Размышления русского боксера в токийской академии Тамагава 5 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 10

Видимо, пытается отвлечь и развлечь.

— Ты что, правда считаешь, что её профессия её же компрометирует?! — пиар-менеджер, не в первый раз за утро (или ночь?), излучает искреннее любопытство.

— В глазах будущего мужа и семьи — несомненно! — честно говорю ей, что чувствую.

Не задумываясь и без паузы.

Рейко стреляет глазами в мою сторону и только прыскает, никак не комментируя.

— Он тёмненький у меня, — Цубаса с покаянным видом ерошит волосы на моей голове. — Я его просвещаю, но не всегда успеваю по всем направлениям.

— Ошибаешься, — коротко и уверенно припечатывает Вака. — Я, конечно, подумаю, куда бы тебя сводить… И какие материалы дать почитать либо посмотреть… Но если в цифрах. В личном сетевом профиле Рейко — несколько миллионов фанатов. Три, пять? — она на мгновение поворачивается к актрисе.

— Шесть пятьсот активных, — скромно опускает взгляд звезда экрана.

— Из этих почти семи миллионов, минимум тридцать процентов завтра же бросят семьи, работы, свои дома — если она предложит познакомиться лично, с вариантом на продолжение. — Твердо, с видом лектора, продолжает Вака. — Даже некоторые женщины к ней побегут, не только мужики.

— Даже если она заикнется о браке?! — ей удалось меня заинтриговать.

— Если заикнется о браке — то будет не тридцать, а все семьдесят процентов, — философски замечает с другой стороны Цубаса, ковыряя японской вилкой жаркое, которое приготовила Рейко.

— Я вас очень здорово не понимаю, — констатирую вслух, обдумывая услышанное. — Не вас лично! — тороплюсь поправиться, замечая изумление сразу с трех сторон. — Этнопсихологию вашу не до конца понимаю.

— Так надо в младшей школе занятия не прогуливать, чтоб хоть что-нибудь выучить. И оттуда вынести, — продолжает читать назидательные лекции Кимишима. — А так знаешь, что ты сейчас говоришь? «Квадратного уравнения в глаза не видел; что такое формула дискриминанта — не знаю, как явление в природе; но суть вашего решения от меня всё-равно ускользает».

— Обычно ты меня не возишь лицом по салату при других людях, — с языка опять слетает то, что я думаю, без фильтра.

— Обычно ты не делаешь агрессивных в своей двусмысленности выпадов, — парирует она. — В адрес тех, кто с нами сидит за одним столом.

— Во блин! — буквально в следующий момент мне становится не до абстрактных умозаключений, потому что я замечаю своего местного отца.

Он старательно машет мне рукой из соседнего сектора зала.

— А его сюда какие черти принесли? — мой нетрезвый язык уже привычно обгоняет мой же разум.

— Ух ты! — из всех присутствующих, первой на изменение обстановки реагирует менеджер. — Сейчас метнусь, приведу! Их же охрана к нам не подпускает!

Точно. Мивако я и не приметил: она одета в какое-то чёрное платье и практически полностью сливается с фоном стены.

Или это у меня с фокусировкой зрения в нынешнем состоянии проблемы?

Приехав в Лотос, Ватару решительно направился к цели своего визита, сопровождаемый женой — но, к собственному величайшему удивлению, был твердо остановлен охраной:

— Извините. В тот сектор нельзя. Пожалуйста, выберите любой из трёх оставшихся?

— Эй, народ, это мой родной сын! — проворчал финансист, не принимая всерьёз абсурдного заявления местных.

И пытаясь по дуге обойти охранника.

В следующую секунду на месте одного охранника выросло сразу трое:

— Пожалуйста, соблюдайте правила нашего заведения! Давайте не будем ставить друг-друга в неловкое положение! — старик в форме местной охраны выглядел бы гротескно, если бы не очень характерный взгляд.

— Это мой родной сын! — повторное искренне возмутился Асада-старший, закипая и собираясь всерьез шуметь. — Я из-за него сюда ехал!

— Родной сын? — абсолютно бесстрастно уточнил служащий, возрастом годящийся финансисту если не в отцы, то в дяди точно.

— Да! — без паузы выпалил Ватару.

— Приёмный! — мгновенно сориентировалась трезвая Мивако.

Попутно прикидывая, что бы предпринять (Рюсэй, как на зло, именно сейчас работал — и на звонки не отвечал).

— Извините. У нас нет возможности пропустить вас за стол, клиенты которого категорически запретили подобное. До самого закрытия заведения, — вежливо и бесстрастно проинформировал охранник. — Вы же у нас не первый раз?

— Нет, — сердито проворчал финансист, оглядываясь по сторонам.

— Тогда вы однозначно должны быть в курсе правил?

— Ага. Где были ваши правила, когда к нему два часа назад Сёгун лез воевать… Прямо в вашем заведении, — сердито оставил за собой последнее слово Ватару. — Именно за этим столом.

В глазах старика мелькнуло подобие понимания:

— Так вы действительно его родственник?!

Скорее всего, у деда ещё и профильные расширения сейчас были активными. По крайней мере, ложь от правды отличал. Судя по всему.

— Приёмный отец, — неприязненно процедил Асада-старший. — Вот мой айди, — он даже полез во внутренний карман за бумажником.

Но был остановлен местным сотрудником:

— У меня нет технической возможности проверять айди у сидящих за тем столом. Даже если там действительно ваш сын. Извините.

— Бред… — Ватару вслед за супругой принялся озираться по сторонам в поисках вариантов.

Вокруг стола сына, слепя каждого приближающегося по любому из проходов, прямо в глаза, снизу вверх били специальные прожекторы: сидящие за столом активировали защиту, с целью приватности.

Есди продолжать идти, этот свет слепил бы всё больше и больше, вплоть до очень болезненных ощущений в глазах.

Злые языки говорили, даже до потери зрения можно доиграться.

Углы светоотражения были подобраны так, что имитировали блокировку исключительно по проходу: от других столов, обстановка в зале просматривалась без ограничений.

— Есть вариант, — спокойно предложил пожилой. — Максимум, который могу позволить лично я в этих условиях. Сейчас сниму бронь во-о-он с того места — и вы можете дождаться, когда ваш сын пойдёт в туалет. Помашите ему — пусть он к вам подойдёт?

— А если в туалет пойдёт кто-то другой из его спутников? — поинтересовался финансист.

— Я и так иду вам навстречу. Вы конечно можете попытаться контактировать и с женщинами этого стола, но охрана Лотоса заранее предупреждает: это — нарушение правил. Мы вынуждены будем вмешаться. Контакт со столом, включившим защиту приватности, возможен по инициативе только самого стола!

— Да с ним же вон моя сотрудница сидит! Я её сам сюда направил! Та, самая высокая, с огромными сиськами! — Ватару почему-то стало до слёз обидно за вопиющую несправедливость ситуации.

— Вы заставляете меня жалеть о собственном шаге вам навстречу. — Бесстрастно проинформировал старик.

— Извините, — потупился угрюмо финансист, направляясь за указанный столик.

— А мне нравится! — Мивако, фоня восторгом, незаметно оглядывалась по сторонам. — А почему ты меня раньше сюда не водил?

— Да как-то случая не было, — искренне задумался над вопросом муж. — Э-э-э, ты что, здесь готовить собралась?! Только же ели дома!

Супруга не удостоила его ответом, продолжая набивать заказ продуктов на электронном табло и окатывая его насмешливым взглядом.

— Ладно, — смирился с происходящим глава семьи, решительно придвигая к себе электронную версию алкогольного списка с бара. — Глядишь, хоть глаза на отца поднимет. Когда-нибудь…

К счастью, сигнал Масе выпало подать буквально через десять минут.

— Ватару, приветствую! — Вака, стремительно оказавшаяся у их стола несмотря на свои габариты, на западный манер буднично наклонилась вперёд, касаясь своей щекой его щеки.

Её и без того немаленькие молочные железы качнулись в воздухе перед самым носом финансиста, попутно привлекая внимание добрых четырёх столов вокруг.

— Бухала, что ли? — заинтересованно спросила Мивако, отвлекаясь на мгновение от перемешивания грибов в шипящем масле на дне чугунка.