Любовница твоего мужа (СИ) - Суботина Татия - Страница 18

Отведенные три минуты закончились. Зал рукоплескал.

Перед глазами летали назойливые красные, черные и белые мушки. В ушах гудела кровь.

Хорьков гордо улыбался. Он любил приглашать на экзамены зрителей, чтобы мотивировать танцоров публикой и вниманием. Меня хватило на поклон. И чтобы дойти до раздевалки.

— Ну ты дала, мать, — восхищенно подскочила Васька. — Это было…

Что она дальше говорила, я уже не слышала. Осела по стеночке на пол. А между нами с подругой вдруг опустилось какое-то темное непробиваемое стекло… Мое тело отказало. И пришла боль. Та, которую я никогда в жизни еще не испытывала.

— Рита!

— Проснулась, спящая красавица? — хмыкнул Васнецов, заставив меня скривиться.

Не его лицо мне хотелось бы увидеть первым, как открою глаза.

— Я в больнице, — не спрашивала, а скорее утверждала я.

— Ты смотри, а с соображалкой на самом деле все в порядке, а я уже, признаться, решил иначе.

На этот спич вестись я не стала, лишь глаза закатила.

— Что со мной?

— Допрыгалась, стрекоза, — поджал губы врач, и от его слов ледяной огонь заструился по моим венам.

— Совсем? — уточнила, едва ворочая языком. Не страх, а самый настоящий ужас сковал меня по рукам и ногам. — Инвалидность?

Роман взял паузу. За это время я успела увидеть себя прикованной к кровати, немощной, никому не нужной и решить, что лучше никак, чем так. Если случился именно такой исход, то…

— Нет, на половинку, — фыркнул он.

— Как это? — растерялась я.

— Стоило бы тебя напугать в отместку за глупость и самонадеянность, но не буду. Пляши, дурочка, судьба любит отчаянных и блаженных.

— В смысле? — затаила дыхание я.

— Не знаю, кого ты там наверху подкупила, Рита, родилась ли в рубашке или удостоилась обыкновенного чуда — а я до мозга костей прагматик и вообще не верю в чудеса, — но обошлась малой кровью, — сказал Васнецов. — Пока ты в отключке была, я настоял на обследовании, нет у тебя перелома, просто трещина. Процесс заживления идет хорошо. Поправочка: шел. Пока ты не решила покрутить задницей на сцене.

— Но эта боль…

— Нерв у тебя зажало, вот и скрючило, — объяснил Роман. — Блокаду сделали, всадил тебе лично, очень бережно и нежно — цени.

— Спасибо.

— Сейчас уже болевых ощущений точно не должно быть. Нет же?

— Нет, — подтвердила я, прислушиваясь к себе. — Но я не чувствую ног и рук…

— Это отходняк у тебя такой и фантазия богатая, — фыркнул Васнецов. — Творческая личность и прочее бла-бла-бла. А ну, давай, пошевели пальчиками.

Мужчина подвернул простыню, я напряглась…

— Симпатичные красные ноготки, — прокомментировал врач, а потом взял и пощекотал меня по внутреннему своду стопы. Отчего почти схлопотал в челюсть, едва успел отшатнуться и избежать удара. — Вот и верь после этого в благодарность пациентов, я ее от боли спасал, в себя приводил, а она меня к стоматологу отправить решила. Меткие стройные ножки.

— Простите, — сконфузилась я. — Значит, мне можно идти?

— Можно, — подтвердил мужчина. — Даже на своих двух.

А стоило мне пошевелиться, как положил ладонь на плечо и придавил к койке.

— Шустрая какая! Не сегодня. Переночуешь здесь, витаминки тебе поколем, противовоспалительные, перестрахуемся и понаблюдаем. Я как раз дежурю, так и быть, снизойду до блаженной танцовщицы.

— Но…

— Давай без но, девочка, твое везение тоже не может быть бесконечным. Попробовала, каково это, когда тело перестает быть твоим? Надеюсь, мозги на место встали уже?

— Встали, — буркнула я. — А вы всегда такой хам или только со мной?

— Всегда, не обольщайся, — отчего-то развеселился Роман. — Ну раз встали, то перестанешь бежать от лечения как черт от ладана?

— На вытяжку не лягу.

— Можно подумать, я тебя туда за волосы тянуть буду, — сгримасничал Васнецов. — Не нужна она тебе, обойдемся. Но вот от комплексного лечения и полноценной реабилитации не отвертишься. И от танцулек своих придется отказаться.

— Как отказаться? — молнией прошило от макушки до пяточек меня.

— Временно. На полгода или даже на год. Посмотрим, как дело пойдет.

— Но… — Я закусила нижнюю губу едва ли не до крови.

— У тебя уже нестабильность L5-L4 позвонков нарисовалась, доведешь организм — и в следующий раз зажатием нервов не отделаешься. Телу просто необходимо время для полноценного отдыха. И если ты этого не понимаешь… — раздухарился он.

— Понимаю, — погасила его пыл. Очень сложно было принять собственную неправоту, но пришлось. — И сделаю все возможное, чтобы вернуться в танцевальный строй. Здоровой.

— Я даже и не сомневаюсь, что у тебя это получится, — подарил мне кривую усмешку Васнецов.

— Благодаря силе воли?

— Скорее ослиному упрямству, что в данных обстоятельствах даже плюс.

Не успела я выдохнуть после ухода врача, как в палату ворвались взбешенный Хорьков и бледная Васька.

— Значит, ничего серьезного? Сущая ерунда, да, Селезнева? — начал преподаватель с претензий.

— Александр Антонович…

Судя по выражению его лица, Хорек успел все узнать в мельчайших подробностях.

— Мне пришлось ему рассказать, — проблеяла Рогова, заламывая руки. — Прости…

— Конечно, пришлось, — поджал губы мужчина. — Не каждый день у меня выпускницу скорая катает. Еще и когда проверочная комиссия на кафедре.

— Александр Антонович, — взмолилась я.

— В общем, так, Селезнева, отдыхай, выздоравливай, занимайся собой, а в танцы больше не лезь. Диплом ты получишь, но в театр ко мне дорогу забудь.

— Но… — Зрение стало расплываться от слез.

Васька побледнела еще сильнее, хотя куда уж…

— Все знали, кому я пророчил это вакантное место, но, видимо, поставил не на ту лошадку. Подставила ты меня, Селезнева.

— Александр Антонович, простите, — взмолилась я. — Мне очень…

— Мне тоже, — поджал губы Хорьков. — Думаешь, не видел я танцоров, что выходили на сцену поломанными? Насмотрелся уже. Фанатики своего дела. Да и я сам такой, после аварии, едва ногу по кускам собрали, сразу начал тренировки. Не успел гипс снять, а уже премьеру дал. Но…

Я четко осознавала, что вот теперь это начало конца.

— Александр…

Он не дал мне договорить, рубанул ребром ладони воздух.

— А вот вранье я ненавижу. Да и не нужна мне тень самого себя в коллективе. Прощай, Рита. Надеюсь, ты найдешь себя в другом деле. В танцах тебе не место.

— Пожалуйста! — уже не стала сдерживать слез я.

— Сейчас ты не поймешь, но, может, позже… Ради тебя же это.

— Кислород мне перекроете? Из профессии вышвырнете? И это ради меня же? — раскричалась я.

— Настоящие таланты ярко горят, Рита, — сказал Хорьков. — Только они почти никогда не доживают до старости.

И он ушел. А я разрыдалась.

— Рита… — позвала меня Васька. — Ты это…

— Уйди! — взрычала на нее. — Видеть тебя не могу!

— Рит, — отшатнулась Рогова.

— Предательница!

— Я, конечно, понимаю, что ты расстроена, — начала было оправдываться Васька, только вот у меня красная пелена стояла перед глазами и совершенно не хотелось кого-то слушать.

— Ты не понимаешь! — пуще прежнего раскричалась я. — Просила же тебя никому не говорить. Как человека, как подругу просила. Я тебе доверяла, а ты…

— Да не могла я иначе, — всплеснула руками Рогова. — Тебе помощь нужна была. Срочно! Я испугалась. Как бы я скрыла от Хорька скорую? Шумиха на весь универ поднялась.

— К черту скорую! К черту Хорька! И тебя к черту!

— Рита…

— Ты мне жизнь испортила! Все рухнуло!

Рогова расплакалась, а я все наносила новые и новые хлесткие удары словами. Не могла остановиться. Вся эта боль требовала выхода, и Васька сработала буфером. Потом вбежала медсестра, что-то мне вколола, и мир расплылся в дымке забытья.

Утром ничего не изменилось.

Я была спокойнее, да, только все помнила. И как жизнь рухнула, и как поссорилась с единственной близкой подругой… А глаза Васьки, в которых стояли слезы, так и вовсе преследовали. Мне бы поплакаться маме, но ту дверь я тоже захлопнула. Сама.