Западный рубеж (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 7

Я вздохнул, набрал в грудь воздуха и начал объяснять по новой.

— Итак, граждане бывшие офицеры. Объясняю еще раз. В последний. У каждого человека есть выбор, и важно, чтобы этот выбор был сделан правильно. Вы собственный выбор сделали добровольно вступив в ряды РККА. Уверяю вас, дорогие мои бывшие заключенные, что ваш выбор был сделан правильно. Есть вопросы?

Кажется, господа офицеры тоже осознали, что сделали правильный выбор, потому глупых вопросов задавать не стали.

Ай да я! Все-таки смог их зажечь. А то, что пришлось для этого плеснуть немножко керосинчика, так это уже неважно. Важно, что вместо восьмидесяти четырех трупов, закопанных даже не на кладбище, а прямо здесь, возле монастырских стен, Красная армия получит несколько десятков ротных и батальонных командиров. А там, как знать, может, именно они и переломят ход сражений на Западной фронте?

Командир бригады Терентьев, успевший отдать приказ подчиненным, смотрел немного неодобрительно. Странно… Ведь он и сам из бывших офицеров. Впрочем, если он из тех, кто перешел под красные знамена сразу после победы революции и без колебаний, то к перебежчикам из лагеря белых станет относиться соответственно. Это с рядовых солдат какой спрос? Сегодня у белых, завтра у красных, потом и вовсе у черных (которые анархисты) или зеленых. А идейные офицеры, как я уже успел заметить, что с той, что с другой стороны, друг друга не щадят, что бы о том не писали авторы исторических романов.

Подозреваю, бывший подполковник с удовольствием бы поставил всех мятежников на берегу Северной Двины и приказал пулеметному взводу открыть огонь. Хороший комбриг товарищ Терентьев, но начдивом, а уж тем более командармом ему не стать.

Впрочем, объяснять свои действия командиру бригады, при всем моем уважении к нему, я не стану. И вот еще что… Мне же надо отыскать зачинщиков, кого-то примерно наказать. Вот как поймаем беглецов, на них все и повесим.

В Холмогорах пришлось задержаться дольше, чем планировал. Вначале лично отследил, чтобы «добровольцы» написали рапорта о зачислении в РККА, а попутно, на скорую руку, выяснял: нет ли среди граждан экс-офицеров технических специалистов? Отыскали одного выпускника военной электротехнической школы, двух саперов, обучавшихся на краткосрочных курсах, и одного геодезиста. Вот этих «спецов» я товарищу Троцкому не отдам, самому нужны. Инженер-электрик займется электростанцией для бронепоезда, саперы — тут и объяснять не надо, они всегда пригодятся. На кой может понадобиться геодезист, пока не знаю, но чувствую, что пригодится.

Завтра на каком-нибудь пароходе всех добровольцев отправят в Архангельск, разместят в казармах, я кого-нибудь туда пошлю, чтобы забрал нужные мне кадры. А остальных, пока в монастыре проводят ремонт, разместим на какой-нибудь барже. Еще необходимо отыскать какое-нибудь строение, чтобы посадить туда всю охрану вместе с Бубенцовым и комиссаром. Пришлю ребят потолковее, пусть разбираются — имело место слабодушие, или глупость.

Фух. Кажется все. Оставив в Холмогорах оперативников, чтобы координировали действия армейцев, сам вернулся в Архангельск.

На обратном пути мне уже было все равно — и колдобины, и глохнувшая машина, потому что весь путь проспал и даже не обратил внимания, что обе фары моего «Роллс-ройса» не горели. И ничего, доехали.

В губчека я добрался только под утро и пошел досыпать в собственный кабинет, привычно составив стулья. Следовало бы диван завести, что ли, или обустроить комнату отдыха, но руки не доходили.

После того как я съехал от Галины Викентьевны, губисполком выделил мне комнату в гостинице «Холмогоры», превращенной, по примеру столицы, в общежитие для ответственных работников. Изначально мне предлагали квартиру или дом, благо, пустующих помещений хватало, но, прикинув, что в этом случае придется заниматься хозяйственными делами, отказался. Водопровод не работает, централизованного отопления пока нет. Куда годится начальник губчека, колющий дрова или таскавший воду с колодца? Несолидно, а главное, что для всего этого у меня просто нет ни времени, ни желания, а обзаводиться прислугой неприлично. Можно бы поискать съемную квартиру, чтобы хозяйственно-бытовыми проблемами заморачивались сами домовладельцы, но не хотелось.

К тому же, с некоторых пор Архангельский губисполком принял решение об охране некоторых сотрудников, включая и меня, хотя я мог бы позволить себе иметь и собственных телохранителей. Представив, как возле моего дома будут круглые сутки отираться бездельники, решил, что уж пусть лучше меня стерегут вместе со всеми остальными высокопоставленными особами местного региона. Так и мне проще, да и городской милиции спокойнее. У них и так некомплект.

Так что я предпочитал иметь обычную комнату, в которую, по правде-то говоря, заглядывал даже не каждую ночь. А сегодня уже никакой разницы — только лег на стулья, как отключился.

Кажется, поспал не больше десяти минут, как услышал за дверью чьи-то голоса. Прислушавшись, определил, что это препираются Кузьменко и Книгочеев.

— Так времени-то уже девять, — недоумевал Книгочеев. — Он в это время людей принимает.

— Пусть поспит человек, — отвечал Никита. — Он вчера только-только из Москвы приехал, и тут сразу в Холмогоры, а вернулся под утро.

Я вытащил награду Феликса Эдмундовича, посмотрел на циферблат. Стрелки показывали четыре часа. Стоят что ли? Кажется, в Китае еще не научились подделывать дорогие часы, но тут до меня дошло, что я просто забыл их завести. М-да, к хорошему быстро привыкаешь.

Протирая глаза, пошел открывать дверь.

Книгочеев держал в одной руке корзинку, а в другой портфель. Чего это он притащил?

— Здравия желаю, товарищ начальник, — поприветствовали меня в один голос бывший жандармский ротмистр и чекист.

— Здравствуйте, товарищи, — отозвался я. — Две минуты и буду готов. Никита, распорядитесь титан затопить.

— Так он горячий, — отозвался Кузьменко. — Только-только вскипел.

Ну вот, хотя бы кипятка попью, уже хорошо.

Невежливо держать посетителя в коридоре, пока ходишь умываться, но оставлять кого-либо в своем кабинете не полагается. Ничего, Книгочеев офицер старой закваски, аккуратист похлеще меня, и все поймет правильно.

Утренний туалет занял не две, а три минуты, но думаю, что Книгочеев не успел особо заскучать. Теперь бы мне для полного счастья стакан крепкого чая и бутерброд с маслом и колбасой, в крайнем случае — с одним только маслом, но паек после приезда я получить не успел, придется терпеть до обеда, когда нам привозят причитавшиеся нам порции хлеба. Может, губисполком еще чё-нить подкинет? Ладно, не привыкать.

— Владимир Иванович, вы завтракали? — поинтересовался Книгочеев, потом спохватился: — Чего же я глупости-то говорю? Конечно, нет.

Ага. Я даже и не ужинал вчера. И про обед не помню. Вроде, что-то мы с комбригом перехватили, но что именно уже и не помню.

— Супруга пирожков напекла, не побрезгуете? — спросил бывший ротмистр.

Книгочеев вытащил из корзинки солидный сверток.

Еще бы побрезговал! Я даже спрашивать не стану — откуда у вас мука? И не посмотрю, что я генерал, а он только ротмистр, а возьму кружки и сам схожу за кипятком. Но бывший жандарм не позволил мне это сделать.

— Давайте-ка я сам. У меня с собой и чаек есть, заварю.

Чай, что заварил Александр Васильевич, напоминал по вкусу иван-чай, что в двадцать первом веке обрел дикую популярность. По мне — гадость несусветная, но пить можно. Кстати, а почему в годы революции и гражданской войны пили морковный чай, если травы и в городах и вокруг росло достаточно?

Пирожки из ржаной муки с отрубями, а начинка из яйца и какой-то травы. Яйца чуть-чуть, зато травы много.

— Курочек завели, — пояснил ротмистр. — Второй год нас с супругой спасают. И сами едим, и на муку да рыбу меняем.

— А что за трава? — поинтересовался я. — Салат какой-то?