Размышления русского боксера в токийской академии Тамагава, 4 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 7

Садатоши запнулся на полуслове.

Теоретически, пацана следовало бы осадить. Если бы он был совсем чужим.

— Знаете, я не набиваюсь к вам ни в друзья, ни в приятели. Но лично мне всегда казалось, что-то какая-то взаимная симпатия уже является основанием как минимум для порядочности и аккуратности во взаимоотношениях, — легко закрепил свой успех младший Асада. — А пороть такие бока, не соблюдая договоренностей… ну, не знаю. Досадно было так ошибитися в людях.

Ватанабэ с разгорающимся любопытство отметил, что его коллега почему-то воспринял слова пацана всерьёз. Комиссар решил прийти на помощь товарищу по службе:

— А тебя не учили, что смешивать служебное и личное — не самый лучший путь для достижения успеха? Попутно: не слишком ли ты вольно трактуешь обстоятельства в свою пользу?

Ватанабэ собрался пройтись насчёт неотвратимости возмездия в случае тяжелых преступлений, но был тут же перебит:

— Хиротоши, а вы вообще не в курсе! Когда мы договаривались с инспектором, вас рядом и в проекте не было! — легко сбрил аргумент старшего школьник. — Не сочтите, что затыкаю вам рот; но вы сейчас просто не владеете вопросом. Лучше бы согласовали позицию друг с другом перед тем, как лезть в чужой разговор со своими апдейдами…

— Ты что, рассказал ему об операции?! — Ватанабэ, наплевав на условности, вытаращился на представителя девятки прямо при гайдзине. Иного объяснения наглость последнего не имела. — Он что, — тычок в сторону светловолосого, — в курсе обо всем?!

Главного специалиста по борьбе с нейро-контрафактом сейчас подвел именно что слишком высокий уровень оперирования некоторыми специфическими приложениями, в сочетании с катастрофической нехваткой практического опыта живого общения (на оперативной работе). Что ни говори, он был в первую очередь инженером и кабинетным работником.

Хиротоши, после сворачивания беседы в сторону острых камней взаимных обвинений, на автомате активировал аналитический блок для контроля физиологических реакций собеседников — опираясь на безграничные ресурсы техники, в такие моменты он чувствовал себя намного увереннее. Весьма солидная часть смоделированной на скорую руку нейросети сразу завопила ему: светловолосый откуда-то владеет тем сегментом информации, который хорошо известен двоим полицейским, но не доводился до школьника.

Ватанабэ логично, как ему казалось, предположил: Асада полез в здание не наобум, а вследствие каких-то договоренностей с Хидэоми. Ему самому неизвестных. Теперь вот пацан сыплет своими претензиями.

— А-а-а, так вы меня ещё и в тёмную разыграть хотели?! — мгновенно сориентировавшись, вцепился в последнюю фразу комиссара школьник, будто бы весело переводя взгляд с одного старшего на другого. — Ну-у-у, господа-а-а… Некрасиво-то как, — малолетний пацан имел вид умудренного сединами деда.

И глядел на непоследних полицейских чинов, словно школьный учитель, поймавший пару малолеток за непотребством.

— Идиот… — не сдержался Садатоши в адрес коллеги, хмуро опуская взгляд и надолго задерживая дыхание, чтобы успокоиться.

Кого он имел в виду, было кристально ясно без дополнительных уточнений.

Ватанабэ, ощущая дикую неловкость и мгновенно краснея, мазнул взглядом по внутреннему контуру аналитического блока концентратора: шестьдесят процентов информированности Асады переместились с уровня прогноза и догадки на достоверно подтвержденную цифру, близкую к сотне.

При этом, на острие этого анализа, в качестве источника информации указывался он сам.

Если верить технике, он только что лично подтвердил собеседнику его догадки.

— Ай, да и к чёрту, — решительно махнул рукой борец с нейро-контрафактом, принимая одно неприятное для себя решение. — Теперь уже что… В общем… — он решительно поднял взгляд на учащегося академии.

— Ты. Ему. Только. Что. Нас. Сам. Заложил. — Выплюнул раздельно злой Садатоши, перебивая старшего по званию и пренебрегая правилами этикета.

— Э-э-э, как некрасиво, — Асада мгновенно сориентировался повторно, расплываясь уже в уверенной и довольной улыбке. — Господа, вы же оба играете в шахматы? Вы только что прозевали фигуру в дебюте, согласны?

— При этом ухитрившись не выиграть в позиции, а проиграть, — еще больше мрачнея, не стал спорить Ватанабэ. — Но это всё же не шахматы. — Полицейский решительно поднял взгляд на белобрысого и теперь твердо смотрел перед собой. — Есть преступность. И ты, вместе со своей девчонкой, ее неотъемлемая часть. Да, сложно спорить, что ты достаточно обаятельный на личном уровне! И где-то даже располагаешь к себе… Но у настоящего профессионала эмоции никогда не влияют на исполнение долга. Улавливаешь, к чему клоню?

— Закон один для всех, — так же мрачно и твердо оскалился в ответ пацан. — Если вы думаете, что вы — избранная каста, это говорит только об одном. Ай, да ну вас… — светловолосый пренебрежительно махнул рукой. — Не знаю, какой там у вас опыт лично, но приобретён он явно не на ниве инспектора Садатоши. Вы случайно не кабинетный сотрудник? Из тех, которые шикарно обо всем осведомлены в теории; но в поле, м-м-м, как сказать поделикатнее "хрена голого не видели"?

— Ты сейчас о чем? — Хиротоши не уловил мысли собеседника, даже несмотря на закипающее от нагрузки аналитическое приложение своего непростого концентратора.

Попутно, выясняя отношения, он решил не обостряться и не отвечать на оскорбления.

— Как аукнется, так и откликнется, — легко пожал плечами Асада. — Хидэоми, поясните коллеге? Чтобы вообще уж гротеск не устраивать? А то к моим словам он будет настроен слишком критично. Меня, как ментора, он не воспринимает. Из-за возраста, видимо.

За некоторое время до этого.

Садатоши вышел с совещания, длившегося несколько часов, здорово вымотанным: внутренняя безопасность абсолютно необоснованно посчитала, что её гениальности (в сочетание с программной поддержкой) будет достаточно, чтобы вывести крота в их бюро буквально в течение одного такого незапланированного мероприятия. За несколько часов.

Лично у него было своё особое мнение на тему таких вот кавалерийских наскоков, но его-то спросить и забыли. Все средства связи, разумеется, по требованию командования были предварительно оставлены за пределами территории.

Неожиданный наезд на девятое бюро был оформлен в самых лучших традициях Поднебесной: это там у сотрудников очень много обязанностей, но абсолютно нет прав, если говорить о взаимодействии с прокуратурой либо с вышестоящими структурами.

Минуты три побродив после всего по миниатюрному парку на территории, чтобы успокоиться, Хидэоми решительно направился на выход. Его смартфон, выданный ему обратно из специальной ячейки, только что не дымился от пропущенных вызовов.

Когда он открыл список звонивших абонентов, его сердце тут же ухнуло в пятки: итого, желавших его видеть было около десятка. Некоторые из них вполне были в состоянии подождать.

Но вот красноволосая подруга младшего Асады могла звонить только в единственном случае.

У инспектора в голове сразу сформировалась нехорошая догадка: недавний разговор с пацаном, во время которого они заключили вроде бы шуточное соглашение, похоже, шуткой только представлялся, и только поначалу.

С замирающим сердцем Садатоши набрал девчонку в ответ — чтобы упереться на том конце провода в одного из рядовых сотрудников собственной организации:

— Девятое бюро, инспектор… — далее Хидэоми представился по форме, дисциплинированно включая свою цифровую идентификацию личности, должности и номера жетона.

Через минуту общения с коллегой он выяснил, что сама красноволосая арестована с подачи его же товарища, Ватанабэ, причём по экстраординарной процедуре: без оформления государственного обвинения, ввиду особой опасности совершенного.