Планета свиней (СИ) - Волжский Максим - Страница 25

— Надо проверить всех кабанов, кто был в кабаке, — заключил Зубов.

— Поимённые списки на столе в вашем кабинете, товарищ капитан. Отработали каждого секача и свиноматок тоже.

— Отлично работаете, товарищ Гомвуль, — похвалил Стас. — Получается, что Шмаль и другие блатные, всего лишь случайные свидетели.

— Мне нравится ход ваших мыслей, товарищ Зубов, — оскалился волк.

— Ты зачем приказал убить тигра? — не находила себе места Шалайя. — А если сыщики вычислят исполнителя? Как можно рисковать всем ради одного плохого парня? В полиции не дураки работают — пора бы запомнить. Зачем заказал тигра?.. отвечай, скотина!

В ответ Щерба лишь грозно сопел. Клыки вздрагивали, губы дрожали и совсем не от страха. Он злился, что на него орёт необычная, но всё-таки баба.

— Закрой пасть! — закипел отставной генерал. — Кто ты такая, чтобы мне указывать? Я боевой офицер! У меня награды!

— Ты болван, Щерба! — нависая над сидящим на стуле кабаном, не успокаивалась громадная дама. — На фронтах начались настоящие бои. Китайские наступают под Красноярском. На Дальнем Востоке фронт дрогнул. Ты понимаешь, что всю армию выведут из Якутска? Зачем ты устроил охоту на снайпера? Тигров завтра переведут на фронт и вопрос решён. Понимаешь?

Шалайя дело говорит. Через неделю в столице Страны Сибирь не останется верных князю частей. И, наоборот, в город потянутся эшелоны на переформирование. Потрёпанные, но верные делу восстания дивизии — прибудут за пополнением боевого духа. Сама судьба благоволит к бунтарям, а этот старый маразматик устроил показательную расправу в центре города и думает, что никто не догадается, кто стоит за убийством.

— Не переоценивай нашу полицию. Они никогда не найдут стрелка. А если допустить мысль, что исполнитель всё-таки попадётся в лапы спецслужб, то поверь дорогая, они не добьются от моего сына ничего.

— Ты послал застрелить тигра своего мальчика?.. маленького поросёнка Охрича? — свиноматка схватилась за сердце сразу двумя четырёхпалыми лапами.

— С ума сошла, что ли? У меня десяток сыновей — всех и не упомнишь. Придёт ведь такое в голову, чтобы я своего малыша…

У Шалайи отлегло, но ненадолго. Она присела рядом с генералом.

— Скажи честно, чем не угодил тебе тигр? Что решает одна смерть?

— Это личное, — немного успокоился старый вепрь. — К восстанию никого отношения не имеет. У меня клык на него. Давно! Этот снайпер расстрелял барона Дези. Ну, того, что командовал Читинским полком. Я такого не прощаю.

Шалайя прикоснулась к щетинистому рылу генерала. Нежно, насколько нежно может ласкать громадная свинья, погладила его.

— Так безвкусно… так примитивно… Я не узнаю своего маршала. Разве нельзя убить по-другому. Всегда можно обратиться к бандитам. Они возьмутся за любую работу, только плати.

— Я не дружу с мафией. Бандиты мне не союзники.

— Чем не устраивают тебя лихие парни? — изумилась Шалайя.

— Я боевой секач. Я честен и справедлив. Моя совесть чиста перед народом!

Женщина взяла кабана за клыки, словно за маленький штурвал большого судна.

— Ты говоришь о честности? Ты, кто всю свою жизнь не просыхает, как последняя свинья?

— На свои пью! — вскрикнул Щерба, но Шалайя не отставала.

— Сколько раз ты алкаш поганый садился пьяным за руль и скольких несчастных сбил на улицах города?

— У меня много денег. Полно! Я могу вылечить всех, кому не повезло…

— Я спрашиваю, скольких ты задавил, стервец? — Шалайя трясла кабанье рыло, словно аппарат, проглотивший монетку, но так и не выдавший оплаченную шоколадку.

— Мало… немного, — испугался генерал. — Всего троих. Это были солдаты… три молодых кабана. И только один из них скончался.

— Ниф-ниф??.. Наф-наф?.. — свиноматка чуть не свернула шею генералу.

— Нет, нет!.. это другие…

— Ах ты, свинья! Тебе не приходит на ум, что ты можешь задавить человека? А ещё хуже, человеческого ребёнка?! — продолжали трясти морду мускулистые лапы матери-героини. — Ах ты, калдырь плешивый… алканавт вонючий. О какой чести ты бормочешь, если сородичей давишь, как вшей окопных? Пьянчушка ты дряхлая, харя ты бородатая… а как насчёт справедливости? А если тебе отомстят, как тому тигру? Возьмут и зарежут?

Щерба закатил глаза, теряя сознание. Почему-то стало так стыдно, так стыдно; а ещё и страшно. Битая судьбой женщина абсолютно права. Он свинья! Он огромная, жадная, гадкая и плохо пахнущая свинья!

— Чего ты хочешь от меня? — завопил старый хряк. — Хватит мучить меня. Что тебе надо?

— Смотри в глаза, пьянь, — Шалайя засунула два толстых пальца в ноздри генерала, почти доставая до его обожжённого спиртом мозга. По лицу старого солдата текли слёзы, перемешенные с соплями. — Слушай внимательно. Если ты, пьяное рыло, ещё раз затеешь кого-нибудь убить и не скажешь об этом мне, я тебе глаза выдавлю, понял?

— Понял. Я понял! — умолял Щерба. — Отпусти меня только.

Шалайя вытащила из генеральского носа пальцы и вытерла слизь о бивень.

— Договоримся на берегу, — предупредила сильная женщина. — Без моего ведома ты ничего не делаешь. Сначала советуешься, потом отдаёшь приказ. Только в таком порядке и никак иначе. Запомнил?

Щерба любил ролевые игры. Сегодня случилась нереально крутая встреча. Боевой генерал не боялся медведей, если только совсем немножечко; но, когда дама схватила его за нос, а второй рукой за бубенчики, размером с гандбольный мячик — он понял, что наконец-то, нашёл, что так долго искал.

— Я всё запомнил. Сначала семейный совет, а затем приказ. Я понял, понял… — повторял Щерба, а по его глупой морде расплылась счастливая улыбка. Потому что старый хряк просто влюбился в Шалайю. Ещё бы — такая женщина!

После утреннего совещания князь Страны Москвы, Владимир третий находился в глубоком раздумье. Держава воевала с половиной мира. Москва вполне успешно расширялась на запад, север, юг и восток. Притязания Владимира подкреплялись старыми картами. Настолько древними, что хруст пожухлой бумаги жадно нашёптывал властелину дремучих лесов о мистической цели: осчастливить своей властью всю планету, чтобы вернуть людям, когда-то отравленное счастье.

Армия у Москвы огромная, сплочённая и боевитая. Солдаты смелые, дисциплинированные, готовые выполнить самый отчаянный приказ. Московские офицеры мотивированы щедрым пособием и привилегиями. Генералы верны княжеской воле и звались в армии ни как не иначе, как отцами-командирами. Мамки-роженицы плодились, словно они не свиньи, а болотные комары. И потому всего в стране было в достатке — и храбрых солдат, и продуктов питания, и животворящей сыворотки Вар-250.

Но князь Владимир столкнулся с занозистой проблемой. Некоторые территорий западнее Москвы не подчинялись государевой воле. Они торчали, как кость в горле: то погода мешала навести порядок, то порядок не коррелировался с погодой.

Две страны отчаянно сопротивлялись вторжению, но каждая по-своему. Если Страна Минск, не жалея своего живота, набитого ароматной конюшиной, сражалась на фронтах, используя дивизии гигантских зубров, то Страна Киев бесила девичьей капризностью и бесконечными революциями, с давних времён называемыми майданами. Владимир хотел отложить захват западных земель на неопределённый срок, но как не замечать откровенного врага, так и лезущего на рожон, страстно выпрашивающего, чтобы ему врезали дрыном по небритой морде. Что ни день, то новость: неприятельская, злонамеренно острая и оскорбительная.

Страна Минск опять провела военный парад на велосипедах с колясками, пообещав водрузить своё белое в красный горошек знамя с профилем зубра у древка, точно в Московском Кремле — прямо над резиденцией князя Владимира. А в Киеве снова сменилась власть. На смену вепрям, охраняющим краеведческие музеи, пришли кабаны-землепашцы — ну, якобы землепашцы, — и первым делом объявили войну Стране Москве, называя поход на восток мстительной местью за вековое воровство древесных жемчужин — то есть желудей или солнечных ягод, как называли их кабаны. Киевские секачи утверждали: что вырубка дубовых лесов, повлекла невиданную в истории гибель свинячьего племени, поскольку умирали семьями, и голод не щадил ни детей, ни взрослых. Было это правдой или нет — точно неизвестно, но, главное, верить и громко вопить об этом!