Безликие: первая охота (СИ) - Якубович Александр - Страница 13

Я уже было рванулся козырнуть, но вовремя вспомнил, что у меня из плеча трубки-то торчат, а сильно двигаться мне запретили… Но то, как дернулась моя правая рука от взгляда исправника — мужчины лет пятидесяти — не укрылось. Довольно хмыкнув, высокопоставленный сыщик заговорил:

— Курсант Кейн, вольно. Мы здесь с моим помощником, чтобы провести опрос на тему случившегося в вашем участке.

Слова исправника всколыхнули воспоминания. Когда я только очнулся, я старался не думать о случившемся, а позже как-то зацепился взглядом за красивую медсестру, а там мои мысли пошли по совершенно иному, понятному маршруту… Сейчас же мое сознание буквально столкнули в эту яму под названием «память».

— Что угодно знать его высокоблагородию? — спросил я.

— Отвечай на вопросы, курсант! — взбеленился Юнкер, который на фоне этих двух глыбин выглядел мелко и невзрачно.

Исправник только бросил на начальника участка короткий взгляд и тот заткнулся, будто нарвался на невидимую стену.

— Что именно помнишь о нападении на участок, курсант? — спросил помощник высокого чиновника.

Я замялся. Если скажу правду — навсегда запрут в дурке. Если буду врать — это разойдется с фактами, коих было преогромное количество. Что же мне делать? Одновременно врать и включать дурачка. И надеяться, что пронесет.

— Не смею помнить, ваше высокоблагородие, — медленно ответил я. — Все как в тумане. Помню, была какая-то стрельба, потом меня ударили чем-то в плечо, я побежал в кабинет, начал баррикадироваться… А дальше… Извините, не помню.

Все то время, что я бессвязно лепетал, будто был неразумным юнцом, коим и являлся в глазах высокого начальства — такой-то чин! — я молился о том, чтобы эта неловкая ложь прокатила, и все можно было бы свалить на травматическую потерю памяти.

— Понятненько… — протянул высший полицейский чин. — И что же, не скажете, почему дверь к вам в камеру ломали, да не выломали до конца?

— Не смею знать, ваше высокоблагородие. Я же крови много потерял… Помню, что в угол забился, да там и отключился… Вы не подумайте, я не трус, но ведь мне же табельное еще не положено, а что я могу один… — начал оправдываться я.

— Понятненько, понятненько… Значит, эта ваша окончательная версия? Ничего добавить не хотите, курсант Кейн?

— Никак нет, ваше высокоблагородие, — моментально ответил я.

Все это время секретарь, да и мои непосредственные начальники в лице ефрейтора и старшего офицера как-то нехорошо на меня пялились. Будто ожидали какого-то откровения, которое я им не дал.

Был еще ряд ничего не значащих вопросов, буквально на минуту, после чего исправник вместе с сопровождающими — в палате оказалось еще с пяток человек, которых я за блеском погон и сиянием мундиров высочайшего руководства даже не заметил — удалились в коридор, оставив меня один на один с невеселыми думами. Впрочем, уже из коридора я смог рассылать обрывки беседы:

— И вы посадили курсанта делать опись?! Вы хоть… там же ни одного замера верного! Вы о чем… — некоторые слова обрывались, съедаемые дистанцией, но кое-что разобрать все же удавалось, — да я вас обоих сгною… что значит районное, что значит бытовуха? Бытовуха, это когда тело есть, хоть одно! А у вас двое пропавших без вести и еще … трупов…

Голоса постепенно удалялись и я понял, что разнос моего начальства, да и районного тоже, длился уже не первый час. Видимо, господин исправник решил лично посетить госпиталь и убедиться, что выжил на самом деле один-единственный курсант, который в ту ночь вообще в участке не должен был находиться.

Я прикрыл глаза и откинулся на подушки. Твою-то… Что вообще произошло? Борясь с подкатывающей тошнотой, я стал вспоминать страшную ночь. Тварь с длинными руками и ногами, с лишними суставами, что нарушая все законы физики, ползала по потолку и стенам, скрежет длинных когтей по металлу, вонь обгоревшей плоти, когда я схватился перчаткой за лапу монстра…

Перчатка.

Этот странный кусок доспеха спас мне жизнь, но объяснить, что именно произошло в клетке, я не смогу, даже если мне к голове приставят ствол. Почему тварь так отреагировала на прикосновение? Я же видел, ее табельный револьвер не берет, а тут какое-то железо. Или перчатка была непростая? Может, ядом смазанная, специальным, противомонстрячим? Ага, уже. Тварь пришла на запах, я видел, как она вынюхивала мой кабинет, вынюхивала меня самого… Почему, от чего? И что забыла в той квартире перчатка? Такая вещица точно не могла принадлежать простому работяге, господину Аяну, нет. Ее принес с собой тот, второй, у которого был десятый размер обуви. Вот только даже хозяин такой удивительной вещи, от которой чудовища буквально начинают выть, не сумел справиться с этим длинноруким ужасом.

Внезапно до меня дошло, что ничего не кончилось. Тварь была просто ранена, а учитывая сколько ее черной крови мы нашли в квартире господина Наусса, то восстановление для нее — процесс очень быстрый. Я же просто вырвал ей лапу, которая превратилась в лужу черной жижи.

Сколько прошло от условного дебоша на квартире до нападения на участок? Две ночи? То есть за неполные трое суток этот монстр смог достаточно заживить свои раны, чтобы притащиться к нам в участок, поубивать дежурного и рядовых и чуть не отправить к праотцам и меня. Пришел на запах собственной крови? Или эта тварь искала что-то конкретное?

Если первое, то я в полной заднице. Я был вымазан этой черной жижей с головы до ног — из оторванной лапы нормально так брызнуло на меня — так что…

Мои тревоги чуть успокоились, когда я сумел выведать у медсестры, где же нахожусь. Это был не просто военный госпиталь — королевский госпиталь для тяжелораненых на службе, высоких чинов и дворян. Тут лечили или героев, или знатных, или тех, кто заглянул в глаза смерти. Очевидно, я относился к последним.

Кроме лучших врачей и хирургов, что должны быстро залатать мое плечо, меня обрадовало еще и местоположение сего элитного заведения — в северном районе города, аккурат за территорией столичного дворцового комплекса. Тварь за одну ночь добралась до участка от дома Наусса — там пешком идти было минут десять-пятнадцать. Значит, пробиралась подвалами, колодцами, возможно, крышами… Сейчас же я был в добрых трех километрах по прямой, а еще меня от участка отделяла достаточно широкая река Чиа и, собственно, дворцовый комплекс. Думаю, тут я в безопасности.

Последующие дни прошли относительно спокойно. Как и сказал доктор при первом осмотре, залатали меня за две с половиной недели. Дренаж убрали уже через три дня, рану окончательно зашили, виртуозно сведя края — все же работали тут профессионалы — а сам лечащий врач не переставал удивляться тому, как быстро заживает мое ранение.

— Удивительные результаты, молодой человек! Поднимите руку! Да, вот так! Отлично! Знаете, вот преимущество молодого тренированного организма. У тридцатилетнего на заживление ушло бы вдвое больше времени, да и подвижность плеча была бы под вопросом… Вы же отличный пациент!

Выслушивая похвалы лечащего врача, я только молча кивал. Я уже понял, что тут, в королевском госпитале, лучше рот вообще лишний раз не открывать, особенно мне.

Еще несколько раз приходили из королевского сыска, уже с официальными допросами. Но я насмерть стоял на своей версии с потерей памяти: вышел в коридор, получил удар чем-то в плечо, забежал в кабинет, забаррикадировался, больше ничего не помню… Так что в итоге от меня отстали, но, я думаю, лишь на время, и все это повторится когда меня выпишут.

Уже на вторую неделю мне разрешили подняться с постели и самому пройти к умывальнику. То, что я увидел, меня озадачило. Впрочем, это давало массу ответов на интересующие меня вопросы. Например, почему медсестры так на меня пялятся, когда видят в первый раз.

Я уже говорил, что мне семнадцать. И выгляжу я на семнадцать, может, на восемнадцать лет. Точнее, выглядел. У меня всегда были вполне обычные черты лица, с примесью северной крови — норма для наших времен — темно-каштановые волосы, карие глаза. Стригли нас в академии коротко, по уставу… Вот с прической проблемы и возникли. Первое, что мне бросилось в глаза — седина, которая появилась на висках, особенно много — на правом. Как мне потом сказала одна из санитарок, она такое видела только по молодости, когда наши ребята возвращались из миротворческих миссий, проводимых в горах Клерии. Но там бойцы проходили через ад партизанской войны с горцами, а я же обзавелся сединой за одну ночь.