А отличники сдохли первыми.. (СИ) - "R. Renton" - Страница 12

Затащив в купе все остальные ценности и переставив мотоцикл на обратную от дороги сторону состава, моё истощённое тело, наконец-то, получило возможность спокойно вздремнуть. Я задвинул дверь, повалился на матрас на соседней полке и закрыл глаза.

В поезде было тихо. Только изредка, когда ветер особенно сильно и резко бил в бок вагона, еле слышно поскрипывали рессоры. Но сон ко мне упрямо не шёл. Подогретая недавними событиями нервная система воспалилась и никак не хотела расслабляться. Пульс, даже в лежачем положении, никак не опускался ниже 80–90 ударов в минуту, не смотря на дикую усталость. Тяжёлая голова гудела, повышенное давление стучало в темечко. А чтобы закрыть воспалившиеся и обветренные глаза, нужно было прикладывать усилие. Да ещё и царапины от цепи на лице и в боку от заточки начали напоминать о себе лёгкой пульсирующей болью.

Да уж, здорово подрастерял я здоровье за последние сутки… Надо себя жалеть. А то не то что до Москвы — до Саратова не доберёмся.

Как обычно в такой ситуации, в голову сами собой полезли неприятные мысли и воспоминания. На этот раз всплыли горькие события почти пятилетней давности — мой откровенно неудачный служебный роман, стоивший мне репутации и карьеры. После череды нелепых ухаживаний, неуместных комплиментов и глупых подарков симпатичная девушка, сидящая в офисе по соседству со мной, резко перестала считать меня хорошим приятелем. Её отношение достаточно быстро сменилось на причудливое сочетание презрения и страха. А по остальному коллективу начали ходить смешки и сплетни. У меня за спиной, как водится. Наверное, где-то в этот момент я начал всё больше ненавидеть свою работу, своих коллег и всё, что было с ними связано. И стал всё чаще мечтать о свободе от ежедневного многочасового рабства. И ещё начал учиться стрелять…

После этих событий я пару лет никак не мог выкинуть эту девушку из головы. И почти каждую свободную минуту то и дело прокручивал в памяти события, в которых повёл себя не так, как следовало. Или сказал совсем не те слова, которые она хотела бы от меня услышать. Ругая себя за глупость, самонадеянность, рассеяность, я не мог сконцентрироваться ни на делах, ни на развлечениях. То и дело представляя, как у нас всё могло бы быть хорошо, если бы я не совершал таких очевидных детских ошибок.

Вот и сейчас, воспользовавшись тишиной и усталостью, эти воспоминания снова начали заползать под черепную коробку. Хотя смысла в этих сожалениях уже не было совершенно никакого. В лучшем случае эта девушка сейчас мертва. В лучшем.

Пытаясь отвлечься от протухших сожалений и хоть как-то успокоить сознание после ночных приключений, я решил прогуляться вдоль состава. Кто знает, может ещё можно найти что-нибудь полезное.

Поезд представлял собой весьма мрачное зрелище, дополнявшееся ветром, жутковато подвывающим сквозь разбитые стёкла. Исследуя вагон за вагоном, я то и дело натыкался на истлевшие мумифицированные трупы пассажиров, лежащие под столиками купе или на полу в коридоре. Несколько найденных тел принадлежали детям — эти скукожившиеся трупики лежали или сидели на полках. Некоторые завернулись в несколько одеял. Должно быть, оголодали и замёрзли тут ещё зимой. После того, как родители и проводники разбежались кто куда в поисках чего-нибудь съедобного. И не заметили детские просьбы о помощи, уставившись расфокусированными глазами в пустоту. Помощь к брошенным в поезде детям так и не пришла — она тоже уже давно бродила где-то, принюхиваясь к малейшим запахам пищи. А выбираться из заснеженных степей самостоятельно, малыши, наверное, побоялись — не имея представления о том в какую сторону идти. Ведь в занесённой снегом степи можно заблудиться также легко, как в лесу. Особенно когда никто неделями не обновлял колеи грунтовых дорог, полностью ушедших под сугробы.

Закончив с осмотром печальных картин наступившего голодного апокалипсиса, в одном из туалетов я нашёл кусок хозяйственного мыла. Пригодится. Руки сейчас нужно мыть тщательнее обычного — от кишечных инфекций и паразитов можно загнуться гораздо быстрее, чем в сытые времена. А аптеки давно разграблены. Даже ветеринарные. Но деревенские чумазые грабители мыло, как обычно, проигнорировали. А в остальных санузлах, наверное, лежало туалетное, приятно пахнущее фруктами или ягодами. И его, скорее всего, сразу слопали невменяемые пассажиры.

Почти во всех нагревателях-титанах ещё была питьевая вода — грабителям тоже не было смысла переть её отсюда на горбу до логова. Я набрал полную пластиковую бутылку нам на завтрак — такая пустая тара валялась почти в каждом купе. Современные дети никогда не смотрели по телевизору передачу «Очумелые ручки» и не представляли, как много полезных вещей можно сделать из такого обычного предмета.

В остальном ничего полезного в пассажирских отсеках уже не осталось. Даже подстаканники унесли. Ну да это и хорошо — тем меньше вероятность того, что кто-то опять вернётся сюда с очередной экспедицией, пока мы тут перекантовываемся. И для жор тут ничего интересного, не будут выть спозаранку над ухом.

А вот топливо из тепловоза рачительные малолетние селяне, в отличие от воды, таки слили, не поленились. Соляркой уже даже почти не пахло.

В кабине машиниста я поискал какие-нибудь книги или мануалы по управлению составом, вспомнив слова Алины о том, как ей понравилось путешествовать на поезде. Вдруг и правда придётся когда-нибудь взяться за штурвал… Или что тут у них вместо штурвала? Сплошные рычаги какие-то, краны, задвижки, манометры… И зачем только так много всякого хитроумного в транспорте, который вроде как всего-то и может, что назад-вперёд ездить. Это ж не самолёт, в конце концов.

Но ничего похожего в кабине не было — наверное, ещё зимой сожгли юные брошенные пленники. Кое-где в купе я замечал маленькие кострища и подкопчённые потолки. Пытались согреться. Как только весь поезд не спалили.

На стенке кабины под стеклом висели инструкция по технике безопасности, малопонятная схема маршрутов и карта Приволжского федерального округа. А ещё, пошарив рукой под прикрученным к стене шкафом, я наткнулся на что-то мягкое. И вытащил оттуда пыльную чёрную фуражку, на кокарде которой были скрещенные молот и разводной ключ. Ну вот, хоть какой-то сувенир.

Поразмыслив ещё, я всё-таки раскрутил финкой болтики, удерживающие стекло, и достал из-под него карту. Тоже пригодится. Утром с её помощью надо будет познакомить Алину с планом наших дальнейших действий…

— О-о-о-ох… Как же я давно так хорошо не спала! Так мягко, так тепло и так уютно! — Алина, наконец, проснулась, сладко потягиваясь в своём войлочном гнезде — за мгновение до того, как я всё-таки собрался её будить. — Как же хорошо, что мы всё-таки остались ночевать в доме!

Ещё толком не разлепив глаза, она тёрла их кулачками, пока что не замечая, где на самом деле находится.

— Мы не остались.

Ещё ночью, перед тем, как мне всё-таки удалось уснуть, я всё думал — стоит ли рассказывать ей подробности о вчерашних происшествиях. С одной стороны, дико хотелось ткнуть в неё пальцем и сказать, что вот, дескать, я же говорил! Никому нельзя верить! Но с другой стороны… Сможет ли она в будущем вообще нормально уснуть, если будет знать, что рядом с ней человек, который уничтожил за вечер около десятка недорослей, а одиннадцатого сжёг заживо в собственном доме.

В итоге решил, что сначала нужно выяснить, что она сама помнит о минувшей ночи.

Девочка, наконец-то, проморгалась и оглянулась с приоткрытым от удивления ртом:

— Мы что… Мы в поезде? А вы же говорили, что не поедем… А как же Шурка… — Она заглянула под одеяло и испуганно ахнула. — Это я чего… Голая?!

И она испуганно уставилась на меня, прижав одеяло к подбородку. Видимо боясь предположить самое страшное. Да, при таких раскладах, всё-таки, придётся что-то рассказать. А то сейчас быстро надумает себе целую историю.

— Насколько я знаю, ты в пуховике.