Высокие колонны, поддерживающие дозорные башни, вонзались в небо, как копья.

Дорога тянулась прямо к огромным воротам — единственному входу на ту сторону, который Эш здесь видел. У ворот несли стражу четверо стигматиков, вооруженных до зубов.

— И что, мы типа просто въедем в эти ворота, и окажемся в Иркалле? — спросила у Ларса Шеда, которая после истории с казнью стала куда менее болтливой и редко задавала вопросы.

— Нет, — отозвался крыс. — Стена, отделяющая тот мир от этого, на самом деле двойная. И в этом месте территорию между двумя стенами занимает большой военный гарнизон. Еще один, точно такой же, находится примерно в пяти днях езды отсюда. Но там выезд разрешен только воинам, состоящим на службе. И, насколько я знаю, таких застав немало и дальше. Оборона внешнего круга осуществляется вдоль всей границы.

— То есть битва не прекращается?.. — присоединился к беседе Эш.

— Ну если бы она совсем не прекращалась, стены бы уже, наверное, не было, — хмыкнул Ларс. — Агрессивная активность духов — она непостоянна. Бывает, в контролируемую зону врываются десятки разъяренных тварей, а за ними следом подтягиваются еще и еще…

Его лицо стало жестким, меж бровей пролегли суровые морщины, которых Эш раньше у него не замечал.

— … Однажды этой крепости довелось выдержать семнадцать дней непрерывного боя…

— Ты хотел сказать, осады? — поправил его Дарий.

— Чего-чего? Осады?.. — Ларс расхохотался в голос.

— А что смешного-то? — обиделся тот.

Ларс закатился новым приступом смеха. И, вытирая выступившие слезы запястьем, проговорил: