Между Сциллой и Харибдой (СИ) - Зеленин Сергей - Страница 4

Хорошо понимая, что писатели намного эффективнее официальных пропагандистов способны помочь пролетарскому государству в «правильном» воспитании граждан нового общества, большевики пытались использовать их. Поэтому вовсе не случайно, что именно – Народный комиссариат просвещения во главе с Луначарским, осуществлял «руководство» литературой и искусством в 20-е годы.

Однако довольно скоро, обоим сторонам стало ясно: власть и деятели культуры – не совсем понимают друг друга!

Всяк, мнивший себя писателем, был неповторимой личностью и, на «правильность» коммунистического воспитания – если и не «клал с прибором», то имел свою – индивидуальную точку зрения.

В самом начале НЭПа Троцкий попытался проанализировать «советскую» художественную литературу и, оказалось – что она подразделяется на «мужиковствующую», «футуризм» и «пролетарское искусство». Ещё, по мнению «Льва Революции» – основная масса писателей оказалась «попутчиками», причем «хлыстовствующими»…

Самоистязателями, то есть.

Что сцуко характерно, Троцкий (сам по профессии журналист-литератор), признал выдающиеся художественные достоинства – именно у «попутчиков революции», а об «пролеткультовцах» – отозвался довольно пренебрежительно.

Довольно многоговорящий факт!

В осмыслении революции, деятелям искусства пришлось выбирать между эмоциями и образом, между логикой и результатом – а в России это всегда непросто.

Стремясь «убежать» от реальности бытия (которое, не всем нравилось надо признать), одни «властители душ» устремлялись в неведомое будущее, другие делали вид, что все еще пребывают в дореволюционном прошлом, третьи создавали симбиоз того и другого. Наблюдалась отчётливая ностальгия по предвоенному «серебряному веку» и, в литературной среде – наблюдалось своего рода пародийное возрождение его духа. Имелись в литературе и, явления вовсе маловразумительные. Творчество многих художников слова, определённо являлось каким-то отчаянно-самоедским юродством.

Сперва, большевики попросту не знали, что делать со всем этим. Политическая цензура давно уже существовала, но по ныне существующим законам – она реагировала лишь на открытый «антисоветизм». Даже, создание в 1922 году «Главного управления по делам литературы и издательства» (Главлита), не прояснило ситуацию.

По газетным статьям Троцкого, создавалось впечатление, что власть надеялась – «само-собой всё рассосётся»… Мол, «объективные законы» марксизма, избавят советское социалистическое искусство от «родимых пятен» капитализма.

В этом месте – три раза «хахаха!».

Это надо, чтоб люди в пчёл или муравьёв превратились и мыслили все одинаково, как электрические калькуляторы первого поколения…

Ну и наконец поговорим о прекрасном – о поэзии, то бишь.

Этой же зимой – 1923-24 годов, вдруг вижу в газете знакомые стихи за авторством некого Марка Бернеса и сразу понимаю чьих рук это дело. Вообще-то я хотел как можно меньше общаться с семейством Головановых, чтоб каким-либо образом не изменить судьбу Александра – будущего главного маршала авиации.

Ну а тут – куда уж деваться?

Да и кой-какие соображения на этот счёт появились…

Набрал подарков и, как только случилась оказия в Нижний Новгород, приезжаю в гости. Мне сильно обрадовались, даже отец будущего сталинского выдвиженца – Евгений Александрович, работник Волжского пароходства по причине зимнего периода «куковавший» на берегу:

– Ну здравствуй, поэт! Вот ты значится, какой… Самогонки тебе налить?

– Огромное спасибо, конечно, но лучше не надо – ибо, во хмелю я зело буен.

Папа будущего маршала обрадовался ещё больше:

– Ну, как хочешь.

Но особенно была рада встрече Вера Ивановна:

– Серафим! Вы куда пропали? Я уж ждала-ждала, а потом думаю: дай стихи его в редакцию пошлю – вдруг объявится.

Развожу руками:

– Расчёт оказался верен!

То, да сё и протягивает мне деньги:

– Это ваш гонорар за стихи, Серафим.

Довольно приличная сумма, однако! Прижав руку к сердцу:

– Это не мои стихи, Вера Ивановна! Повторяю: это стихи моего погибшего друга Марка Бернеса…

Искренне огорчается:

– А я думала – Вы скромничаете, взяв такой псевдоним.

Вынужден был признаться:

– Этого у меня не отнять – довольно скромный я парняга…

– Хахаха! Признайтесь всё же, что это Вы написали!

– Если бы! Но, увы – я напрочь обделён стихотворческим талантом. Поэтому прошу переслать гонорар на счёт «Ульяновской Воспитательно-трудовой колонии для несовершеннолетних, имени Кулибина».

Та, с видимым удовольствием согласилась и после непродолжительного обсуждения некоторых малоинтересных деталей, застыла в нетерпеливом ожидании:

– А кроме уже опубликованных, имеются ещё стихи Марка Бернеса в «заветной фронтовой тетрадочке»?

Вздохнув, типа, «куда от Вас денешься?», я продекламировал:

Вдруг она опомнившись:

– Серафим, подождите я буду записывать!

– Не утруждайте себя, – протягиваю тоненькую тетрадочку из сшитых листов, – здесь у меня для Вас всё записано…

Вера Ивановна у нас не только домохозяйка, но и учитель пения с музыкальным образованием. Я лишь чуть-чуть подсказал мелодию песни и она буквально при мне переложила её на ноты. Села за пианино, спели дуэтом и она воскликнула в восхищении:

– Это произведёт фурор!

Осталось только согласиться с ней:

– Без всякого сомнения, это будет так.

Нехорошо воровать чужие стихи, да?

Согласен – ой, как не хорошо… Даже противно!

А день-через день выслушивать от Макаренко жалобы на задержку финансирования «ВТК» от НКВД – это хорошо?

А каждый раз приезжая в Нижний, наблюдать беспризорных детей на улицах – это хорошо?

А слушать везде и всюду всевозможную цыганщину и блатняк – всех этих «Мурок», «Гопов со смыком», «Цыплят жареных» – хорошо? Или, вот ещё «народное творчество»:

Других то песен простой народ и не знал в эпоху НЭПа!

Поэтому едва успели стихнуть восторги по поводу «Синего платочка», я архи-скромненько потупив бесстыжие плагиаторские глазоньки, протягиваю ещё одну «заветную» тетрадочку:

– Вера Ивановна! У нас в Ульяновске проживает молодой, но весьма перспективный поэт-песенник – Юра Шатунов. Сам он публиковаться стесняется – но попросил меня… А я в свою очередь – хочу попросить Вас!