Уездная учительница магии (СИ) - Корсарова Варвара - Страница 19

— Бр-р! — содрогнулась Регина, но ее личико сияло от удовольствия.

— Жакемар заколдовал лес. Он заселил лес привидениями и монстрами и оживил деревья. До дома Иоахима никто не мог добраться.

— Эти монстры до сих пор живут в нашем лесу и среди болот! — воскликнула Регина. — Поэтому никто из местных в лес не ходит. Страшно!

За стеклом деревья развернулись, и оказалось, что у них есть выпученные глаза, зубастые пасти и руки с сучками-пальцами. А посреди ожившей рощи восстало чудище, словно слепленное из грязи и веток. Голова чудища — голый череп — болталась на неимоверно длинной гибкой шее.

Чудище дергалось и плясало на веревочках. Регина взвизгнула и закрыла глаза ладонями — впрочем, оставив щелку между пальцами, чтобы ничего не пропустить.

— Иоахим стал забирать к себе детей, чтобы заставить их родителей подчиниться. Наконец, терпение жителей лопнуло. К Иоахиму пришла прекрасная девушка — местная ведьма. Она предложила ему свою помощь. Иоахим влюбился в нее и взял ее в жены. Но ведьма предала его. Вместе с другими колдунами она заманила его в ловушку. Иоахима убили и повесили на дереве вверх ногами, потом подожгли.

Из нижней части «сцены» поднялось дерево, похожее на каштан. На его ветке вниз головой болтался бородатый мужчина в зеленом камзоле. Дерево вспыхнуло огнем: фонарь живописно освещал алые шелковые лоскутки.

— Нужно было передать его властям для суда, — заметила я, критически обозревая новую картину.

Разве можно такое показывать детям! Но господин Роберваль ничего не сказал дочери.

— Однако этим дело не кончилось. Его приятель Жакемар в последний момент сумел заключить дух Грабба в драгоценный камень... изумруд, кажется. И потом выпустил дух на свободу. С тех пор призрак Иоахима Грабба бродит по местным лесам, а в Дикую ночь — четыре раза в год, в новолуние — наведывается в город, чтобы собрать дань и порезвиться. В такую ночь в городе происходят разные неприятные вещи. Жители запираются дома и не выходят на улицу. Они выкладывают серебряные монетки на крыльцо, к утру они исчезают.

— Зато кто-то из предприимчивых и несуеверных жителей города богатеет, — ехидно заметила я.

Однако никто из присутствующих не улыбнулся. Все осуждающе покосились на меня.

— Призрак Иоахима Грабба ненавидит колдунов и ведьм, ведь это они погубили его.

— То есть, ненавидит Одаренных, — вполголоса уточнил Роберваль. — Поэтому забирает их к себе в лес и пытается отобрать у них дар. Когда в городе случается бедствие — гроза, пожар, наводнение, — многие поминают Иоахима.

— Ого! — иронически отозвалась я.

— Именно так... Иногда похищенные возвращаются, но ничего не помнят о том, где были и что видели. Знаете, госпожа Верден, у нас в городе действительно частенько пропадают люди. Но всегда возвращаются. Последний раз это случилось в прошлом году. В гостях у Грабба побывала старуха Барток, которую величают ведьмой. И у нее случился провал в памяти.

— Полицейское расследование было?

— Было, но результатов не принесло.

— Все равно ничего сверхъестественного. Она заблудилась в лесу и от переживаний помутилась рассудком.

— Возможно, возможно... — пробормотал директор.

Жестяные декорации ушли в боковые и нижние пазы, лампа погасла.

— Что скажете, госпожа Верден? Понравилось вам представление? — лениво поинтересовался господин Роберваль.

— Очень интересно. Вы настоящий гений, господин Анвил.

Изобретатель величаво и чуточку раздраженно кивнул, как бы говоря: «Знаю, знаю, что гений! Тоже мне новость».

Он погасил фонарь, задернул металлическую шторку и стал возиться у задней стенки ящика. Ему кинулись помогать директор и Регина.

— Теперь вы понимаете, почему местные жители так трепетно относятся к старым преданиям и не чужды суеверий? И не очень любят Одаренных? — спросил Роберваль.

— Нет, не понимаю, — откровенно сказала я. — У вас в городе есть школа, люди живут образованные. Есть электричество, неподалеку Шваленберг с его синематографом и прочими благами цивилизации. А тут как будто темные века. Я не хотела вас обидеть! — торопливо добавила я. — Мне очень понравился ваш город. Просто все это непривычно.

— Люди развлекаются как могут, — спокойно ответил господин Роберваль и надел котелок. — Кроме того, на нечистую силу удобно валить разные несчастья.

— Но все же, отчего такая нелюбовь к Одаренным?

— Разве не поняли из рассказа? Призрак Грабба ненавидит колдунов. Люди боятся, что ваше появление навлечет его гнев на город.

— А почему лично вы, господин Роберваль, так настроены против меня? — спросила я в лоб. — Тоже из-за суеверий?

Вот еще один мой принцип: выяснить отношения с самого начала. Это экономит время и помогает избежать недомолвок.

Принцип принципом, но ответа я ждала с некоторым страхом. Не все любят подобную прямоту. Предсказать реакцию Роберваля я не могла: во всяком случае, он точно не стушуется и не станет фальшиво блеять извинения вроде: «Что вы, что вы, я прекрасно к вам отношусь, вы меня не так поняли!» Враждебность сквозила в каждом слове и взгляде, обращенным ко мне. А ведь я ничего ему не сделала!

— Лично к вам я не испытываю никакой неприязни, — ровным тоном ответил Роберваль. — Разве я сказал вам что-то грубое? Я был бы настроен против любой учительницы с даром. Во-первых, многие жители города работают на моих лесопилках. Их труд опасен. Вы не представляете, насколько суеверны мои рабочие. Зачем мне волнения и толки? А они будут. Как вы уже поняли, вас тут встретили настороженно. Вы уже допустили несколько промахов, которые вам будут припоминать.

Да уж, серьезные промахи, саркастически подумала я. Прошла под старым деревом, дотронулась до его коры и выбросила оберег. Казнить меня на месте за такое.

— А во-вторых?

— Во-вторых, я в принципе недолюбливаю Одаренных. У меня есть на это свои причины. Они не имеют ничего общего с суевериями. В-третьих, у вас учится моя дочь. Я не хочу, чтобы она изучала этот ваш новый предмет. Детям не стоит знакомиться с принципами управления феноменом, свойства которого до конца не изучены.

— Поясните второй пункт, пожалуйста.

Роберваль даже дернулся. Мой вопрос граничил с наглостью.

Еще бы, светские дамочки, типа его столичной подружки Вильгельмины, не станут давить на мужчину. Они будут смеяться, говорить иносказательно, пересыпая речь уклончивыми намеками. Хлопать ресницами, изображать смущение. Нет уж, не на ту напал. Он первый открыл враждебный огонь. Теперь пусть расхлебывает.

— Такие люди как вы часто представляют опасность для общества. Вы прибыли из столицы. Вы должны знать, как широко востребованы Одаренные в преступном мире. Только в прошлом году было четыре громких процесса. Судили Одаренных, которые использовали свои таланты не по назначению. Мое убеждение: вас всех нужно ставить на особый учет. И далеко не все ваши таланты нужно развивать. А дети… любят шалить. И тут мы переходим к пункту третьему.

Его губы исказила недобрая улыбка.

— Регина не будет посещать ваши дополнительные занятия. Но вы также ведете уроки словесности, географии и истории. Не смейте выходить за рамки учебников. Никаких рассказов о сверхприроде. Об Одаренных. Иначе пожалеете.

— Ого! Вы уже угрожаете!

— Нет, пока предупреждаю.

Он свел густые брови, наклонил голову и посмотрел на меня тяжелым взглядом своих мертвых глаз.

Наверное, так он ведет себя с работниками и подчиненными, когда хочет их запугать. Но меня запугать ему не удалось. Меня охватил боевой задор пополам с гневом. К счастью, подошел Степпель, и я не успела в запале наговорить лишнего.

— Госпожа Верден...

— Зовите меня Эрика! — я ослепительно улыбнулась. После слов Роберваля я особенно оценила дружелюбное отношение директора.

— Эрика... нам пора домой. Что-то погода мне не нравится.

Он задрал голову, и я осознала, как темно стало на площади.

Солнце спряталось за домами, между фонарей ходил старенький фонарщик в пальто с пелериной и, шаркая подошвами, зажигал лампы шестом. В историческом центре стояли старинные фонари, не электрические. Прогресс коснулся только главной улицы, здесь же горожане предпочли сохранить дух города.