Путь Тьмы (СИ) - "Sleepy Xoma" - Страница 63

Провожаемая взглядами селян, женщина медленно семенила к храму Отца и робко постучала в тяжелую деревянную дверь.

— Тебе никто не откроет, бабонька, — проговори деревенский староста, которого успели кликнуть мальчишки. — Все ушли.

— Куда? — Тупо переспросила женщина, поворачиваясь к нему.

— Кто знает? — пожал тот плечами. — Быть может, на север — воевать, а может, на запад — к его величеству. В деревне не осталось сынов.

— Даже низких?

— А у нас других отродясь не водилось — слишком чести много для мужичья. И низкий-то был один. Слабенький, правда, — староста вздохнул. — А сама ты откуда будешь?

— С севера, — лаконично ответила женщина.

— Как там?

Она помрачнела.

— Плохо.

— Так плохо, что бросила хату и убегла?

— Хуже.

— Значит так, иди-ка ко мне, поешь, обогреешься, да расскажешь, что у вас творится.

Дом головы — большое деревянное строение с дощатой крышей — располагался рядом с храмом и выглядел куда прочнее прочих жилищ. Староста выделил женщине каморку, чтобы та немного привела себя в порядок, и стал ждать ее к ужину.

Беженка появилась причесанная и умытая, одетая в латаное, но чистое платье, и лишь голодный блеск в ее глазах выдавал пережитое. На угощение она набросилась, словно голодный волк. Ела жадно, глотая куски, не тратя ни секунды на посторонние действия, и лишь когда пища подошла к концу, женщина отодвинула от себя тарелку.

Это послужило сигналом для старосты и его семьи — на незнакомку обрушился шквал вопросов.

— Как тебя звать, болезная? — спросила жена старосты. — Откуда ты будешь?

— Гирна я, — представилась женщина. — Буду с севера, иду почти от самой границы.

— Куда идешь?

— Подальше от войны.

— А муж что, дети, дом, земля? — спросил староста.

— Мужа и сына убили волки, дом сожгли. А пепелище слабо держит, — с горечью в голосе произнесла та. — Я бегу, а война наступает на пятки…

Домочадцы переглянулись.

— Правду ли говорят, что север потерян?

— Правду, и не только север, волки уже в Стоградье.

— А благородные что?

Женщина злобно зыркнула.

— Что, что… В заднице ковыряет, вот что. Я иду от самой границы и мимо меня на север промаршировали три армии. Назад они улепетывали куда быстрее. Самого венценосца не видела, не знаю, но дам совет: прячьте зерно и дочек. Скоро северяне придут и сюда.

— На все милость Отца…

— За Отца не скажу, а от Ордена толку мало, — вздохнула беглянка. — Люди на дорогах говорят, что их сильно огонь потрепал. А тех, кому мало было, добавили колдуны собачьего венценосца.

Женщина еще долго отвечала на вопросы, и лишь когда стало смеркаться, она зевнула, закрыв рот ладонью.

— Спасибо за то, что накормили. Мне завтра рано в путь, позвольте отдохнуть.

Она закрылась в своей каморке и не высовывалась из нее до наступления темноты. Когда же пришла ночь, и селяне уснули, та, что назвала себя Гирной, осторожно выскользнула на улицу, повесив котомку за спину. Возвращаться она уже не планировала.

На небольшом деревенском кладбище было тихо и безлюдно. Немногочисленные деревца урывали его от любопытных глаз, даря мертвым мир и покой.

Женщина неторопливо прохаживалась меж рядов, время от времени останавливаясь, чтобы прочитать имя на потускневшей от времени табличке. Наконец, она определилась, и, скинув заплечную суму на землю, присела рядом со старой обветшалой могилой в центре кладбища.

На уставшем лице появилась отвратительная ухмылка, рука исчезла в котомке и появилась вновь. Один за другим на свет появились странные приборы — длинный серебряный нож, несколько склянок с мутной жидкостью, лист пергамента, испещренный вязью затейливых букв, несколько свечей, огниво.

Женщина развернула пергамент и зажгла свечи, чихнула, когда слабый аромат благовоний достиг ее носа, прочистила горло и начала читать заклинание.

Древние страшные слова поплыли над кладбищем, в котором стало еще темнее — лишь две точечки света разгоняли непроглядный мрак. Он струился, словно туман, обтекая чернокнижницу, и ей казалось, что ног коснулась чья-то мягкая, но холодная рука.

В темноте промелькнул неясный силуэт и Гирна, не глядя, плеснула вокруг себя жидкостью из колбы. При этом она не переставала читать и с каждым предложением голос чародейки все повышался. Некромантка чувствовала радость — миссия почти завершена. Еще чуть-чуть и ее часть узора будет соткана, а в том, что остальные справятся, она не сомневалась ни на миг.

И вот тогда…Тогда исиринатийцы наплачутся горючими слезами!

Да, Черный Властелин оказался достойным правителем, не слабаком и трусом, как его отец и дед. Он не побоялся применить запретные чары, чтобы обрушить свою ярость на врагов! Служить такому правителю — честь! Отдать за него жизнь — радость!

Тьма подступила еще ближе, и колдунья зажгла еще одну свечу.

Какое неспокойное кладбище… Она не осилила и половины листа, а уже приходится применять дополнительные защитные чары. Но это и хорошо, значит, с последней точкой нет ошибки.

Содержимое еще одной склянки улетело во тьму и стало немного легче дышать.

Гирна не представлял, чего стоило императору подготовить все необходимое для ритуала. Сперва надо было найти подходящие деревни, в которых, к тому же, не появлялись бы высокие братья — одного мага света, за версту чуявшего некромантию, хватило бы, чтобы запороть дело. После этого владыка должен был подготовить редчайшие ингредиенты, заколдовать листы пергамента, сделанного из человеческой кожи, выделить деньги и дорожные припасы, надежно укрыть все это богатство в Стоградье и найти верных людей, готовых рисковать жизнью, чтобы исполнить волю повелителя.

Годы подготовки — и все ради сегодняшней ночи!

Лист пергамента неотвратимо приближался к концу и в голосе чернокнижницы появились торжественные нотки. На последних строках она отложил пергамент, и взяла в руку нож.

Тот, кто решит воспользоваться дарами Матери, может получить многое, но ему всегда приходится платить. А великая магия требует великих жертв. Например, крови. Последние слова женщина не читала, а выкрикивала в антрацитовую черноту, обрушившуюся на нее со всех сторон. Лишь было закончено заклинание, как серебряный кинжал, направляемый опытной рукой, прошелся по тонкому бледному запястью, и тягучая темная кровь закапала на лист, испаряясь при касании.

Страшные слова, нанесенные кровью, налились карминовым цветом, запульсировали. Ледяной ветер пронесся, задувая свечи, и кладбище погрузилось во мрак, из которого на некромантку накинулись сотни незримых рук. Они хватали, тянули, рвали. Шепот превратился в раскатывающийся под небесами хохот, и на мгновение женщина увидела в непроглядной тьме силуэт неимоверно прекрасной женщины, завернутой в саван, а затем неведомая сила сжала ее сердце и раздавила его.

Последнее, что успела Гирна сделать, умирая, так это мерзко хихикнуть. Пусть так, неважно. Скоро гибель ее родителей и брата будет отмщена. Леопарды, а за ними и волки ответят за свои преступления.

Место, в которое прибыл император со своим верховным магом, считалось географическим центром Стоградья, и было оно весьма непростым. В старые времена здесь располагалась эльфийская усыпальница, которую, конечно, со временем разграбили и, используя древние камни в качестве стройматериалов, возвели церковь Брата.

Вот только не прижилась та посреди небольшой рощицы — сгорела на третий год своего существования. Но жрецы оказались упорными людьми и повторили попытку снова, затем еще раз. Лишь когда храм рухнул в четвертый раз, они забросили негостеприимное место. Постепенно крестьяне вырубили деревья и растащили камни, а о том, что некогда тут хоронили перворожденных, а после и жрецов, все позабыли. Остался только внушительных размеров холм, покрытый невысокой травой.

Посреди этого холма Шахрион с Гартианом и подготовили все необходимое для завершения запрещенного ритуала. Справились они быстро, и уставший император наконец-то сумел забыться беспокойным сном. Пробуждение было резким и неприятным, будто кто-то вылил ведро ледяной воды. Шахрин, рывком сел, жадно вбирая воздух ртом.