Ведун (СИ) - Сухов Александр Евгеньевич - Страница 28

Так иди иначе, сироте здорово повезло, ибо пожилая «родственница» не поленилась выправила соответствующий документ на опекунство. Более того, на случай своей внезапной кончины отписала в мою пользу все принадлежащее ей движимое и недвижимое имущество. Единственное, что по-настоящему меня огорчало, дворянское звание мне не светило ни при каких обстоятельствах. Была б бабушка столбовой дворянкой, проблем не было. Усыновила официально, и стал бы я потомственным высокородным персом. Родовое же дворянство передается только детям по крови. Ладно, нам и в простолюдинах неплохо, благо крепостного права тут нет и ни к какой крестьянской общине не приписан. Побуду разночинцем, чай не гордый. Поэтому поступление в университет со временем для меня станет делом плевым, благо в той жизни успел получить аж два высших образования юридическое и экономическое. К великому сожалению, ни то, ни другое здесь не котируется, ничего страшного, перепрофилируюсь, какие мои годы.

Перспектива вернуться в семью Иноземцевых или Шуйских как-то не привлекает. Я не настолько отмороженный, чтобы встревать в битву за наследие рода Иноземцевых. Убрали батю, устранили маман с сеструхой, а меня придушить и приковать в каком-нибудь безлюдном месте, как говорится, два пальца об асфальт. Не, уж лучше, благодаря собственным талантам, пробиться в этой жизни, так оно будет намного увлекательнее, тем более, фамилия Воронцов мне как-то ближе, нежели какие-то Шуйские и Иноземцевы. Скажешь вслух «Воронцов» и сердце радуется.

Тем временем миновал лавы, протопал по единственной деревенской улице до её противоположного края. На самом отшибе увидел большой бревенчатый с палисадником дом кузнеца, а в сторонке у заросшего черемухой оврага и саму кузню. Труба дымит, значит, тот, кто мне нужен на месте.

Митрич железных дел мастер мужчина выдающихся статей, лохматой башкой и подпаленной во многих местах бородой. Он хоть и был сильно занят ремонтом плугов, сеялок, веялок, косилок, но от предложенного мной в качестве оплаты штофа бабушкиного самогона отказаться не смог, тем более работы там было не так уж и много. Всего-то: приварить ковкой стопорные шипы, чтобы гриф перекладины не вращался в бревне, нарезать резьбу с двух сторон, изготовить массивные шайбы и по паре гаек на сторону, чтобы хорошенько законтрить резьбовое соединение. Я даже чертеж приложил, вполне внятный на одном листе в трех проекциях. Митрич чертеж оценил по достоинству:

— Знатно мыслишь, паря. Прям анженер. И пообещал выполнить работу за три дня.

На мой вопрос, «Почему так долго?» лишь пожал плечами и указал взглядом на кучу поломанного сельхозинвентаря, сваленного рядом с кузницей.

Ладно, три дня, не три года. Бутылку я ему отдал авансом — не тащить же обратно тяжеленую почти полуторалитровую стеклянную бемкость, пожалованную Егоровной своему воспитаннику для богоугодного дела.

Хотел было распрощаться с кузнецом, но тут увидел в сторонке кучу разного железного лома, и в моей голове будто щелкнуло. Вспомнил, как вкапывал в землю столбы для коптильни, даже физиономия скривилась, а там всего-то было с полметра. Для турника бревна нужно углублять на метр, как минимум, лучше глубже, чтобы не шатался. Копать лопатой ямы под них, занятие долгое, неблагодарное и грязное. А вот изготовить для этого простейший садовый бур, пожалуй, стоит попробовать, благо всё необходимое мой зоркий взгляд из кучи металла уже вычленил: стальной штырь круглого сечения диаметром сантиметра полтора и длиной чуть больше полутора метров, кривоватый, но мастер его выпрямит и заточит. С заостренной стороны приварит пару полукруглых стальных пластин с небольшим наклоном в разные стороны. Размер лепестков сделает таким, чтобы диаметр ямы получился сантиметров двадцать, а сверху штыря приладит поперечную металлическую ручку для вращения агрегата полуметровой длины или чуть больше, размеры прикинем по ходу дела. Рабочую кромку пластин заточит, чтобы в грунт лучше врезалась. Вот и вся нехитрая конструкция. Можно было бы усложнить, но этого пока не требуется. Не теряя времени, на обратной стороне листа я изобразил принципиальную схему будущего земляного бура. Затем вытащил из кучи металлического хлама все необходимые заготовки и объяснил, что к чему буквально на пальцах. Митрич оказался человеком смекалистым, задумку мою оценил моментально. Ему самому стало интересно, что из этого выйдет. Поэтому он забил на все прочие запланированные дела и с энтузиазмом принялся за изготовление предложенной мной конструкции.

За пару часов, да под моим чутким руководством на свет появился первый в этом мире садовый бур. Испытания были тут же проведены на пустыре позади кузницы. В течение четверти часа могучий кузнец без особого труда высверлил в земной тверди яму более метра глубиной. Отряхнув инструмент от земли, почесал косматый затылок и восхищенно констатировал:

Чудеса-а-а!

Я тут же, как прожженный торгаш умудрился подлить масла в огонь:

— Слышь, Митрич, бур штука такая, в каждом хозяйстве вещь необходимая, столб установить, или еще для каких надобностей аккуратная ямка потребуется. Лопатой полдня шуровать будешь, а нашей штуковиной в момент управишься. Прикинь выгоду. Поэтому рупь, как минимум можно брать за него, а то и все полтора-два. А таких штуковин ты за день не меньше десятка смастеришь. Мой совет. Не торопись продавать их покамест даже своим деревенским. Идею сопрут, через пару дней все кузнецы окрест подобное мастерить станут. Ты изготовь пару сотен, может побольше, до ярмарки и схорони в сарае от чужого взгляда, по пьянке не трепись языком, жинке не сказывай и детям тож — растреплют, не удержатся. А по осени отвезешь всё сработанное в Боровеск на ярмарку, там либо сам торгуй, либо оптом купцам сплавляй. Покажешь возможности устройства и его удобство, с руками оторвут и добавки попросят.

Проняло, мужичка, аж в ступор впал, грядущие барыши подстчитывамши. Наконец вернулся в реальный мир и, радостно сверкнув глазами, выдал:

— Дело говоришь, пацан. Ежели с умом, да. Денег можно заработать кучу.

Но тут я его слегка холодной водичкой обдал. Не в прямом смысле, разумеется, словесно:

— А мне с каждого бура двадцать копеечек отдашь.

— Это за что же, малец?! — возмутился кузнец.

— За идею. Ведь я же придумал конструкцию, выходит должен получить свою выгоду. — Ничуть не смутился я.

— А не многовато ли за идею? — попытался возразить мужик.

— Митрич, — я укоризненно посмотрел в глаза новоявленному мироеду, — вообще-то именно идея везде стоит денег, а воплотить её в жизнь способен любой работяга, например, в селе Красное, в Сотино, Бутовке и еще много где также имеются кузнецы, которые не станут торговаться с изобретателем за какой-то несчастный двугривенный.

Добролюбовский железных дел мастер оказался человеком благоразумным, мой шантаж моментально просек и без торга согласился выплачивать мне по двадцать копеек серебром с каждого проданного им бура. Мою схему «снятия сливок» от реализации большой партии продукции на осенней боровецкой ярмарке признал верной и пообещал все лето работать на склад пусть временно себе и в убыток, но с отличной перспективой разбогатеть в недалеком будущем.

Ударили по рукам и распрощались не просто добрыми знакомыми, а деловыми партнерами. Договорились о встрече через три дня. Бур забирать не стал, пока не готова перекладина турника, он мне без надобности. После возьму, когда мой основной заказ выполнит.

Вот иду я по деревенской улице. На душе благостно так — все-таки первое выгодное дельце смог обстряпать. Пару — тройку сотен буров кузнец должен изготовить к осенней ярмарке в уездном городе, а это сорок-шестьдесят целковых мне в карман. По нынешним временам огромные деньжищи. Часть Егоровне отдам, часть потрачу на что-нибудь полезное. На что, после решу.

Так размечтался, что не заметил пятерку деревенских пацанов, ошивавшихся у забора крайней деревенской избы. Я-то не заметил, а меня очень даже приметили и мигом обступили.