Жёлтый песок среди бескрайнего моря (СИ) - Авласенко Геннадий Петрович - Страница 27

А вот сейчас бы я умял этот отвергнутый завтрак до последней крошки! И ещё добавки попросил бы…

— Ладно! — сказала Снежана. — Я скоро вернусь!

И она исчезла. Вот так, сразу. Была, и нету!

И одежды после себя не оставила.

Но не успел я даже встревожиться по-настоящему, как Снежана уже вернулась. То есть, вновь появилась на прежнем месте. И в руке у неё был какой-то увесистый баул.

— Вот! — объявила Снежана, ставя баул на песок. — Сейчас будем пировать!

Потом она опустилась на колени и самым первым делом извлекла из баула скатерть. Обыкновенную полотняную скатерть, которую аккуратно расстелила на песке. И принялась вытаскивать из баула (в порядке очерёдности): нарезанный ломтиками хлеб, сыр, колбасу, небольшую кастрюльку с жареной рыбой, несколько готовых бутербродов, даже не поймёшь с чем, завёрнутых в промасленную бумагу. Расставив всё это на скатерти, Снежана вытащила из баула ещё две пластиковые тарелки, две вместительные фаянсовые кружки и спиртовку. Последними появились кофейник и жестянка с молотым кофе, которые, впрочем, Снежана отставила чуть в сторону. Как и спиртовку.

— Это потом, — проговорила она и сделала мне приглашающий жест. — Прошу к столу, господин майор!

— Благодарствую вас, доктор, не знаю каких наук!

Я уселся на песок напротив Снежаны и какое-то время внимательно рассматривал всё это кулинарное разнообразие.

— Ну, что же ты? — улыбнулась Снежана, разворачивая бумагу и протягивая мне один из бутербродов. — Попробуй, сама делала!

— Что? — несколько ошарашенный, я взял из рук Снежаны бутерброд (он оказался с маслом и ломтиками лосося сверху). — За это короткое время ты даже успела бутерброды сотворить?

— Да нет же! — засмеялась Снежана, и тоже взяла бутерброд. — Я их позавчера творила, это те, которые ещё сохранились!

И добавила, озорно сверкнув глазами:

— Стефан обалдеет, когда домой вернётся! Ничего не пропало, кроме еды и парочки кружек с тарелками! Странные какие-то грабители, не находишь?

— Постой, так ты… — я прожевал откусанный кусок бутерброда (вкусный!), — … ты сейчас в собственной квартире побывала?

— Ну, а куда я, по-твоему, должна была наведаться? — Снежана вновь рассмеялась. — К тебе, что ли? Да у тебя в холодильнике мышь с голодухи повесится! И потом, там может до сих пор доблестные охранники в засаде таятся, нас с тобой поджидая…

— Может, и таятся, — пробормотал я, торопливо дожёвывая бутерброд и выуживая из вороха мятой бумаги ещё один. — Слушай, а почему ты вилок-ложек не захватила?

— Надо же, какой культурный! — фыркнула Снежана. — А руки у тебя зачем?! И, вообще, на пикниках надобно всё руками хватать, понял?! И как можно быстрее, чтобы в дураках не остаться!

— Понял! — проговорил я с набитым ртом и, указывая на кусок колбасы, добавил: — А вот нож могла бы и захватить!

— А нож ты можешь в любую минуту вытащить из ножен! — парировала Снежана. — Вот он у тебя, с правой стороны!

— Пардон, запамятовал!

Я вытащил из ножен кинжал и принялся резать колбасу. Потом пришёл черёд сыра.

А Снежана между тем разожгла спиртовку, дабы кофе сварганить, но я сразу же предупредил, что мне кофе сейчас без надобности.

— Тогда и я не буду!

Снежана затушила спиртовку и вытащила из баула бутылку красного вина.

— А как, насчёт этого?

— Совсем другое дело! — одобрил я, отнимая у неё бутылку. Некоторое время смотрел на этикетку, потом ловко расправился с пробкой. Плеснул вино по кружкам, хоть это и выглядело довольно кощунственно: вкушать столь изысканный напиток из грубого подобия настоящей посуды. Да его в бокалы тонюсенькие разливать надобно и смаковать потом постепенно…

Впрочем, выпили мы вино одним залпом, а потом я вновь наполнил кружки, уже до половины. Пить, впрочем, не стал, подналёг на рыбу.

— А ты почему не ешь? — спросил я у Снежаны, которая всёго только половинку бутерброда и осилила. — Всё съедобно и даже вкусно!

— Просто не хочу! — Снежана взяла кружку с вином и отпила немного. — Не знаю почему, но совершенно нет чувства голода, хоть тоже давно уже ничего не ела. Странно, правда?

— Может это потому что…

Я задумался, и тут мне вспомнились многочисленные трубочки, которыми было сплошь утыкано тело Снежаны в той подземной палате.

— Вводили тебе, что-то, наверное, когда в кровати лежала… — пояснил я. — Питательные вещества сразу в кровь, вот и ощущаешь себя до сих пор сытой…

— Может и так, — согласилась Снежана и одним залпом допила вино. Потом помолчала немного. — Другое странно!

— Что именно? — тут же поинтересовался я.

— Столько иголок тогда в меня понатыкали, а ни единого даже следа от них сейчас не осталось.

И совершенно неожиданно хлопнула себя ладонью по лбу.

— Какая же я дура несусветная! Побывала в квартире и что бы мне стоило в свою комнату заглянуть! Запаслась бы там настоящей одеждой, вместо этой…

Замолчав, Снежана почти с отвращением взглянула на свои (вернее, на мои) спортивные брюки.

— Вместо этих обносков!

— Это новые брюки! — с какой-то даже обидой возразил я. — Ну, или почти новые…

— Вот я и говорю: обноски!

Я ничего не ответил. Просто допил вино и вновь принялся за еду. Слопал всю рыбу из кастрюльки, потом прикончил оставшиеся бутерброды и понял, что на колбасу и сыр места уже не оставил.

— Вот это, называется, наелся! — Я тяжело выдохнул и похлопал себя по животу. — Так что, можешь убирать свою скатерть-самобранку! Бутылку, впрочем, оставь.

Снежана сложила остатки снеди в баул, оставив на скатерти лишь обе кружки и бутылку с недопитым вином. Спиртовку, кофейник и банку с кофе она убирать в баул не стала, просто отодвинула их чуть в сторонку. А я разлил по кружкам оставшееся в бутылке вино.

— Третий тост за любовь! — провозгласил я, высоко поднимая свою кружку. — Тем более, что первые два мы, вообще, безо всякого тоста глотали!

— За любовь! — прошептала Снежана и мы сдвинули кружки. Потом почти одновременно выпили.

— Слушай, а как это у тебя получается так ловко с места на место перескакивать? — поинтересовался я, опуская кружку на скатерть. — Из той палаты — в мою квартиру, из квартиры — сюда, причём, точнёхонько к вещам тут оставленным. Да и сейчас тоже… Прямиком на свою кухню, затем обратно ко мне. А почему я так не могу? Почему другие не могут?

— Не знаю! — прошептала Снежана, и я вдруг заметил, что в глазах у неё вдруг заблестели слёзы. — Я, правда, не знаю, почему у меня это получается, а у других нет! Но я не некий мутант, как многие считают! — выкрикнула она, вскакивая. — Я — человек, понимаешь?! Такой же, как и ты, как и все остальные! И я не просила себе этих способностей, они сами, понимаешь?.. А впрочем, ни черта ты не понимаешь! Даже ты, а что уже о других толковать!

И, вновь опустившись на песок, Снежана заплакала, горько и безнадёжно.

— Ну, тише, тише! — вскочив с места, я подбежал к Снежане и, опустившись подле неё на колени, крепко обнял. — Прости, что сболтнул эту ерунду!

— Это не ерунда! — прошептала Снежана, уткнувшись мокрым от слёз лицом в моё плечо. — Это именно то, за что меня так преследуют сейчас! Потому, что не знают точно, человек я ещё или уже не совсем человек!

— Ты — человек! — Я гладил Снежану по всколоченным волосам, потом принялся целовать её пальцы, медленно, по одному. — Ты — самый лучший человечек на свете, для меня, во всяком случае! И я в этом не сомневаюсь даже!

«Или всё же сомневаешься? — мелькнула в голове невольная мысль. — А, может, она и сама ещё не понимает, кто же она на самом деле?»

От этой мысли вдруг стало холодно, но я ещё сильнее сжал Снежану в своих объятиях. А вокруг начало быстро темнеть, а потом по преображённому морю побежали вдруг разноцветные постоянно изменяющиеся сполохи, захватывая собой и небо над нами, и окружающий нас песок…

— Всё, как тогда! — напряжённо и даже испуганно прошептала Снежана. — Всё, как в прошлый раз!