Попаданец Павлик Морозов (СИ) - Круковер Владимир Исаевич - Страница 2

Тем более, что намечался долгий поход в лес, да с ночевкой в шалаше: ягоды и грибов в этом году уродилось на славу и заплечные коробы братья приготовили с вечера.

— Все, побегу, — сказал Павел. — Мама рыжики посолит потом, никто так не умеет, как мама рыжики солить. Да и белые попадаются, а белый в городе за деньги покупают.

— Белый — царь-гриб, сказал Петька, его и в суп, и куда хочешь…

И Паша, напялив кепчонку, (в тридцатых годах неприлично было ходить без головного убора) рванул к дому, где ждал его младший брат Федор. А одиннадцатилетний Алексей оставался на хозяйстве, так наказала матушка еще вчера.

Ликвидатор Роман Шереметьев по кличке Скунс с детства был астеником. Он долго и мучительно пытался нарастить мышечную массу… плюнул на внешний атлетизм и стал развивать ловкость и реакцию Акробатика в ДЮСШ и настольный теннис способствовали этому. К десятому классу будущий Скунс имел юношеский Первый по акробатике и такой же по пинг-понгу. Если добавить к этому неплохой интеллект (к/м по шахматам и успехи в театральном кружке), то неплохой получался парень из тонкокостного и балованного единственного сына в семье важного партийного чиновника.

Впрочем, ничего удивительного — за плечами мальчика стояла череда аристократов: всегда сытых, образованных и уверенных в себе предков. Генетику, как говорится, не пропьешь — наследственность дала пацану хорошее здоровье, утонченные черты лица, длинные пальцы изящных кистей и шикарный, тренированный мозг хищника.

С высшим образованием тоже проблем не было — сына второго секретаря горкома КПСС приняли и с четверками, хотя для обычных студентов проходной бал требовал пятерок.

Конечно, у юного Шереметьеве были и мажорские выходки, успешно купированные могущественным отцом.

Был наезд на человека: на новеньком «Иж-50»(спортивном мотоцикле — советским потомком немецкого «DKW NZ-350»)сбил Роман старичка, да так удачно, что скончался бедолага не приходя в сознание. Прекрасная смерть, если философично, без долгого и мучительного увядания от старости и болезней. Как уж там папаня решал вопрос с близкими старикана — Романа не волновало: его волновало лишение на месяц права ездить на мотоцикле… Смерть чужого тоже была абстрактна, а распускать сопли по поводу умерщвления парень отучился еще тогда, когда отец его впервые взял на загонную охоту. Он тогда удачно застрелил из бескуркового «зауэра» косулю. И команда с номеров по обычаю угостила пацана парной печенкой, вынутой из разделанной жертвы. Печень была сырая, но теплая и вкусная с солью. Так что можно считать — свое профессиональное совершенствование будущий ликвидатор начал с 12 лет.

Были в юности и танцы голышом (девушкам разрешались чулки, парням — галстуки), которые в конечном итоге вылились в ГБешное расследование про стиляг. Расследование вел грузинчик-капитан — непременный участник папиных выездов на охоту.

Все было, но молодость свою парень расходовал экономно, не проматывал в одних гулянках. С одинаковым интересом играл на сцене школьного театра, выкладывался на акробатике… Ну а теннис и шахматы дались ему легко и просто, он сам и не заметил, как дорос до высоких разрядов в этих видах спорта.

Еще он любил и умел стрелять. Он поочередно поимел пневматическую винтовку и пистолет, мелкокалиберную, «зауэр» 16 калибра и папин парабеллум 9 калибра. Отец сам водил его в ГБешный тир, оборудованный и движущими мишенями, и электронными прибамбасами, приближающими тренировки к реальности. Там не было типичных для милиции наушников-глушителей, стрельба проводилась в естественных условиях. А учил Романа сам папахен, прошедший отличную подготовку на фронте в роли командира разведроты!

Надо сказать, что послевоенные работники партийных и прочих учреждений были настоящими патриотами. Это потом они выродились в чиновников и двоедушных плебеев. И среди них жемчужинами вспыхивали потомки дворян, перешедших на сторону большевиков после революции (как они говорили сами: «На сторону России») и не расстрелянных в бесчисленных чистках и отборах.

Так что стержень у Романа Был настоящий, добротный. А суровость отцовского воспитания смягчала мамина забота. Мама была обычным врачом терапевтом, которая после рождения сына работу бросила и переключилась сугубо на домашние хлопоты.

То, что рос и воспитывался мальчик в суровых условиях Сибири тоже сыграло в его пользу. Сибирские мальчишки с детства на ты с тайгой и сопутствием таежного быта — охотой, рыбалкой и собирательством. Хотя грибы и ягоды, черемша и дикий чеснок вроде как в ведомстве девчонок, мужской половине остаются кедровые орехи, золотой корень и чага.

Так что сибиряка не сравнить с бледным москвичом, выросшем в тенетах метрополитена и на угарных улицах среди машин на скверном бензине. Правда, после горбачевской диверсии машины и бензин стали европейского качества, но их количество прибавилось, что не принесло пользы московской ребятне…

Следует добавить, что Роман был третьим мальчиком в семье, поздним ребенком — родителя к старости хотели девочку. Холодная строгость отца была смешена и с разочарованием. Ну а мать навсегда отдала привязанность первенцу.

Так что в некоторой степени мальчик чувствовал себя брошенным, обделенным. Несколько ожесточил его к семье маленький эпизод из детства.

Когда утро — все заняты. Мама хлопочет на кухне, папа просматривает какие-то бумаги, а дедушка еще спит. У дедушки старческая бессонница, он все время это твердит, поэтому он утром спит.

Ромка полусонный стоит на балконе. Весна теплая, у второклассников занятия в школе уже начались, но Ромка все равно встает утром со всеми. Ему нравится эта дорожная суета, нравится сесть со всеми за стол, позавтракать. И особенно ему нравиться, что после завтрака он со спокойной совестью может вновь лечь в кровать и досмотреть утренние сны.

Странный звук слышится со стороны улицы. Будто очень большая лошадь цокает копытами по асфальту.

Ромка всматривается. Тополь еще не оброс летней широкой листвой, поэтому сквозь узенькие листики улица видна хорошо.

У Ромки начинает щекотать в животе, а горло пересыхает, как во время ангины. По улице идет павлин. Это огромный павлин, он легко достает головой до балкона второго этажа. Это он цокает, как лошадь, хотя переступает по асфальту лапами, а не копытами. Лапы у этого огромного павлина похожи на лапы страуса, только гораздо толще. И, если честно, это не совсем павлин. Во-первых, таких огромных павлинов не бывает. Во-вторых, этот павлин переливается роскошными цветами, как райская птица. Кроме того, он цокает страусиными ногами и гордо смотрит не по сторонам, а только вперед.

— Папа, иди сюда, — сдавленным голосом зовет Ромка.

— Ну что там у тебя? — отзывается папа. — Я занят, мне собираться надо.

— Дедушка! — отчаянно зовет Ромка.

Дедушка спит. Ему не до Ромки.

— Мама, а мама… — безнадежно зовет Ромка.

Мама на кухне, она просто не слышит.

Тогда Ромка с трудом отрывает глаза от павлина, который уже прошел мимо дома и удаляется вдоль по улице, ведущей к реке, бежит в комнату и хватает первого попавшегося — папу, тащит его на балкон.