Гребень Дяди Нэнси (СИ) - Фишер Саша - Страница 40

— Хорошо. Я вас впущу, — женщина отступила назад. — Но прежде чем вы войдете, поклянитесь в том, что никогда и никому не расскажете, что именно вы здесь увидите.

— Окей, не вопрос, — Прохор вздохнул с облегчением. Он думал, что речь пойдет о каком-нибудь обязательном недельном рабстве, подчинении вышестоящим и чем-то еще подобном.

— Произнесите полностью, пожалуйста, — женщина все еще очень серьезно смотрела Прохору в лицо.

— Я клянусь, что никогда и никому не расскажу о том, что увижу и услышу на территории госпиталя, — отчеканил Прохор. — Так нормально?

— Да, — она энергично кивнула, видимо для усиления эффекта. — Идите за мной.

Она повернулась к Прохору спиной и пошла по дорожке между кустами. Прохор вошел в калитку и закрыл дверь на задвижку. Звуки Рю-де-Бурбон на спиной сразу же смолкли.

Похоже, госпиталь был довольно обширным, правда состоял в основном из палаток и шатров, разбитых прямо среди деревьев. Капитальное здание было одно — приземистое, одноэтажное. Оно стояло на берегу заросшего ряской водоема, при взгляде на которых сразу же возникали мысли о крокодилах. Здесь было как будто жарче, чем на остальной Рю-де-Бурбон. Влажная такая тропическая жара. Как в джунглях какого-нибудь Вьетнама.

— Меня зовут Прохор, кстати, — Прохор смотрел на массивные бедра своей проводницы и думал, что до Йемайи ей, конечно, далеко, но, похоже, именно к ее формам эта серьезная дама отчаянно стремится. И еще понял, что она не лоа. Кажется, он уже научился их отличать, но объяснить даже самому себе чем именно они выделяются, не мог. Нельзя сказать, будто они обладали большей четкостью, здесь в ноктюрнете приходилось себе напоминать, что это игра, даже те, кого видишь мельком и краем глаза, выглядели живыми людьми. Но в том, что шагавшая перед ним женщина — не лоа, он готов был поклясться. Хоть и не понимал до конца, что они такое, эти самые лоа. Не те, которые из поддержки, как Эдна. А такие как Йемайя, Мадж или даже тот странный дядя Нэнси.

Женщина продолжала идти молча, с грацией худеющей самки бегемота. И направлялась она, судя по всему, не к капитальному зданию с множеством пристроек, а к одному из шатров. Она откинула полог и вошла. Прохор пожал плечами и последовал за ней. В нос ударил густой запах нечистот.

— Кто бы сомневался, — пробормотал Прохор, оглядываясь.

Земляной пол. Сколоченные из досок двухэтажные нары. Свободное пространство только вокруг центрального столба. На земляном полу — смазанное веве. Прохор как-то разглядывал изображения основных веве старших лоа, но пока не запомнил их все, так что опознать не смог.

— Здесь умирающие, мсье Прохор, — сказала так и не представившаяся дамочка. — Им уже ничем не помочь, можно только скрасить их последние часы и минуты беседой.

— За что вы так не любите этих людей? — Прохор закашлялся, чтобы не засмеяться. — Тактичность это не самая сильная моя черта.

— Тактичность им уже не нужна, — от ближайших нар поднялся высокий и тонкий мужчина в простой белой рубахе и шортах. Босой. На ухе закреплено массивное металлическое украшение. — Ты отмечен Маман Бриджит, а значит справишься.

Прохор почувствовал, что у него уже сводит скулы от серьезности момента. И от всей этой драматичной обреченности на лицах. Ролевой момент, да? Да лучше бы он ушел сразу же, как только сунул ребенка в руки этой Марты! Может она на самом деле не такая уж и вредная, а просто желала ему добра, чтобы он во всю эту историю не вляпался?

— И с кого мне положено начать? — обреченно спросил Прохор.

— С любого, кто попросит тебя о помощи, — толстые губы безымянной женщины скривились в презрительной улыбке. Тощий парень подошел к ней и приобнял за талию. Прохор вздохнул и медленно пошел вперед, мимо спящих, стонущих и мечущихся на мокрых простынях людей. Большая часть их были черные, но белые тоже попадались. Интересно, как они здесь оказались? Кому-то что, захотелось поиграть в смертельно больного?

— Воды… — простонал некто из темного угла. — Можно мне воды?…

Прохор покрутил головой в поисках каких-нибудь жидкостей. Кувшин и стаканы обнаружились на узком столике, сколоченном из досок. Старик приподнялся, опираясь на руки, жадно сделал несколько глотков и рухнул обратно на нары. Прохору показалось, что он уснул или потерял сознание. Или умер. Надо было искать другого жаждущего помощи. Прохор повернулся, чтобы отойти, но почувствовал, что тощие пальцы старика сжали его запястье.

— Постойте, мсье, — едва слышно прошептал он и потянул Прохора ближе к себе. — Здесь рядом с моей кроватью в стене прореха. Надсмотрщикам ее не видно. Сейчас они заняты, так что вы можете незаметно улизнуть.

— Почему вы решили, что мне надо отсюда сбежать? — прошептал Прохор, теперь разглядывая умирающего более внимательно. Его посеревшая кожа обтягивала череп как старый пергамент. Казалось, что в его высушенном теле не осталось ни капли крови. Но глаза… Глаза были странные. Один непроницаемо черный, второй мерцал в темноте как кругляш золотой монетки.

— Всем надо отсюда сбегать, — улыбка почти безгубого рта была жутковатой. — Да и пришел ты не затем, чтобы вести с умирающими душеспасительные беседы. Иди уже. А то может быть поздно!

Прохор тронул ветхую ткань стены. Она колыхнулась, и в складке действительно обнаружилась прореха. Не особо размышляя, Прохор пригнулся и выскользнул из шатра с умирающими.

Дырка в стене вела в очень удобное место в кустах. Оттуда Прохору открывался отличный обзор на почти весь «двор» госпиталя, а его самого скрывала густая листва. Всего шатров, кроме того, из которого только что выбрался Прохор, было шесть. Два ряда примерно одинаковых, по три штуки, и один, побольше, в стороне. На стене каждого шатра рядом с пологом входа красной краской нарисован знак. С наблюдательного пункта Прохора их было видно четыре — схематичная крыса, колба с пузырящейся жидкостью, огонь и цветок, похожий на лилию. Изображение цветка было на большом шатре. Что бы это значило? Символы разных недугов? Или наоборот лекарств? Крыса — чумной барак, колба — отделение токсикологии? А цветок? Для выздоравливающих? Интересно, а что за знак был на шатре для умирающих? Отсюда было не видно, а сразу Прохор не обратил внимания. Ладно. Надо вспомнить, для чего я на самом деле здесь.

Прохор выглянул стал пробираться по кустам, стараясь поменьше шуметь. С одной стороны, ему не хотелось привлечь внимание местных сотрудников, а с другой — выманить крокодилов из озера. Почему-то ему казалось, что крокодилы там непременно есть. И если они захотят подзакусить Прохором, то кусты их не остановят.

Капитальное здание выглядело так, будто его много раз достраивали. По всей видимости, началось оно с небольшого барака, потом к нему пристроили крыло, потом соединили крытой галереей с флигелем, потом решили, что с другой стороны есть свободное место и достроили еще немного, потом… В общем, этот франкенштейн среди бараков выглядел как здание очень сложной формы с несколькими входами и множеством разного размера окон. Впрочем, один из входов явно пользовался спросом чаще, чем остальные — в траве к его крыльцу была протоптана отчетливая и широкая тропинка. Двери — обычные деревянные. Никаких вывесок, знаков и объявлений.

«Кстати, а почему я вообще прячусь? — Прохор потер лоб и нахмурился. — С меня взяли обещание молчать, и только! Никаких других клятв, правил техники безопасности и должностных инструкций я не подписывал. Я все еще в ноктюрнете, а значит…»

Прохор решительно отодвинул ветки кустов и вышел на тропинку. Спешившая из одного шатра в другой темнокожая девушка в белом на секунду остановилась, посмотрела на Прохора с недоумением и продолжила свой путь как ни в чем не бывало. Прохор пожал плечами и решительно направился к двери. Той самой, популярной. Почему-то он решил, что ему нужно именно в это здание. Других знаков не было, значит придется руководствоваться интуицией.

Дверь была открылась с легким скрипом, и Прохор оказался в коридоре, стены которого сверху донизу были занавешены светлой тканью, так что дверей было не видно — только прямой коридор из плотной антимоскитки.