Призраки декабря (ЛП) - "Gravidy" - Страница 9

Хуже всего то, что мне не следовало приходить сюда вслепую. Драко наверняка владелец этого ресторана, готова спорить на что угодно. Я должна была подготовить Дина, Блейза и Лаванду и позаботиться об их защите. Мне стоило проверить все передвижения Драко за последний месяц. Я должна была выяснить, кто ещё придёт на ужин и с кем хозяин мероприятия разговаривал до него. И мне определённо следовало просканировать комнату на предмет посторонних чар, прежде чем усесться на чёртов стул.

То, что война закончилась, не означает, что я в безопасности.

— Гермиона! — голос Драко зовёт меня словно издалека. Я понимаю, что схватилась за голову.

Я слышу шелест ткани, который вторит его движениям, и инстинктивно сопротивляюсь, сильно ударяя плечом в его грудину. В следующее мгновение он оказывается на полу, а у меня в руке обе наши палочки.

— Только коснись меня ещё раз, и ты труп, — ледяным голосом, с вкрадчивыми нотками, предупреждаю я.

Он смеётся, слегка покашливая, и ухмыляется, хватаясь за грудь, чтобы глубже вдохнуть.

— А вот и моя девочка, — говорит он с удовольствием. — Я уж начал опасаться, что твоё дурацкое поведение было настоящим.

— Заткнись. Просто заткнись! Ты хорошо повеселился. А теперь скажите мне, как ты относишься к вопросу о военных преступлениях, — я должна услышать, как он это скажет, прежде чем уйду. Я должна выбить из него грёбанный ответ. Хороший солдат всегда завершает свою миссию. Миссия всегда стоит на первом месте, даже когда речь идёт о собственной жизни.

Я отступаю, когда он садится, всё ещё потирая грудь рукой.

— Нет, ещё нет. Ты не открыла свой подарок.

— Я не шучу, Малфой.

Все союзники — потенциальные враги. А с врагами разговор короткий.

Он качает головой, самоуничижительно улыбаясь.

— Теперь видно, что тебе надоело прикидываться маленькой безмозглой оппортунисткой.

— Заткнись нахуй, — и мне следовало бы остановиться на этом, но я не могу удержаться, чтобы не выпалить:

— Мне не нравится эта сторона моей личности.

Эта версия меня холодна и безжалостна, и она так страстно ненавидит, и в то же время хочет его. Он спокойно смотрит на меня.

— Я знаю, но она нравится мне, и я нравлюсь ей. Я думаю, ты должна дать ей шанс.

— Послушай, сукин ты сын…

— Кстати, знаешь, моя мама иногда спрашивает о тебе. Она удивляется, почему ты никогда не принимаешь её приглашения. У меня не хватает духу сказать ей, что ты предпочла бы притвориться, что она умерла.

— Заебал!

Ухмылка становится опасной.

— Всего несколько минут назад ты была совсем не против этого. Если бы я не разозлил тебя, то мог бы спустить твои трусики до лодыжек и по-быстрому трахнуть тебя сзади. Тебе бы понравилось.

Я слегка наклоняю голову, на моём лице нет ни тени эмоций.

— Ты слишком предсказуем, Малфой. Оставь столь явные попытки разозлить меня и…

— Ты просто злишься, потому что это то, чего бы ты хотела. Ты бы хотела, чтобы я трахнул тебя, пока ты могла притворяться, что это по принуждению. Мы всё ещё можем поиграть в эту игру, ты же знаешь. Поттер никогда не узнает. Никто никогда не узнает, — яростно говорит он, а затем сплёвывает. — Чёрт возьми, это не должно их касаться, даже если они и узнают! Почему ты настаиваешь на этой неуместной преданности? Почему ты должна наказывать себя только для того, чтобы угодить Золотому Мальчику? Ты лебезишь перед ним, как собачонка.

— Малиджио! — я выкрикиваю заклинание ещё до того, как осознаю, что направила на него свою палочку.

Я совсем слетела с катушек.

Драко резко подлетает в воздух и врезается в стену с такой силой, что из него вышибает дух. Ему повезло, что у него не треснули при этом рёбра. Он застывает там, не в силах пошевелиться. Я очень зла и делаю то, чего никогда не хотела бы делать снова.

— Инвалеско! — моя палочка вспыхивает красным и начинает гудеть. — Угуоло!

Я чувствую болезненное гудение, горький привкус меди в горле, глухой рёв в костях, когда высвобождаю волну крайне Тёмной магии. Это знакомая боль, и она почти сладкая.

Мешок из наволочки и бархат, которым обтянута коробка, взрываются с пронзительным визгом и превращаются в стекающую чёрную пузырящуюся жижу, похожую на токсичные отходы. Стол задевает краем заклинания, и половина его сминается, как банка из-под содовой.

Драко замирает, он выглядит спокойным, но глаза возбуждённо сверкают. Он даже всё ещё слабо улыбается. Я подхожу, хватаю его и аппарирую, пробиваясь прямо сквозь анти-аппарационный барьер вокруг ресторана.

На улице Оттери-Сент-Кэтчпоул необычайно ветрено.

Я толкаю Драко на мокрую землю поросшего травой поля, под кроной единственного поблизости дерева — белого асфоделя, в корнях которого виднеются комья снега. Я всё ещё дрожу от ярости и боли. Моя душа кровоточит от того, что он оказался готов вскрыть так много моих старых ран только для того, чтобы вывести меня из себя. Он отлично знал, что и зачем говорит.

Он слегка смеётся, стоя на четвереньках на земле.

— Я не видел тебя такой со времён миссии в Кантарейне. Это бодрит!

— Я же сказала тебе заткнуться! Ты хочешь поговорить о верности, придурок? Вот в чём заключается моя преданность. Моя душа не с Гарри, не с Роном и не с тобой. Она здесь, с Джинни!

Он садится на колени.

— Тогда убей меня, если тебе от этого станет легче. Я могу лежать здесь рядом с ней. Поэтическая справедливость, — он окидывает пространство рукой, и я резко вздрагиваю, поднимая палочку.

— Не смей прикасаться к её могиле, — мой голос хриплый, и я повторяю это снова, как будто всё ещё не могу в это поверить. — Ты убил её.

Усмешка Драко внезапно тает. Эта жестокая, глумливая усмешка растворяется в усталых, даже горьких чертах. Он медленно встаёт, и я позволяю ему, потому что он не смотрит на меня. Он смотрит на надгробие.

— Я никогда не хотел, чтобы это случилось. Если бы я мог… если бы был другой выход, Гермиона, я бы сделал что-нибудь, что угодно, клянусь.

Мне приходится крепко зажмурить глаза и отвернуться от него.

— Я знаю.

Пауза, а затем, правда, которую он давно заслуживает знать:

— Я никогда не винила тебя. Когда Гарри сказал мне, я поверила, что это сделал ты, и я ненавидела тебя за это, но я также знала… каждой клеточкой своего существа… что если бы ты мог занять её место, то сделал бы это. Я знала, что это непреложная истина, как бы то ни было. Я никогда в тебе не сомневалась.

На его лице появляется странное выражение, когда он переваривает сказанное мной, и я не готова смотреть на него.

— Но Гарри винил тебя. Как и Рон. И ты сам думал, что она бы винила тебя.

Он беззвучно шевелит губами.

— И мне этого достаточно, — заканчиваю я без капли раскаяния, но с величайшим сожалением. — Я верна ей.

Мы никогда не говорили об этом. Мы никогда… ни разу. Я никогда даже не задумывалась о том, как всё выглядит с его стороны, но сейчас я ловлю себя на том, что мне вдруг стало интересно, во что я должна была верить и о чём думать, по его мнению. Меня так и подмывает спросить его об этом, но, с другой стороны, это всё ещё слишком болезненная тема.

— Ты также была верна и мне, — его взгляд останавливается на моём лице и становится мягче. — С тобой никогда никого не было, кроме меня, не так ли?

— Я не понимаю, о чём ты говоришь.

Отрицание — моё лучшее оружие. Моя ярость вычерпана до дна. И я чувствую острую боль от всех моих старых шрамов, как будто это свежие раны.

— Чего ты хочешь, Малфой?

— Видишь, вот оно, снова, прямо сейчас. Малфой. Малфой, Малфой, Малфой. Не Драко, больше нет. Ты так решительно настроена притворяться, что в тебе существуют два разных человека, что ты прожила две разные жизни. Но ничего не выйдет, Гермиона. Это не изменит того, кто ты есть, и уж точно не сотрёт прошлое.

Он тянется за своей палочкой, и я позволяю ему забрать её.

— Адвенио, — и в его руках появляется коробка, подарочная коробка, идентичная той, которую я превратила в чёрную слизь в ресторане. — Как хорошо, что у меня есть запасной подарок, а? Счастливого Рождества.