Уездная учительница магии (СИ) - Корсарова Варвара - Страница 22

— Все комнаты заняты. Вам придется искать другое место для ночлега.

Директор обреченно вздохнул.

— Как вы думаете, кто может ее приютить? — он повернулся ко мне и виновато пояснил: — К себе вас повести не могу. Я сам живу у брата, который служит на станции… у него четверо сыновей. Места в доме совсем нет, и хозяйки нет. Ну, вы понимаете…

— Понимаю, — вздохнула я в ответ.

В дальнем углу зала шумела компания припозднившихся посетителей. Они горячо обсуждали пожар, косились на меня и перебрасывались странными намеками. До меня не раз доносились слова «ведьма», «безглазый» и «проклятие».

Служанка Ванда потащила им поднос, уставленный кружками с пивом, и, проходя мимо нашего стола, бросила на меня злорадный взгляд.

— Вряд ли кто-то ее приютит, — сказала хозяйка таверны. — Люди считают, что она приведет беду. Никто не захочет, чтобы в Дикую ночь к ним наведался в гости призрак Грабба, чтобы отомстить.

Я со стуком поставила кружку на стол.

— Вы что, с ума тут все посходили! Призраки, проклятия! Вы в какое время живете, осмелюсь вас спросить? В Темные века? Что за ненависть к Одаренным?!

Хозяйка грозно нахмурилась, но мне было все равно. Я только что лишилась дома, имущества. Сама чуть не погибла, в конце концов! Останься я нынче в коттедже, и мои обгорелые косточки могли бы лежать на пепелище!

— Тихо, тихо... — забормотал господин директор. — Давайте попробуем обойти все дома… вдруг кто-то пустит вас на постой... Госпожа Барбута, например. Хотя вряд ли. Она сдает комнаты сезонным рабочим Роберваля, у нее все занято... но вдруг…

— Не беспокойтесь, господин Степпель. Уже поздно. Не стоит будить людей. Я прекрасно переночую в школе.

— Отличная идея! — обрадовался Степпель. — В учительской есть диван. А завтра что-нибудь придумаем.

— Я дам вам одеяло и подушку, — смилостивилась хозяйка таверны. — Утром вернете.

По темным улицам, под порывистым ветром мы поплелись в школу. Небо окончательно прояснилось, высыпали звезды, ярко светил месяц. Пахло сыростью и дымом.

Господин Степпель отпер школу. Странно было находиться здесь ночью, когда в классах не горел свет, а в коридорах не звучали детские голоса. Пустое, гулкое, мертвое помещение…

Директор разжег для меня в учительской очаг; скоро стало тепло. Я расстелила на жестком диване тощий матрас и бросила на него серую подушку с вылезшими перьями.

— Как-нибудь переночуете, а завтра все уладится — вот увидите! Не падайте духом, Эрика! И я очень надеюсь, что вы не поддадитесь на уговоры Роберваля и не уедете… Хотя не стану вас винить, если вы так поступите.

— Ни за что не уеду, — успокоила я директора и подавила зевок. — Не дождется ваш Роберваль.

— Господин Роберваль непростой человек. у него есть свои убеждения и принципы. Пожалуйста, не думайте о нем плохо. Кстати, завтра вам не обязательно проводить уроки. Вам нужен отдых после всего, что вы пережили.

— И где же я буду отдыхать? На диване в учительской? — горько усмехнулась я. — Я проведу занятия, не беспокойтесь! А потом расспрошу жителей насчет комнаты.

— Я сам этим займусь. Вам будет где жить! Спокойной ночи, Эрика. В шкафчике есть горелка, чайник и заварка. А завтрак я вам принесу.

— Спокойной ночи, господин директор...

Он ушел, а я улеглась на диван, понимая, что спокойной ночи мне все же не видать. Мне было одиноко, тоскливо, и хотя усталость разливалась по телу, голова моя кипела от беспокойных мыслей.

Как же жаль погибших вещей! Одежды, книг, безделушек. Но почему-то обиднее всего было лишиться банки черничного варенья... и любовного романа. Так и не узнаю, чем там все кончилось. Впрочем, все книжные любовные истории заканчиваются свадьбой. Жаль, в жизни все не так.

Я ужасно провела ночь и проснулась с колотящимся сердцем. Спросонья показалось, что я в дома, в дядином особняке. И сейчас тетя постучится в дверь, войдет, угрюмая и недовольная, и прикажет лающим голосом явиться к дяде для беседы, во время которой меня будут запугивать и унижать.

«Бежать, скорее бежать! Скрыться, пока дядя не позвал своего громилу — камердинера Поля, чтобы тот отвез меня в лечебницу святого Модеста и запер в ободранной комнате с крепким замком на двери!»

Я рывком села, отдышалась, огляделась и вспомнила все, что произошло.

Осознание принесло одновременно облегчение и острую досаду.

Нет, я не в столице. Дядя далеко. Я в безопасности. Но положение мое весьма незавидное. Я ночую на продавленном диване в учительской, потому мой дом вчера сгорел при странных обстоятельствах. А с ним сгорели все вещи и деньги. И нет рядом никого, кто бы мог помочь, утешить...

Я встала и подошла к окну, потирая плечи озябшими руками. Сквозь открытую форточку лилась ночная прохлада, но утро выдалось славным. Мир за стеклом был чистым, словно умытым. Только рассвело, солнце окрасило небо розовым, ветер легко качал ветки рябины в школьном дворе. Даже не верится, что вчера в городе творился грозовой ад.

Я отошла к зеркалу и вздохнула, глянув на отражение. Как можно в таком виде появиться перед учениками?

На меня смотрела растрепанная девица с опухшими глазами. На щеке сажа, блузка в серых пятнах, половина шпилек потеряна, и даже щетки нет, чтобы привести прическу в порядок. Я чувствовала себя разбитой, мышцы болели, ломило виски, в горле першило. Вчера я промокла под дождем, испереживалась на пепелище, да еще и превысила свои возможности Одаренной. Последствия налицо...

Скрипнула дверь, я стремительно обернулась. Кого принесло в такую рань?

В проеме показалось бледное личико, синие глаза уставились на меня с испугом.

— Ланзо! — я выдохнула с облегчением. — Доброе утро! Почему ты уже в школе? Занятия начинаются только через два часа!

Он молчал так долго, что я подумала — сейчас убежит. Но Ланзо шмыгнул носом и ответил очень тихим голосом:

— Я всегда прихожу рано... с папой. Помогаю...

А тут и сам папаша появился. Уборщик Виктор протопал в учительскую, молча свалил у камина груду дров, и только потом повернулся и глянул на меня в упор.

— Слышал, вы без дома остались, — сказал Виктор, не утруждая себя приветствием. У него оказался сиплый, неприятный голос и грубый выговор. — Тут ночевали, что ли?

— Пришлось.

Виктор взялся чистить очаг.

— Помоги! — приказал он сыну, а когда Ланзо подошел, уборщик отвесил ему подзатыльник за нерасторопность.

— Эй! — сказала я с гневом. — Держите руки при себе!

Виктор и ухом не повел, а Ланзо потер затылок и улыбнулся, словно извиняясь за отца.

Оставлять мальчика наедине с грубым отцом не хотелось, и какое-то время я наблюдала за их работой, переминаясь с ноги на ногу. Но потом не выдержала и отправилась в школьный туалет. Там кое-как привела себя в порядок, умылась и причесалась руками. В кармане завалялся носовой платок, я сделала из него жгут, чтобы подвязать волосы.

А когда вернулась в учительскую, обнаружила, что уборщик и его сын ушли, но появилась госпожа Барбута.

Охая и причитая, она обняла меня и утешающе похлопала по спине.

— Все будет хорошо. Вещи и дом — ерунда... главное, вы живы и не ранены. Вот, смотрите, что я собрала для вас — самое необходимое на первое время.

Она открыла вместительный баул. Добросердечная учительница принесла мне смену белья, простую серую юбку, рубашку и толстый вязаный свитер. Вещи изрядно ношеные, кое-где штопаные, но чистые.

— Взяла у племянницы. Вам ведь теперь и переодеться не во что!

Кроме того, в сумке обнаружились разные женские принадлежности — зеркало, гребень, шпильки, полотенце, кусок мыла.

Поступок госпожи Барбуты растрогал до слез. Ценность вещей измеряется вовсе не деньгами! Когда я жила с дядей, у меня были наряды и безделушки из лучших столичных магазинов, но я не радовалась им так, как этим незамысловатым подаркам.