А отличники сдохли первыми.. (СИ) - "R. Renton" - Страница 46

— Чё-то не особо вы оборону укрепили, как я посмотрю… — Проворчал я, подходя к южной стене вслед за сержантом.

— Ошибаешься… — Вон там в щель смотри… Чуть левее… Видишь строительный?

Я припал к стене глазами и всмотрелся в указанном направлении. Рядом прильнул Егор. Сверху изредка сыпались гильзы стрелков на вышке.

— О, побежали! Побежали же! — Я заметил, как из пустых окон колледжа высыпали на улицу целые грозди разномастных подростков, сжимающих в руках длинные доски, и обернулся на сержанта. — Ща полезут! Где, блядь, оборона-то!? Их там сотни!

— Тут… — Михаил достал из-за спины стеклянную бутылку с воткнутой в горлышко тряпкой. Вытащив из кармана зажигалку, он поджёг мгновенно вспыхнувшую тряпку, размахнулся и швырнул бутылку за забор в сторону атакующих.

Я проследил за полётом горящей бутылки и вновь припал к щели.

Бутылка грохнулась на асфальт перед волной гопников, готовившихся наставить доски поверх колючей проволоки, венчающей забор перед ними. Никого не задев, всполох пламени от взорвавшегося внутри бутылки топлива поджёг асфальт.

Сине-рыжее пламя стремительно расползлось по всему пространству между корпусом колледжа, откуда продолжали высыпать вооружённые штурмовики и забором. Уже успевшие подбежать к ограде атакующие оказались почти по пояс в море гудящего огня.

— АЙ, БЛЯ-А-А-А-А-А!!! — Дружный возглас десяток глоток перекрыл гудение пламени, которое продолжало весело занимать новые площади. Уже через секунду горели стены под разбитыми окнами строительного колледжа. И ещё через миг коптящий огонь перекинулся внутрь разгромленного здания. Хор паникующих голосов послышался уже изнутри. Синтетические треники и куртки из кожзама, которые традиционно были в почёте у гопников из заводского района, загорались едва ли не быстрее, чем бензин.

— Мы там весь первый этаж бензом залили! — Плотоядно пояснил Петров, прислонившийся к щелям в стене рядом со мной, желая насладиться зрелищем поражения армии комсомольцев. — Как раз хватило того, что у Воруй-города умыкнули…

Охранники на вышке переключили стрельбу на тех атакующих, которые, не смотря на то, что были по пояс охвачены пламенем, продолжили наставлять доски и пытаться уйти по ним из моря огня за стену. Вершины не достиг ни один — все падали в чадящий огонь, подрубленные меткими очередями.

Ругань остальных переросла в панические вопли. Некоторые упали и начали рефлекторно кататься по земле, пытаясь сбить пламя. Но в итоге ещё больше пропитывались горящим топливом и раздирали собственное лицо, пытаясь содрать горящую кожу словно одежду. И избавить себя от мучений.

Другие попытались убежать в стороны от стены, стремясь достигнуть границ огненного озера. Но также как и штурмующие, падали от мерных выстрелов с обеих вышек, прикрывающих этот сектор.

Те, кто выпрыгнул из окон только что, тут же попытались залезть обратно. Но, натужно перекинув в свои тела через горящие подоконники, оказывались точно в таком же море огня, распространившегося по всему первому этажу учебного корпуса. И их крики боли и отчаяния присоединялись к хору остальных, так и не успевших выпрыгнуть наружу.

Воздух наполнился душным запахом горящего топлива и обожжённой плоти. Этот типичный запах победы должен был приманить всех жор в округе. Так и случалось.

Со стороны инфекционного отделения раздался дружный рёв сотен голодных глоток, почуявших человечий шашлычок. К мечущимся в огне силуэтам подростков начали добавляться тени набегающих со всех сторон заражённых. Впиваясь зубами горящим детям в открытые части тела и разрывая на них уцелевшую одежду, жоры приступили к своему последнему пиршеству.

— Ох и загребётесь вы потом тела разбирать… Сюда же щас со всей набережной твари сбегутся… — Поделился я мыслями вслух с Петровым. — Просто ад какой-то… Блядь… Форменный ад…

— Наш мир и есть ад. А люди в нём — и грешники, и демоны одновременно. — Какой-то тихий мальчишеский голос произнёс глубокомысленную цитату прямо над моим ухом.

Я оторвался от щели и обернулся на невысокого парня лет шестнадцати. Коротко стриженный худощавый курносый подросток в чёрной шинели изучающе всматривался мне в глаза.

— Вице-старшина Китов. Рад знакомству. — Он протянул мне руку с длинными жилистыми пальцами.

Пытливые серые глаза смотрели на меня так, словно заглядывали внутрь черепной коробки. В самую душу. Как будто он уже успел ознакомиться с моей историей болезни и пытался определить — насколько истинны описанные там симптомы.

Похожим образом смотрел мне в глаза следователь, который вёл моё дело. Когда я сидел перед ним в наручниках, он словно пытался понять, действительно ли я полный психопат или просто прикидываюсь. Суд тогда решил, что правильной является первая версия.

Вот и сейчас, сидя в бывшем кабинете главврача детской больницы, под этим взглядом я практически снова почувствовал холод металла на запястьях.

Пытаясь сбросить с себя неприятные ощущения, я начал диалог первым:

— Ну так как нынче дела в бравом кадетском корпусе? Еды-то всем хватает? — И ту же почувствовал, что ничего глупее в данной ситуации спросить и не мог. Наверное, даже покраснел.

Парень в чёрной шинели напротив меня посмотрел с некоторым сомнением. Перед ответом он выдержал небольшую паузу. Задумчиво прикусив щеку изнутри, наморщил брови и положил острый подбородок на сложенные домиком ладони:

— Мы ведём войну. И мы её проигрываем.

Подождав продолжения, но так его и не услышав, я не выдержал и снова заговорил первым:

— А как по мне, так вы только что неплохо проредили своих противников. С трупами, конечно, ещё придётся повозиться. Но всё же…

— Трупы — это полбеды. Завтра сюда явятся центровые. — Перебил мою нервную речь старшина Китов. — Проверить, что произошло. Скорее всего, нас ждёт очередной бой. Послезавтра у меня будут новые раненые. После-послезавтра — новые дезертиры. В течение недели комсомольцы и октябрята перегруппируются и попробуют устроить реванш. Ходят слухи о том, что ленинские намерены наладить контакт с сельскими бандами на левом берегу… И это мы ещё не вспоминаем про Энгельс… Однако, вовсе не это заботит меня сейчас больше всего…

— А что же? — Вырвалось у меня на автомате.

Так. Хорош мандражировать! Перед тобой пацан, который даже ещё не бреется! Ты чего разнервничался-то, душегуб?! Ты ж такую селёдку белобрысую пачками резал!

— Видите ли… — Парень в шинели глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула. — Это тактические задачи. А я стараюсь думать ещё и о стратегии.

Как там сказал Егор? «Он один мог думать на пару шагов вперёд». «Как будто всю жизнь готовился к такому»… Ладно. Молчишь — умнее выглядишь. Давай-ка послушаем, что ещё скажет…

Помолчав и отведя взгляд в сторону — словно что-то припоминая, старшина добавил:

— Сейчас мы живём в мире победившего инфантилизма. Вам знаком этот термин?

— Э-э-э… — Я всё-таки решил блеснуть познаниями в психиатрии. — Это психическое расстройство личности. При котором человек патологически не способен принимать на себя ответственность за что либо. И не может строить планы длиннее, чем на пару дней вперёд. Как ребёнок…

— Так точно. — Он опять придвинулся вперёд и заглянул мне в глаза, опираясь на худые ладони. — И, если я правильно понимаю текущую ситуацию, сейчас так себя ведут девяносто девять процентов населения земного шара. Дальше чем на сутки вперёд не планируют. Виноватым во всём и всегда считают кого-то другого. И ждут, что скоро придёт кто-то взрослый и всё за них исправит. Всё починит, включит обратно свет и воду. Всё вернёт как было. Вот вы же так не думаете, я надеюсь?

— Я думаю, что никто ничего уже не исправит. И никто никому ничего не вернёт. — Самообладание понемногу возвращалось ко мне обратно, не смотря на неотрывный взгляд этих пытливых глаз.

— А вот я стараюсь думать иначе. И хочу не только исправлять поломанное, но и пытаться предотвращать будущие проблемы. А перечислять эти проблемы можно долго. — Казалось, он опять посмотрел на меня несколько разочаровано. — Например, если ничего не предпринимать, то в наших широтах никто не переживёт следующую зиму. Кроме жор, как это ни было странно…