Астральный гамбит (СИ) - Кащеев Денис - Страница 26

Майор вернулся к преподавательскому столу и там остановился.

— Шестой, предпоследний, разряд — «дух-Царь», — проговорил он почти с придыханием. — Могущественный неизмеримо. О нем мы знаем только по отдельным обмолвкам «боевиков», двум программным заявлениям «Князя» и нескольким древним манускриптам неизвестного происхождения. Духи-фамильяры говорить о нем не решаются. На наше счастье, «Царь» неотделим от астрала. Некоторые ученые даже предполагают, что, в каком-то смысле, он и есть астрал… Вы спросите меня, кто же тогда относится к высшему, седьмому разряду? — после короткой паузы продолжил Шэнь. — Ответ: я не знаю.

Класс разочарованно выдохнул.

— И никто точно не знает, — заявил майор. — Известно лишь, что существует дух, несравнимо превосходящий силой самого «Царя». Но кто сие — загадка. Есть старинный китайский трактат, якобы написанный под диктовку духа-«Князя». Там утверждается, дословно: «Выше астрала — Ключ, и Ключ таков же, как мы. Он — седьмая ступень, он — сама магия, он — верховный господин, он — всего лишь дух». Однако большинство исследователей придерживаются мнения, что сие — позднейшая вставка, причем, перевод с корейского. И перевод ошибочный. Да и согласитесь, признать Неистощимый Ключ, правление милостию которого провозглашается в Императорском титуле, верховным духом — такое звучит разве что не кощунственно!

Переведя дыхание, китаец опустился за стол.

— И последнее. Есть еще одна категория существ, которых духи считают своими собратьями. Оная вне разрядов. Сие — клейменые холопы.

— Что?! — от неожиданности я задал этот вопрос вслух.

Впрочем, судя по раздавшимся тут и там возгласам, в своем изумлении я снова оказался далеко не одинок.

— Именно так, — заявил Шэнь. — Духи принимают холопов за своих. Почему — мы не знаем. Причем, «боевики» никогда холопов не обижают — хотя не упускают случая унизить «паука» или развоплотить чудовище, даже полукровкам от них тоже иногда достается… Но не холопам. Был известный случай в ходе Второй Астральной. Двум нашим разведчикам необходимо было пересечь территорию, занятую «боевиками». И иных вариантов, кроме как двигаться открыто, у них не имелось. Тогда один из офицеров вызвался временно принять холопскую печать. Которую и наложил ему на чело товарищ. И они прошли через «боевиков» — те их не тронули. Холопа — потому что «свой», а второго — как по праву принадлежащего первому. Есть у духов Америки такое — люди-игрушки. Считается, что информация, доставленная теми разведчиками, во многом определила исход всей войны… Правда, офицер, принявший печать — сразу же по возвращении к своим ту, естественно, сняли — так от нее и не оправился. Но задание было выполнено.

— Господин майор, а сколько времени он носил печать? — в установившейся гробовой тишине спросил с места я.

— Насколько мне известно, девять полных дней, — ответил китаец.

Девять дней. И — не оправился. Прав был Фу: никакой надежды спастись у моих товарищей по Адамовскому плену давно нет…

На этом урок завершился.

Под впечатлением от истории о разведчиках, я даже забыл спросить у преподавателя, что такое «астральная солидарность», которой намедни прикрывался мой «паук», отказываясь назвать своего агента среди «жандармов». А ведь хотел.

Ну да ладно, чай, не последнее духоведение в году!

в которой я читаю газету

После спиритологии поток первокурсников разделился. «Воронцовцы» отправились на физру — сокращать отставание в командном зачете. Второе отделение утопало на основы целительства. Ну а в нашем расписании гордо значилась политическая подготовка.

Честно говоря, ничего хорошего от предмета с таким названием я не ждал — несмотря на увещевания Фу. Однако настроение мое от этого ничуть не портилось. По баллам я теперь опережал Иванку на шесть пунктов — но это даже было не главное: престиж, который принесла мне победа в гонках, в сухих циферках было не измерить. И если в рамках курса славу приходилось делить с Миланой и Тоётоми, то внутри отделения вся она принадлежала мне одному.

Понятно, что авторитет такого рода — штука зыбкая, как пришел — так и уйдет, стоит только расслабиться. Но расслабляться я как раз и не собирался. А насладиться моментом — почему нет?

Аудитория, в которой было запланировано занятие, находилась в главном здании корпуса, на втором этаже. Если бы потребовалось, она легко могла бы вместить весь наш курс — пространства бы хватило с лихвой, но сейчас в ней стояло всего шесть двухместных парт — две слева, у окна, две по центру и две справа.

Иванка сразу прошла к дальнему, левому ряду и устроилась там, причем не на первой, а на задней парте. Востряков, вроде бы, последовал за ней, но в итоге сел впереди. Там к нему присоединилась Вастрякова.

Непонятно как-то получилось с Гурьевым: молодой граф явно намеревался плюхнуться за парту к Муравьевой, но Маша буркнула ему что-то резкое — паренька аж отбросило, будто магией ударили. После этого Гурьев демонстративно подсел к Ивановой.

Мы с Терезой фон Ливен расположились в среднем ряду, на второй парте — как-то так само получилось. Перед нами оказались Багратиони и Муравьева. Фон Функ с Бажановой и Самойлов с Худощекиным заняли правый ряд.

«Приготовьтесь, сударь: появится преподаватель — вам командовать», — напомнил мне Фу, когда отделение расселось.

В этот момент в коридоре как раз послышались быстрые шаги.

— Встать! Смирно! Офицер в классе! — рванулся я из-за парты.

Отделение повскакивало на ноги.

— Вольно. Прошу садиться, — голос принадлежал Поклонской — в аудиторию вошла именно она.

Странно. В расписании у нас, вроде, значился некий «майор Д.В. Кутепов», а вовсе не Ирина Викторовна…

— Дмитрий Валерьевич срочно убыл на совещание в Петрополис, — тут же, впрочем, ответила на мое невысказанное недоумение штабс-ротмистр. — Однако вводное занятие по предмету он намерен провести с вами сам — просто позже. А сегодня, чтобы урок уж вовсе не пропал зазря, господин майор попросил меня дать вам полистать центральную прессу, — в руке у Поклонской и в самом деле была свернутая газета.

Судя по толщине — одна единственная. Она нам ее что, вслух собирается читать?

— Разбирайте! — предложила между тем штабс-ротмистр, выпуская свою бумажную ношу из пальцев.

Газета зависла в аршине над преподавательским столом — и вдруг от нее отделилась еще одна, по ходу, такая же. Слегка помахивая страницами, неспешно полетела к Вострякову — смотрелось это даже эффектнее, чем раздача учебников — а позади нее отпочковывался от исходника уже третий экземпляр.

«Сие временные копии, — растолковал мне Фу. — После занятия они исчезнут, но пока обладают всеми признакам оригинала. Если приглядеться, разница, конечно, заметна, но не принципиальна».

«Тоже так хочу научиться», — завороженно пробормотал я.

«Видеть разницу?»

«Нет, штамповать копии».

«Сие внутренняя техника, сударь. И не из начальных».

«Зеркало — тоже внутренняя», — заметил я.

«Зеркало у вас интуитивное».

«И что?»

«А то, что всему свое время, сударь. Не забегайте вперед!»

«Уж и помечтать нельзя…» — проворчал я.

В этот момент к нам с фон Ливен прилетели наши экземпляры.

Должен признать, вблизи газета меня слегка разочаровала. Никаких тебе меняющихся надписей, движущихся картинок или еще каких-нибудь магических приколов — просто скучные столбцы текста и редкие фотографии — самые обычные, даже не цветные, а черно-белые.

«Чтобы добавить живые иллюстрации, пришлось бы превратить газету в артефакт, — с готовностью пояснил мой фамильяр. — Каждый экземпляр тиража зарядить — это ж сколько пыльцы уйдет! Нерационально — для одноразового, по сути, изделия. К тому же, на сих копиях фотоснимки все равно вышли бы застывшими».

«Понятно», — буркнул я, разворачивая газету. Но сперва прочел по слогам название: «Вест-ник Ка-би-не-та ми-ни-стров».