Бандит (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 57

А если ее не прихватят охотники, то она опять окажется на улице, будет питаться на помойках, или…окажется в борделе. Раз решилась на это со мной, то решится и на бордель. Почему бы и нет? Какая по большому счету разница…

— Вот что, девочка — серьезно сказал я, подзывая рукой ее поближе. Она поколебалась секунду, но подошла — почти вплотную, на расстояние шага от меня — Я найму тебя на работу. И буду платить файт в день. Но ты будешь делать все, что я тебе скажу. Нет! Не в постели! Никакой постели не будет! И рабства не будет! Но ты делаешь так, как я скажу — или вылетаешь из моего дома так же, как вылетела из лекарской. И ты молчишь обо всем, что у меня увидишь. Вернее — в моем доме!

Я усмехнулся, поняв смешную двусмысленность своего высказывания, но девчонка не засмеялась. Она слушала меня серьезно, внимательно, а потом вдруг спросила:

— Ты научишь меня убивать? Я буду бесплатно работать, сделаю все, что ты захочешь, я буду молчать, пусть меня хоть режут — но ты научишь меня убивать!

Я снова поперхнулся, долго откашливался, потом отплевывался, и только закончив прочищать нос и горло, хрипло-натужно спросил:

— Да с чего ты взяла, что я умею убивать?! Кто тебе это сказал?!

— Лекарь — просто и без каких-то колебаний сказала девушка — Он мне сказал, что ты зверь еще тот, убийца, каких мало, и что я дура. Лучше бы я осталась с ним, ублажала бы его, и все у меня тогда было бы хорошо. А ты такой зверь, что тебе перед завтраком надо убить пять человек, и перед обедом — десяток. И только тогда ты ляжешь спать спокойным.

— И ты поверила в эту чушь?! — хохотнул я, и досадливо помотал головой. Вот же лекарь, вот же сука! Решил типа девку у меня увести! Хе хе хе… Мол, не служи людоеду, служи мне, белому и пушистому! Ой, не могу! Нет, ума у него все-таки не хватает. Впрочем, о чем я говорю?! Это же чертов наркоман! У него все в голове перемешалось!

— Он сказал, что ты убил мужчину, который меня покалечил. Ты вспорол ему живот. И бабу эту…тоже ты. И вообще непонятно, как я еще жива. Вот! Только я думаю, что он врет. Потому что ты хороший. Я знаю, ты хороший. Но убивать умеешь. У тебя кинжал, ножики маленькие в ленте, и взгляд такой…

Девушка закончила, и стало тихо. Так тихо, что я слышал ее дыхание и свое. Вечер, почти стемнело, воздух пахнет дымом очагов, а мирные горожане сейчас ложатся спать. Тут рано ложатся, очень рано. В такое время ходят только запоздавшие гуляки, стражники, у которых вдруг возник приступ служебного рвения, и разбойники, коими город просто-таки напичкан.

— Эй…вы! — услышал я голос позади себя, оглянулся, и увидел три темные фигуры, выходящие из соседнего переулка — Чего тут стоите? Эй!

Вот черт! «Вспомни говно — и вот оно»! До дому не успел дойти…вот не надо так поздно бродить по улицам! Мда…а ведь девчонка ходила одна полгода как минимум. Ходила, или где-то пряталась, каждую минуту ожидая, что ее найдут и над ней поглумятся. Этот мир не для слабых. Впрочем — а какие миры для слабых? Земля что ли для слабых? Как бы не так! Везде нужны иметь умелые крепкие кулаки, иначе вечно будешь обиженным и гонимым.

И я шагнул к этим трем гопникам. Досада, злость, разочарование от того, что я не все сегодня смог сделать кипели в моей душе…ребята, как же мне вас не хватало!

Трое парней, мой возраст, или чуть постарше. «Мой» — это возраст тела Келлана, не Петра Синельникова. У двоих ножи — не «фирменные», как у членов бандформирований, просто ножи, годные и хлеба нарезать, и кого-нибудь прирезать. Но серьезные такие ножички, не перочинные. Выражение лиц видно хорошо — стоят лицом к лунам.

Вообще-то здесь бывает полностью темно только тогда, когда луны скрываются за облаками, особенно дождевыми. Впрочем, за все время что я здесь живу, дождик прошел всего раза три, и то…очень быстро прекратился. Сезон дождей еще не наступил, вот тогда и польется как следует.

Не люблю дождь…ползать по грязи — еще то удовольствие! И ходить тоже — идешь по лесу, а с веток за шиворот льются ледяные капли. Земля под ногами — чав…чав…чав…берцы мокрые, носки мокрые, и спасение только в постоянном движении. Иначе околеешь от холода, или как минимум простудишься. Соплями изойдешь, а сопливый, чихающий и кашляющий разведчик — это даже не смешно. Это смерть.

— Что хотели? — спрашиваю я спокойно-весело, и вопрос этот совершенно риторический. Ну что могут хотеть вооруженные ножами и дубинкой парни, окружая беззащитную парочку? Наверное обсудить одно место из Священного писания! Богословский диспут устроить, точно!

— Мы хотим твою одежду, твой кошелек и твою девку! — сказал, и хохотнул один из парней, высокий и плечистый. Он стоял в центре и держал в руке короткую дубинку наподобие тех, что якобы любили таскать ниндзя. Не знаю, как она называется — из нее пд 90 градусов торчит клювообразный небольшой клинок. Забавная штука, только насколько она пригодна к бою? Но это я скоро узнаю.

— Да вы чего, парни?! Что мы вам сделали?! — бормочу я, горбясь, и делаясь как можно ниже. Если ты ниже противника, он всегда подсознательно посчитает, что ты безопаснее, чем на самом деле. И расслабится.

Так все и вышло. Мне позволили безнаказанно приблизиться на расстояние шага, и я мгновенно «выстрелил» правым кулаком, чиркнув по скуле старшего группы. Вроде легкое касание, никаких особых разрушений, но глаза парня тут же закатились и он мягко повалился на мостовую.

Двое других ничего не успели сообразить, только недоуменно посмотрели на вожака — чего это с ним? Моего удара они даже не заметили.

Второй получил пробивающий удар в печень, которые тоже гарантированно его вырубил.

Третий все-таки понял, поднял свой нож, встав в некое подобие стойки, открыл рот, чтобы сказать нечто боевое, или оскорбить меня (что тоже — суть боевая мантра), и тут я попросту сломал ему челюсть.

Если правильно ударить, с достаточной силой и умением, челюсть ломается как стеклянная. А я умею бить. Хруст — и снова закатившиеся глаза и звук от падения тела на мостовую. Обычная шпана, которая и ножами-то пользоваться не умеет. Из них до сорока лет дожил бы хорошо если один. Улица не прощает неумех, и расправляется с ними самым жесточайшим способом. Например — прислав к ним на встречу такого волкодава, как я.

— Ты их убил? — голос Герды за спиной, и я оглядываюсь, смотрю на девушку, подмечая каждое ее слово, каждое движение. Как она отреагирует на ЭТО?

— Нет — спокойно отвечаю я — Это ТЫ их убила.

— Я?! Я не убивала! — протестует девушка, и я соглашаюсь:

— Да, пока не убивала. Но сейчас убьешь.

Не обращая внимания на Герду, обыскиваю парней. Ни денег, ни украшений — самые что ни на есть настоящие нищие гопники, вышедшие на промысел. Может даже и ножи с дубинкой взяли напрокат. На свои еще не «заработали».

Поднимаю один из ножей, протягиваю девушке:

— Бери. Бери, я сказал! Ну?! Если сейчас не возьмешь, если не сделаешь это — уходи. Ты просила меня научить тебя убивать. Я — учу. Убей их!

— Но я не то имела в виду! — лепечет девушка, неловко держа в руке боевой нож.

— А я — то! Ты просила меня научить тебя убивать. Я — учу. Если ты не выполнишь то, что я говорю, нарушишь наш договор. И значит — уйдешь прочь. Поняла?

— Поняла! — выдыхает девушка, вцепляясь в рукоять ножа правой рукой.

— А раз поняла — режь! Вот этого! — и я показываю на старшего, который может очнуться с минуты на минуту — Приставляй нож сюда, к уху, и одним движением — вот сюда! Нажимая на рукоять! Ну! Давай! Быстро! Он сейчас очнется! Режь, тупая сука! Я сказал — режь!

Девушка прикрыла глаза и двумя руками, не глядя полоснула по горлу уже открывшего глаза парня. Он захрипел, уцепился руками за руки Герды, будто пытаясь ее остановить, но тут же руки его опали, как отрубленные ветки дерева, тело задергалось в последних судорогах уходящей жизни. Герда пропахала горло до самого позвоночного столба, почти отделив голову от тела. Кровь с бульканьем выхлестнулась на мостовую, обезглавленное тело засипело, захрипело, и фонтан крови ударил в лицо девчонки.