Pulp (СИ) - Сапожников Борис Владимирович - Страница 24

— Важно не то, что я могу погибнуть, но то, что дело наше пропадёт, — вздохнул Сивер. — Ты не сказал мне ничего нового, я и без тебя знаю, чем всё может закончиться, но ты в состоянии изменить положение дел?

— Я не смогу, а вот Фабрика, — усмехнулся я, — другое дело. Сейчас она в руках правительственных войск, и с помощью техники, производимой на там, они легко громят всех. У вас мало что есть, кроме отваги, а если только её противопоставить пушкам и пулемётам фабричных солдат, то вы будете проигрывать всегда. Теряя при этом всё больше и больше людей.

— Правда в том, что у меня уже нет сил, чтобы атаковать Фабрику, — покачал головой Сивер. — Ты пришёл слишком поздно.

— А если я предложу союз между тобой и Чёрным Гусаром? — Я подошёл к столу и упёрся в него кулаками. — И с вольным бронепоездом Циглер-Амасийского заодно. Вы слишком увлеклись делёжкой власти в своё время и дали разбить себя поодиночке. Но я хочу помочь вам взять Фабрику. Только вместе, при поддержке моих людей, вы сможете сделать это.

— Если ты договоришься с Шерловским и фон Циглером, то шансы у нас и в самом деле появятся. Но ответь мне на один вопрос: зачем оно тебе надо? Ты — наёмник из дальних краёв, приехал затем, чтобы отдать нам Фабрику, но я не знаю, для чего тебе всё это нужно?

Я отвечал уже на этот вопрос — дважды. В первый раз в роскошно, хотя и беспорядочно обставленной усадьбе, где держал штаб лихой кавалерист Шерловский по прозвищу Чёрный Гусар. Второй раз — в тесной рубке бронепоезда, где мне пришлось почти час глядеть на обожжённое лицо его командира.

— Мне нужно самое мощное оружие, что делают на Фабрике, — честно ответил я атаману Сиверу. — Оно бесполезно для вас, но поможет мне в моём деле.

— А что за дело такое?

И снова знакомый вопрос, но распинаться перед Сивером, демонстрируя свои идеи, я не собирался.

— Свобода наёмничества для моей армии, — как в предыдущие два раза ограничился коротким ответом я.

— А оружие?

Сивер ничем не отличался от двух других изгоев-повстанцев, с которыми я уже договорился. Я надеялся, что держащий в узде своих дикарей атаман будет хотя бы немного умнее Чёрного Гусара и командира бронепоезда. Но мои надежды не оправдались.

— Мощная бомба, — ответил я. — Просто очень мощная бомба.

Миллер отодвинул от себя доклад Бомона и потёр пальцами живой руки глаза. Почерк у бывшего «кронциркуля» был разборчивый, но слишком уж мелкий и убористый. У моего друга после ранения проблемы с глазами: долго читать рукописный текст для него вообще пытка, а уж написанный таким почерком — вдвойне. Я запоздало подумал, что надо было усадить Бомона за пишмашинку, но задним умом мы все крепки.

— Выходит, что на этой Фабрике три основных направления работы, — резюмировал прочитанное Миллер. — Химическое оружие, а также, возможно, мутации разных рас под его воздействием, но это не точно. Боевые машины самых странных проектов, но, безусловно, смертоносные. О профессоре Гранине я слышал ещё на фронте, он автор многих проектов, зарубленных на корню лишь потому, что имперский комиссариат промышленности не желал перестраивать целые заводы под нужды Гранина. А вот на Фабрике он, по-видимому, сумел развернуться во всю ширь. Боевые шагоходы, ты только подумай, — скривил губы в ухмылке Миллер. — Ты можешь себе представить их на полях сражений? — Я только плечами пожал в ответ. — И третье, самое секретное направление. Бомон предполагает, что это может быть мана-бомба. Но я считаю, что это просто бред. Никакой мана-бомбы не существует.

— Если они её ещё не собрали, то это верно, — согласился я.

— Да брось, — отмахнулся Миллер, — мана-бомба — это же просто одна из военных легенд. Где её взорвали? На Северном фронте, где почти никого не осталось в живых, а по мёрзлым пустошам бродили в основном твари Лиги? Про наступление лигистов, которое остановили этим взрывом, можешь мне не рассказывать — вообще неизвестно, было ли это наступление на самом деле.

— Но именно мана-бомба мне и нужна, Миллер, — заявил я. — Только она даст «Солдатам без границ» подлинную независимость. Мы уже почти как кость в горле у крупных держав, а уничтожить нас им будет куда проще, чем хотелось бы верить. Нужно выкрасть мана-бомбу с Фабрики, и она станет гарантом нашей независимости — никто не захочет связываться с наёмниками, обладающими таким оружием.

— Нам придётся доказать свою решимость применять её, а второй бомбы на Фабрике явно не будет.

— Если мы взорвём один урб и объявим, что у нас есть ещё бомба, то вряд ли кто-то попытается это проверить, как считаешь?

Миллер испытующие смотрел на меня полминуты — не меньше, но потом я рассмеялся и он позволил себе расслабиться.

— Бен, я не кровавый маньяк и не стану приносить в жертву своей гордыне миллионы жизней, — сказал я. — Через Соварона я распространю информацию о нашем налёте на Фабрику и похищении мана-бомбы. Организуем «утечку информации» через него и по другим каналам, чтобы можно было проверить её. Допустим к бомбе парочку самых ловких шпионов, и все поверят, что она у нас. Этого будет вполне достаточно. Даже легенды о применении мана-бомбы на Северном фронте хватит, чтобы удержать державы от попыток уничтожить нас.

— Бесконечно блефовать не выйдет, — заявил Миллер.

— Да, мы ещё далеки от воплощения нашей мечты из окопов, — кивнул я. — Но мана-бомба станет серьёзным шагом на пути к ней.

— Как ты собираешься её доставить к нам?

Миллер перешёл к практической части — и мне это нравилось.

— Это же бомба, — ответил я, — значит, доставлю её на самолёте.

— Тебе понадобится довольно большой самолёт, а сажать его у нас негде.

— А вот это я и собираюсь поручить тебе, Бен.

— Значит, ты будешь пробираться на особо охраняемый объект, находящийся даже святые не ведают где, и воровать оттуда мана-бомбу, которой, возможно, и нет в природе, а я останусь тут, чтобы придумать, как бы организовать посадку для здоровенного самолёта, который ещё неизвестно — прилетит ли. Как всегда, самое сложное мне.

Трудно было найти троих настолько непохожих друг на друга человек, как эти. Атаман Сивер расстался с кожаным плащом — в комнате было достаточно тепло, чтобы обходиться только генеральским мундиром. Чёрный Гусар Шерловский щеголял почти в таком же, только с кавалерийскими знаками различия, он то и дело подкручивал длинный, завитой кверху ус. Крепкого телосложения гном фон Циглер-Амасийский же носил чёрную офицерскую форму с белыми просветами на погонах, а борода его была острижена коротко и аккуратно.

Глядя на них, я понимал, почему они не могли объединиться — все трое представляли собой главные типы врагов нынешней руславийской власти. Сивер и Шерловский были типичными сепаратистами, мечтавшими о собственной державе, вот только заранее поспорили о границах и не сумели договориться даже перед лицом общего врага. Циглер-Амасийский же принадлежал к старой гномьей аристократии, потерявшей всё после отделения Руславии от Экуменической империи, и ему были одинаково противны оба сепаратиста, желавшие и дальше дробить бывшую имперскую провинцию. За что сражался фон Циглер на своём бронепоезде, так и осталось для меня тайной.

Чёрный Гусар на правах хозяина дома — а собрались мы в его усадьбе — радушно пригласил нас за стол. Правда, есть-пить никто особо не стал, настроение у всех было совсем не то, чтобы пировать. Все ждали, когда я начну, и, наверное, чтобы подтолкнуть меня, Шерловский велел убрать всё со стола и расстелить на нём карту окрестностей, в самый центр её была помещена Фабрика. Кроме того, на карте обозначались несколько соседних городков — ни один не дотянул бы до урба, хотя, скорее всего, все окружены крепкими стенами и внутри сидят хорошо вооружённые гарнизоны. Жить в приграничной полосе, по которой не один раз прошлась война, довольно опасно. Тонкими чёрными полосами по карте тянулись железные дороги. Их сеть здесь налажена с истинно имперской основательностью, чтобы снаряды и пополнения попадали на фронт так быстро, как это только возможно. Лишь благодаря нескольким дублирующим колеям и множеству хорошо укреплённых станций, контролируемых в основном гномами, до которых власть ещё толком не добралась, и смог бегать на своём бронепоезде фон Циглер.