Двойной генерал (СИ) - "Wolf" - Страница 61

— Серьёзно в это дело вникайте, — наставляю я, — кино это не только искусство, но также оружие и средство обучения командиров и красноармейцев.

С ними я потом отдельно беседу провожу. Всяк солдат должен понимать свой манёвр, вот я подробно и объясняю, чего от них хочу.

— Сделаете, как надо, можете смело рассчитывать на следующее звание и благодарность в приказе, — мотивирую ребят. Кнут им уже показан, теперь очередь пряника.

В конце дня в штабе даю разгон по армиям и корпусам. На этом уровне уже освоились с докладом в виде радиошифровок на немецком языке. Иногда встречаются ошибки, при виде которых не могу удержаться от смеха. А на уровне дивизий пока нет. Как там любили говорить при Брежневе? Кое-где у нас ещё встречаются отдельные недостатки. «Кое-где» это добрая половина дивизий.

С удовлетворением читаю доклад моего надёжного Васильева. Он уже изготовил дюжину зенитных платформ, это шесть комбинированных огневых зенитных точек, — пулемёт плюс пушка, — для сопровождения эшелонов. Эти у нас на советскую колею поставлены, будут сопровождать поезда в восточной части округа.

А ещё нам пригнали первый бронепоезд. Даже смотреть его не буду. Он на широкой колее и всего четыре броневагона. Пусть Васильев его обнюхает до последнего винтика, а потом уж и я нагряну. Но позвонить на завод надо, берусь за телефон…

— Мне не нужна большая скорость, — объясняю конструктору, главному по бронепоездам, — хватит и 30 километров в час. Это, во-первых. Во-вторых, могли и бы мощнее тепловоз поставить. В третьих, можно поставить два тепловоза, спереди и сзади. Это нужно и для обеспечения большей живучести. Будет повреждён один тепловоз, вывезет второй. В определённые моменты можно даже расцеплять бронепоезд на две части. Зачем? Мало ли зачем. Затруднить бомбёжку, например. Две цели бомбить сложнее, чем одну. Либо сбрасывать разгромленные броневагоны.

Приходится выслушивать типичные инженерные жалобы. Отсекаю их несколькими аргументами.

— Я хоть и прошу у вас усиленные платформы, но некоторые из них открытого типа, для установки гаубиц. Там нагрузка всего десять-пятнадцать тонн с боеприпасами. Платформы усиленные, чтобы держать отдачу при выстреле. Не вижу препятствий прицепить четыре-пять таких платформ. И дайте мне ещё узкие колёсные пары. Часть бронепоездов будет ходить по европейской железной дороге.

— Считаете, что нельзя обеспечить стрельбу с платформы тяжёлых орудий? Почему поляки и немцы могут, а вы — нет?

Пришлось ещё объяснять, как изворачивались упомянутые поляки. Как-как… поворотная площадка с задней частью, которая нависает над поверхностью и упирается в неё выносными опорами.

22 апреля, вторник, время 19:40.

Минск, Дом Красной Армии.

Сижу и, странное дело, не скучаю на праздничном, в честь 71-ой годовщины рождения Владимира Ильича Ленина, концерте. Тут тебе и хор, буквально сочащийся пафосом, который я уже воспринимаю, как воздух вокруг меня. И сольные песни, и ансамбли с плясовыми танцами.

Концерт это что… мне пришлось работать с докладом, который я самодурно сократил до двадцати минут. Сократил, а читать спихнул на Фоминых. Часть штаба, что работает в Барановичах, там сейчас тоже сидит в местном кинозале, с похожим докладом. И с той же программой.

После концерта фильм. Если б я не знал, то всё равно легко бы угадал. «Ленин в октябре», какой же ещё? Но в таком по-настоящему искренне внимающем окружении я нахожусь впервые. И больше не фильм смотрю, а исподволь наблюдаю за окружающими. И подумать мне есть над чем. И совесть не мучает, я же ломаю голову, как защитить завоевания Октября, в конце концов.

Двадцать миллионов погибших, — я не верю раздутым данным в тридцать-сорок миллионов, — означают, что погибло целиком первое советское поколение. Это родившиеся в двадцатых годах. По большей части, мужчины, конечно. Вот они, почти все вокруг меня, все должны сгореть в огненной лаве, хлынувшей с запада.

СССР вышел победителем, но такие потери не могли не сказаться. Сильно подозреваю, что развитие страны пошло бы по-другому, если бы войны не было. Или не в таком жутком варианте. В моей истории, — для меня это окончательно ясно, — в тяжёлых поражениях виноваты генералы. Не Сталин, не надо искать крайних не в том месте, именно генералы. Сталин, как верховный правитель, отвечает за стратегическое развитие страны. Он коллективизацию провёл? Провёл. Её результаты использовал для индустриализации? Да. Меня когда-то восхитило изящество его главного решения. Мелкие крестьянские хозяйства не могли быть потребителями большой индустрии. На экспорт при международной изоляции тоже рассчитывать не приходилось.

Сталин всё провернул почти исключительно на внутренних резервах. Коллективизация при всех издержках дала стране крупного потребителя изделий машиностроения: тракторов, сельхозмашин, комбайнов. В виде колхозов и совхозов. Есть рынок сбыта, появляется и производство. Одно без другого существовать не может.

В какой-то момент чисто сельскохозяйственный экспорт начинает менять свою структуру. За границу сначала идут полезные ископаемые: руда, другое минеральное сырьё, древесина. Дальше продукция первого передела, не просто руда, а обогащённая или концентрат, а потом готовый металл. Вот-вот дело дойдёт до станков и сложных машин. Можно считать, дошло. В Испанию мы чего только не поставляли. За золото, между прочим. И танки, и самолёты, и артиллерию, не говоря о стрелковой мелочи.

И в 41-ом году Советский Союз получает нокаутирующий удар. Мы каким-то чудом вывернулись, но двадцати миллионов пар рабочих рук лишились. А сколько светлых голов потеряли? Кто их сосчитает?

У меня и так подозрения, что коммунистический режим обречён. Обречён на перерождение, ремиссию капитализма. Есть для этого глубинные причины. Сейчас он устойчив, вследствие быстрого развития. Это как колесо, пока катится — не падает. Остановится — упадёт. Когда СССР рухнул? В момент, когда во весь голос заговорили о застое. Застой и означает конец развития, мы упёрлись лбом в какую-то стену.

И у меня интересная мысль рождается. Если при моём участии удастся сильно сократить потери СССР, то развиваться он будет быстрее. Более короткая пауза на восстановление, народу выживет больше, а разрушений случится меньше. Хм-м, и мы быстрее упрёмся лбом в ту же стенку. Скажем не в середине 80-ых, а в середине 70-ых. Но есть надежда на какой-то другой исход. В середине 70-ых фронтовики ещё живы были и в полной силе. Родившиеся в 20-ых годах на вершине карьеры, им всего около пятидесяти лет. И в моём варианте их будет много. Короче, есть надежда на качественно иной поворот, а не такой катастрофический излом.

На экране харизматичный большевик, за спиной которого толпа революционных солдат и матросов, извещает Временное правительство об их новом незавидном статусе низложенного. Конец фильма близок, революция победила.

23 апреля, среда, время 10:20.

Барановичи, аэродром 187 ИАП, 60-ой авиадивизии.

— И который МиГ ты уже разбиваешь? — ловлю Иван Иваныча на горячем. Приезжаю на аэродром, когда с него куда-то в сторону увозят скапотировавший самолёт.

— Третий… — Копец старается не смотреть в глаза.

— Здорово! — «радуюсь» я, — недели не прошло, как из пяти новых самолётов три — в лепёшку. Нахер нам война, Иван Иванович? Мы и без неё сами всю технику угробим.

— Да на нём хрен знает, как летать?! — взрывается главком. Дальше я не слушаю, только делаю вид равнодушно внимающего. Жду, когда иссякнет. А то я без него не знаю, что такое МиГ-3. Только я и другое знаю. То, о чём Копец представления не имеет, и чего я ему говорить не буду. Мессер тоже несовершенен и садиться на нём, как бы не хуже, чем на МиГе. И знаю, что МиГи сбивали Мессеров за милую душу.

МиГ-3 в какой-то момент перестали выпускать, а уже готовые машины после короткого опыта воздушных боёв перевели в ПВО, высотные перехватчики. И там они показали себя неплохо.

— Показывай свою стройку, — Копец не переспрашивает, сразу понимает, о чём речь. Одна у нас большая и общая забота — обучение пилотов. Куём, мля, воздушный щит Родины.