Контратака - Дрейк Дэвид Аллен - Страница 32
- Предыдущая
- 32/79
- Следующая
В поэме этот метод сработал, но повторить результат Поющий так и не смог.
Как только Поющий позволял, я садился за компьютер. Это было трудной задачей — обладая столь скудной информацией, попытаться отыскать нужную последовательность. Он следил за моими попытками, но почти не комментировал их.
Во время перерывов, когда мы прохаживались туда-сюда вдоль боевого корабля Тостига, чтобы дать отдых усталым глазам, я просил Поющего пересказать мне древние легенды. Он не видел в этом никакого вреда. Что, казалось, можно было извлечь из этих старых историй? А быть может, он пытался обратить меня в свою собственную веру — в Ортодоксальный Халианский Информационализм.
В древности, рассказывал Поющий, в докосмические времена — насколько я уяснил, это было около четырехсот лет тому назад — Народ (халиане) представлял собой обыкновенных дикарей и делился на многочисленные племена и кланы, которые постоянно воевали друг с другом Потом откуда-то со звезд пришли Первые Другие, дали воинам оружие, а лучшим предводителям — космические корабли и послали их в этот поход искать свою судьбу, добычу, славу и смерть. И поручили Гильдии Поэтов записывать славные дела расы халиан в форме Саг.
Эти сведения были крайне любопытны. Так значит, какая-то неизвестная раса вмешалась в дела халиан, вооружила их и отправила нападать на корабли Федераций. Кто же дал Халии эти корабли? Командование Флота должно было узнать и об этом — как только я смогу добраться и рассказать им о своих открытиях.
Спустя несколько дней я понял, что близок к тому, чтобы заставить корабельный компьютер считать Диск Целей. И все же что-то было не так. Мне уже начало казаться, что в машину встроен какой-то дефект, нечто препятствующее самым разумным действиям, самым удачным находкам.
Но однажды, вернувшись с одинокой прогулки раньше чем ожидал, я увидел Поющего о Далеком Доме, который сосредоточенно работал за клавиатурой.
С удивлением я следил за его манипуляциями. С необычайным для представителя нетехнологической расы искусством, он, подобно Пенелопе, распускающей по ночам все, что она соткала за предыдущий день, стирал всю вложенную мной информацию.
— Ты пытаешься испортить программу! — закричал я.
Его губы скривились в высокомерной усмешке, но он ничего не ответил.
— Ты не хочешь, чтобы этот корабль работал! Ты хочешь, чтобы Тостиг и его люди остались здесь и погибли!
— Удивляюсь, как ты не заметил этого раньше, — ответил Поющий.
— Тостигу будет интересно услышать об этом! — крикнул я и схватился за лом. — Не пытайся остановить меня, проклятый предатель или я проломлю тебе башку!
К тому времени, что было, вероятно, неизбежно, я уже отождествлял себя с Халией.
— Прежде чем убить меня, — спокойно сказал Поющий, — не желаешь ли ты послушать, почему я это сделал?
Вероятно, мне надо было пойти прямо к Тостигу. Если бы я так и сделал, все могло бы сложиться совсем иначе. Но я медлил. Жители Пердидо всегда отличались любопытством.
— И почему же ты сделал это? — спросил я.
Он улыбнулся и все так же спокойно спросил:
— Скажи мне, человек, знаешь ли ты, что требуется для того, чтобы написать халианские Саги?
Я отложил лом и сел. Он поймал меня на крючок.
— Расскажи, — сказал я.
Саги, — начал Поющий, — это душа нашего народа. Все великие Саги содержат некоторые общие элементы. В них есть героическая фигура, такая, как, например, Тостиг. Наличествует безвыходная ситуация, вроде нашего пребывания на Цели, предательство со стороны некой доверенной ключевой фигуры и геройская гибель предводителя и его людей. Тостиг — подходящая фигура для создания величайшей из Саг. Для того чтобы сочинить ее, я употребил все свое искусство, перечислил в прекрасных стихах все его великие триумфы — бойню на Орлиной Станции, опустошение Звездного Перевала, нападение среди белого дня на Алголь — 4. Во всей истории Халии не было более великого героя. Не хватает только достойного завершения.
— Например? — спросил я.
— Возможен только один вариант. Барон Тостиг должен принять последнюю и обреченную на неудачу битву и погибнуть здесь, на месте величайшей космической битвы в истории Халии, здесь на Цели.
— Но, может быть, это совсем не то, чего хочет сам Тостиг? — заметил я.
— Желания Барона не имеют никакого значения. Важно то, чтобы его Сага получила достойное окончание и пелась впоследствии для поддержания духа всех остальных.
— Но я не вижу, каким образом можно будет сохранить твою Сагу, — сказал я, — если ты будешь с Бароном Тостигом, обреченным на славу и смерть.
— Это уже моя проблема, — ответил Поющий. — Без сомнения, я, как и все великие барды, каким-либо образом разрешу ее. Если мне даже придется умереть до того, как будут готовы последние строфы, я сумею передать копию в Гильдию Поэтов. Финальные строки должны будут дописать за меня другие.
— Что-то мне это не нравится, — сказал я.
— Это потому, что у тебя нет склонности к поэзии. Но ты достаточно умен, чтобы понять, в чем твоя выгода.
— Полагаю, у тебя имеется какой-нибудь совет на этот счет, — сказал я.
— Разумеется, имеется. Верность своей расе должна заставлять тебя желать, чтобы Барон Тостиг никогда не покинул этого места.
Слова Поющего звучали довольно ядовито, но в них крылся определенный смысл. Я понимал, что Тостиг был редкостным представителем своей расы. Такие попадаются один на миллион, он гораздо умнее и гибче, чем большинство его сородичей.
— Что меня удивляет, — сказала Поющему, — так это почему такой халианин, как Тостиг, не командует гораздо большим количеством воинов?
— Это не в нашем духе, мы не любим сотрудничать. Потому-то у нас и нет больших кораблей. Хороший лидер может удержать двадцать, пятьдесят, даже сто человек. Но когда дело доходит до дредноутов с командой в две тысячи человек, это превышает наши возможности. Да и Другие тоже не стали подталкивать нас к объединению кланов под руководством способных руководителей. Они хотели, чтобы мы оставались такими, какие мы есть, грозными, но не слишком сильными.
— Кажется, они не дураки, эти Другие, — сказал я. — С какой, ты говоришь, они планеты?
— Я скорее умер бы, чем рассказал тебе что-нибудь важное о Других, но, к счастью, избавлен от такой необходимости, потому что сам ничего о них не знаю. Но скажи мне, человек, разве здесь наши цели не совпадают? Тебе нужна материальная победа, мне духовная. Если Тостиг примет здесь свою последнюю битву и умрет, мы оба окажемся в выигрыше.
— Но это также может ускорить мою смерть.
Он отрицательно покачал головой.
— Я лично даю тебе клятву Мастера Поэта, что позабочусь о том, чтобы ты смог целым и невредимым вернуться к своим друзьям. И ты покроешь себя славой, вместо стыда за то, что дал Тостигу убежать.
— Но я дал Тостигу слово, — сказал я.
— Ты дал его скорее под давлением чем по собственной воле. В данных обстоятельствах это нельзя рассматривать как обязательство.
— Когда я даю слово, — возразил я, — то рассматриваю это как обязательство.
— Сейчас ты рассуждаешь, как глупый халианский наемник. Разве ты не заинтересован в том, чтобы способствовать интересам своей расы? Или ты такой же романтик, как и Тостиг?
— Я не знаю, черт побери, что мне делать! — раздраженно воскликнул я. — Тостиг мне нравится!
— А я, его бард и компаньон по всем знаменитым битвам, я люблю его, как самого себя. Если ты ему такой же друг, как и враг, то неужели откажешь в так необходимом Тостигу великом конце?
— Ты все понял неправильно, — сказал я ему. — Барон хочет убраться отсюда. Он сам сказал мне о своем стремлении поискать славы и денег в других местах, при более благоприятных обстоятельствах.
— О, он любит изобразить, что очень рационален и боится смерти, — сказал Поющий. — Этот недостаток он приобрел в Лондонском Зоопарке. Но у него сердце истинного халианина, и он с радостью примет геройскую смерть, хочется ему этого или нет. Этот мотив время от времени повторяется в старых Сагах. Герой стремится избежать своего предназначения, но его лучший друг предает его, и герой все-таки встречает свою судьбу.
- Предыдущая
- 32/79
- Следующая
