Стефан в гостях у ведьмы (СИ) - Луковская Татьяна - Страница 11

— Чего сразу не открыли? — прорычал Стефан, показывая, что не собирается проглатывать обиду.

— Ждали, пока стрелять начнете, — дернул старик острым носом, и не тени улыбки — не шутит.

— Дождались? — усмехнулся Стефан, указывая на разнесенные в щепки ворота.

— Дождались, светлый господарь, — снова ровным тоном отозвался старец.

«Да он что, издевается?! — сжал челюсть Стефан. — Ну, я вам поиздеваюсь, пеньки замшелые, узнаете, как с Рубакой связываться». Наверное, на его лице отразились все злые мысли, потому что старец, суетливо пригладив жидкую бороду, махнул девице-дарительнице с ковшом приблизиться и отвлечь внимание недовольного Каменца.

И девица действительно сразу же захватила все мысли Стефана. Как он сразу-то ее не разглядел? Одета девка была по-простому — скромная рубаха простолюдинки, нитка малеванных терракотовых бус на шее и черная понева, с полоской вышивки по краю, но как несла себя эта диковинная красавица! Так, прямо, с достоинством держать спину могла только крульская королева. Ковш, полный воды, даже не колыхался от ее плавной поступи, чистая лебедушка. Две русые косы падали на высокую грудь, брови разлетались бархатными перышками, синие глаза смело перехватывали взгляд. Прямой носик, легкая усмешка на пухлых цвета лесной малины губах и игривая родинка на правой щеке будоражили кровь не хуже чарки южного вина.

Понятно, что хитрый старикан, спеша выполнить обычай гостеприимства и заодно сгладить ярость нового хозяина Яворонки, отправил дарительницей самую ладную девку града. Тонкий расчет вполне удался. Истосковавшийся по бабским ласкам Стефан буквально пожирал очами ясноглазую деву.

А дарительница хоть и была, судя по одежде, простолюдинкой, а все ж отличалась норовом — она не подошла к господарю вплотную, протягивая ковш, а остановилась в нескольких шагах: хочешь испить, спускайся — говорил ее немного надменный взгляд. «Приказать, чтобы ближе подошла?» В синих девичьих глазах плескался озорной огонек.

— Пусть сама сначала хлебнет, — услышал Стефан подсказку Генуся.

«И без тебя бы сообразил». Стефан молодецки, рисуясь, спрыгнул с коня, засунул за пояс плеть и двинулся к дарительнице. Она резко подалась назад, брови едва заметно нахмурились. «Ишь ты, обиделась, что сразу к ней не слетел. Привыкла небось, что местные хлопчики шеи вослед ломают».

Девица на вытянутых руках протянула вперед ковш с прозрачной как слеза водицей. Следовало сделать несколько глотков в знак расположения и доверия, так велел древний обычай. Но было ли это доверие? Чего так занервничала красотка? Вон ручонки-то подрагивают, и взгляд неожиданно стал как у чумной.

— Сама отпей, — небрежно проронил Стефан.

Дарительница презрительно усмехнулась, отчего храбрый господарь почувствовал себя последним трусом, но все же благоразумно дождался, когда она первой сделает глоток. На малиновых губах блеснула влага. Ой, берегись, Стешка!

Стефан положил ладони на ручки незнакомки, притягивая ковш к себе, по телу побежало приятное тепло. Господарь успел сделать только один жадный глоток, девица выдернула руки и ковш со стуком упал к ногам, забрызгивая Стефану сапоги и поневу дарительницы.

Вокруг раздалось дружное гоготание Стешкиных воинов, он сам подмигнул испуганно захлопавшей ресницами растяпе. Красотка развернулась и побежала назад в крепость. Яворонские старцы сразу же сомкнули ряды, как бы создавая стену между беглянкой и Стефаном. Мальчонка, отставив хоругвью, подскочил поднимать ковш.

— Просим в град, — повел рукой старец с совиными бровями.

— Замириться предлагаете? — подбоченясь, высокомерно проговорил Стефан.

— Предлагаем, — кашлянул старец.

— Девку-то в знак примирения подарите? — усмехнулся Стефан.

— Мы тебе жизнь будем стараться подарить, и того уж довольно, — неожиданно зло кинул старик, сдвинув совиные брови так, что они срослись в одну мохнатую полосу.

— И на том спасибо, — не стал разжигать ссору Стефан.

Действительно, приглядеться сначала надо, а потом уж об девках беспокоиться.

Отряд потянулся в град.

[1] Заборол — верхняя часть крепости.

А град-то был раньше веселым, цветастым, праздничным. Дома попроще деревянные под гонтовой крышей, посолидней — из камня с бурыми плитами черепицы, но каждый размалеван: яркими цветами, фазанами и петухами, золотистыми колосьями и мохнатыми лапами елок. Узоры плелись и по тонким перилам сеней, и по оконным наличникам, и по дощатым заборам, а на воротах обязательная подкова на удачу и голубые цветочки льна, приманивающие достаток. Глаза разбегались от пестроты, но если присмотреться получше, то увидишь — облупившуюся краску, глубокие трещины на непоновленных узорах и выбеленные солнцем полосы. Яворонцы «донашивали» наследие предков, на новых же домах и вовсе один — два цветочка по краю, какое уж там буйство цвета!

Все Стефан примечал, успевая краем уха слушать бубнение старца с совиными бровями, который оказался хранителем княжьего замка Адамусем Липником. Тот, труся рядом на смирном мерине, нудным ворчливым голосом напоминал новому господарю о бережливости, местной бедности и тонком мире между Союзным королевством и яворами.

— Не шутковать, девок не займать, по чужим амбарам не шастать. Ты уж объясни своим хлопчикам, что не стоит народец местный злить, а то пан Терлецкий любил руку в чужое добро запустить, а видишь, что вышло.

— Угрожаешь? — высокомерно посмотрел Стефан на старого хранителя.

— Предупреждаю, чтобы чего дурного не вышло, всем мир надобен, а война — то глад, — на той же занудной ноте продолжил старик, — а я на свете долго уж живу, мне и поучить не грех. Доживешь до моих лет, так и сам молодым отрокам напоминать о благоразумии станешь, али не так?

— А? — встрепенулся Стефан, прослушав половину наставлений.

— Не так ли, говорю? — недовольно надулся Адамусь, сразу из филина превращаясь в сыча.

— Так — так, — миролюбиво закивал головой новый господарь, не желая злить ворчливого старикана.

Улицы были почти безлюдны, яворонцы предпочитали схорониться от греха подальше, и лишь отдельные зеваки боязливо выглядывали из-за облупившихся заборов, разглядывая очередную власть.

— Почему дожидались пальбы? — в лоб задал Стефан, волновавший его, вопрос. Да скажет ли правду ушлый старик?

— Чтобы и за топью слышно было, — снова нагнал тумана Адамусь.

— Чтобы за топью поняли, что вы сопротивлялись и без боя ворота мне не открывали? Мол, не серчай, ничего сделать не смогли, — выстроил логическую цепочку Стефан. — И кто на мое место метит?

— Хм, — новыми глазами посмотрел на Стефана Адамусь, — а сиятельный господарь догадлив.

— Да здесь много-то догадки не требуется.

«Отвечать-то будешь, старый пень!» — начинал закипать про себя Стефан, внешне сохраняя спокойствие.

— Болотный Вепрь в господари желает, — за хранителя ответил вездесущий Генусь.

Ну все этот проныра успевает разведать!

Королевский посланник преобразился, исчезла мужицкая угловатость, спина распрямилась, даже по характеру из замкнуто-нелюдимого бывший охотничек превратился в весельчака и задиру. Ох, опасный тип, прямо оборотень, с ним ухо востро надо держать!

— Кто такой Болотный Вепрь? — обратился Стефан к Адамусю, хотя уже понял, что это местный главарь разбойной шайки.

— А кто ж его знает, — опять уклончиво протянул старец, его и в лицо-то никто не видел.

— Откуда появился? — терпеливо пристал Стефан.

Да как же тяжело с этим сычом беседу вести! Интересно, у них все здесь такие, витиеватые?

— От вас пришел, три лета как, — бросил старик так, словно это Стефан виноват, что в здешних местах объявились разбойники. — Волков с собой чудных привел, горбатых да словно мхом крытых.

— Болотников?! — подскочил в седле Стефан.

— Должно, в страхе все. А от ваших-то, — Адамусь махнул в сторону Хлына, — помощи никакой. Им до наших бед и дела нет.