Добро пожаловать на Пангею! (СИ) - Риддер Аристарх - Страница 42

— Честно сказать мэтррр, я и сам не знаю, что мы сейчас увидим, могу только догадываться.

Открыв дверь все трое зашли в камеру. Кат Гюнтера хорошо постарался и взору орков и мага открылось зрелище, ничем не напоминавшее самую красивую женщину Остейзии.

Перед ними лежало изломанное, еле дышащее тело. Кнут палача содрал плоть со спину несчастной до самых костей, а на месте рук были жалкие обрубки.

— Вот, Ваше Величество, как вы и велели. Всё в точности исполнил, да. Извольте полюбопытствовать, — от ката несло дешёвым пойлом, потом и кровью. При этом, на губах палача играла улыбка, определённо, приказ Урога совпал с его желаниями.

— Я вижу, деррржи, — сказал Урог и кинул довольному палачу увесистый кошелёк с серебром. Затем король орков обратился к своему сыну:

— Как видишь, Дурррзог, я отомстил за тебя.

— Да, вижу, спасибо, отец.

— Вот ваша рррабыня, мэтррр, живая и вполне целая, — хохотнул Урог, — что скажете?

— Я скажу, что ожидал увидеть нечто совсем иное, — ответил Огастус, — впрочем, ничего не поправимого с ней не сделали, меня всё устраивает.

— Ели не секрррет, что вы собиррраетесь с ней делать?

— Никакго секрета нет, я подарю её моему господину, эмиру Хейдару, владыке славного города Бера, что в Зорристане.

— Даже так, интеррресно! И вы подарррите эмиррру этот кусок мяса?

— Нет, конечно! Сначала я восстановлю её, так же как восстановили вашего сына.

— Ну, воля ваша. И когда вы отпррравитесь в Зоррристан?

— Прямо сейчас, — сказал Огастус. — Эмир запрещает телепортироваться бесконтрольно. Поэтому, я сначала перемещусь в Беру, возьму там повозку и довезу её до своей башни. Ну а потом, подарю её.

Сказав это, Огастус подошёл к еле дышащему телу, положил одну руку на Кору и произнёс заклинание. Спустя секунду и он и его рабыня исчезли в вспышке чёрного пламени.

Орки пожали плечами и отправились к своим, спустя два часа воины Волчьих островов и их извечные противники с Железных островов покинули Аласкиви и направились в Понтус. Осоловевшие от крови и насилия, с большим обозом награбленного, они двигались медленно по разоренной стране и через три недели покинули ее, отправившись домой.

В тоже время, когда головные отряды наёмников покидали Аласкиви, в большом тронном Синего дворца новый король принимал имперского нунция и прибывшую из столицы империи делегацию. Настало время отдавать долги.

Третье июля 122 года, окрестности Аласкиви, Гракхово поле. Сразу после финальной схватки большого турнира.

Граф Николас был вне себя от ярости. Еще бы! Только что его, как последнего пентюха выбил этот старикашка, герцог Гюнтер! И это на глазах у тысяч зрителей и, самое главное, королевы! Что еще хуже, этот жалкий герцог отказался принимать выкуп за доспехи Торстейна! Человек, который брал деньги с каждого поверженного врага, требует доспехи. И ладно, если бы это были обычные турнирные доспехи. Но нет, доспехи Торстейна были подарены покойному королю самим императором! А ему, Николасу, их подарила королева! Обида жгла сердце Николаса, молодой граф буквально клокотал от злости и не находил себе места пока Бабетта объявляла герцога Гюнтера победителем турнира.

— Какое несчастье, дорогой граф, — услышал Николас голос позади себя. Он развернулся и увидел имперского нунция Игнатия.

— Ну что вы, Ваше Превосходительство. Я остался вторым, такое бывает. Герцог оказался более искусным рыцарем, чем я.

— Прошу прощения, Николас, вы меня не правильно поняли. Я имел ввиду, несчастье, что герцог Гюнтер потребовал доспехи короля Торстейна. Кто бы мог подумать, что столь драгоценная реликвия королевского дома Остейзии покинет страну столь нелепым образом!

— Прошу вас, не сыпьте мне соль на рану, я сгораю от стыда из-за этого.

— Еще раз прошу меня простить, дорогой граф. И примите мои искренние соболезнования, — сказал Игнатий и с легким поклоном отошёл от графа, удалившись от Николаса на пару шагов он сунул руку в карман и дотронулся до ритмично вибрировавшего амулета.

***

Второе июля 122 года. Вечер перед последним днем турнира. Гракхово поле, палатка герцога Гюнтера.

Воздав хвалу богам и попросив у них даровать ему победу завтра, Гюнтер собирался отойти ко сну. Внезапно он услышал стук, кто-то настойчиво барабанил по щиту с его гербом, повешенному рядом с пологом палатки.

— Войдите, — крикнул Гюнтер. Полог откинулся и в палатку вошёл человек, которого Гюнтер меньше всего ожидал увидеть.

— Доброй ночи, Ваша Светлость.

— И вам доброй ночи, Ваше Превосходительство, — вежливо ответил герцог и жестом предложил войти, — проходите, садитесь.

— Спасибо, — ответил Игнатий и, окинув взглядом скромное убранство палатки сел на складное кресло.

— Чему обязан?

— Я зашёл выразить вам свое восхищение и пожелать удачи завтра.

— И всё? — удивился Гюнтер.

— На самом деле, нет. У меня к вам деловое предложение, Ваша Светлость.

— Слушаю Вас, Ваше Превосходительство.

— Я хочу заказать вам одну вещь. Доспехи Торстейна.

— Хммм, очень неожиданно. Не буду спрашивать, зачем они вам нужны, это ваше дело. Сколько вы за них дадите?

— Рад, что я не ошибся. В вас сразу видно делового человека. Я готов поменять сталь на серебро, вес на вес.

— То есть, вы заплатите за доспехи столько серебра, сколько они весят?

— Совершенно верно. И что еще важнее, я буду у вас в долгу, герцог. Ваш Хикори, вы уж простите, в крайне стёсненных обстоятельствах. А мой голос и голос Империи многое значит в Вольных Манорах, вам ли не знать. Думаю, моя благодарность стоит намного больше чем то серебро, которое вы получите от Николаса за эти доспехи. Тем более что серебро вы получите и от меня тоже. Ну и конечно, вы в курсе моих отношений с братьями Фуггерами.

— Да, вы правы. В последнее время, в Манорах ничего не делается без Империи и фуггеровского банка. Думаю, мы договорились.

— Рад это слышать, Ваша Светлость. Еще раз желаю удачи завтра, — сказал Игнатий и вышел.

***

Третье июля 122 года. Большой пиршественный зал Синего дворца, торжественный приём в честь окончания турнира.

Королева Бабетта молча смотрела как её возлюбленный всё больше распаляясь, практически кричал на герцога Гюнтера. Да что там, кричал на герцога Гюнтера. Не стесняясь в выражениях молодой граф, прямо обвинял своего недавнего противника в алчности и торгашестве.

Всё это было недостойно нобиля, но молодая женщина, ослеплённая любовью, не видела что граф Николас ведёт себя недостойно. Наоборот, она была всецело на стороне своего возлюбленного. Чаша её гнева была практически полна, нужно было всего несколько капель.

— Ваше Величество, простите за наглость, но позвольте спросить, — услышала она голос сбоку от себя.

— Я слушаю вас, Ваше Превосходительство.

— Что вы знаете о Хикори и его владетеле?

— Как сказала мне моя фрейлина, — с этими словами Бабетта посмотрела на Корнелию, — Хикори это нищее герцогство в Вольных Манорах. И я думаю, что у его хозяина нет ни силы, ни влияния.

— Отдаю должное Вашей фрейлине, Ваше Величество. Спасибо, разрешите удалиться, — Бабетта кивнула и Игнатий отошёл от неё, сунув руку в карман, он дотронулся до дрожащего амулёта и направился к выходу из зала.

Уже на выходе из зала Игнатий, с удовлетворением, слышал слова Бабетты. Когда мимо буквально промчался пожилой герцог, улыбка заиграла на тонких губах имперского нунция.

***

Четвертое июля 122 года. Два часа ночи. Остейзия. Королевский тракт на Глор. Постоялый двор "Весёлая вдовушка".

Однорукий старик, владелец постоялого двора пересчитал монеты полученные от очередного постояльца и тихо пробормотал себе под нос:

— Да чтоб тебя, очередной скупердяй! А еще блахородный! Откуда только такие берутся! Этак, я еще лет пять буду копить деньги для этих кровопийц из храма Растуса Великого. Эх, была бы жива моя Фирка!