Цена зла (ЛП) - Александер Оливия - Страница 10

Когда мы выходим в коридор, нас встречает громкий стук. Я чувствую, как кто-то тянет меня за руку, и оглядываюсь через плечо. Она остановилась как вкопанная.

— Какие-то проблемы, Дикая кошка? — я слышал, как Ди называла ее Стефани. Я сомневаюсь, что это ее настоящее имя, но это не имеет значения. Мы не будем узнавать друг друга, и это не гребаное свидание.

— Что это такое? — ее голос дрожит, когда она пытается высвободить руку. Ее взгляд прикован к комнате напротив, откуда доносится звук. Это личная переговорная комната Бандитов.

Звук становится громче, быстрее.

Я смеюсь. Неужели она действительно не знает?

Ничего не говоря, я ухмыляюсь и жду, пока она поймет это.

Пип стонет, и страстный крик Моники разносится по всему залу.

Глаза Стефани, или как там ее зовут, расширяются, а щеки заливает восхитительный румянец. Это зрелище заставляет меня воображать все то, что я сделаю с ней, чтобы заставить ее покраснеть.

— О Господи, — бормочет она, все понимая.

Я прижимаю ее к себе, схватив сзади за шею. Я мог бы сломать ее, как веточку.

— Тебе лучше привыкнуть к таким вещам. Мы не стесняемся трахать наших женщин.

Ее лицо становится еще краснее. Черт, я собираюсь сожрать ее.

Она толкает меня в грудь, отчаянно пытаясь вырваться. Мне похуй на нее. Теперь она моя.

Я прижимаю ее к себе, скользя ладонью по ее щеке, обводя пальцами ее губы. Она пытается отвернуться, но я не отпускаю ее, и она сдается. Беспомощность наполняет ее глаза. Она смотрит куда угодно, только не на меня.

Время от времени ребята поглядывают то на нее, то на меня. Они все задают один и тот же безмолвный вопрос. Я поймал ее, поймал в ловушку, но что теперь?

Я не знаю, и это меня бесит. Я не импульсивный человек. И все же я привел ее сюда чисто импульсивно.

Нужно подумать о том, куда я собираюсь ее отвести, но сначала она должна понять, что к чему.

— Давай кое-что проясним, — говорю я ей, сжимая ее волосы в кулаке. — Ты не отходишь от меня и не разговариваешь ни с кем за пределами МК без разрешения. Попытайся сбежать или скажи хоть слово кому-нибудь, и я убью тебя. Понятно?

Ее глаза впиваются в мои, и вся краска покидает ее лицо. Ее горло напряженно работает.

— Я поняла, — бормочет она.

Неприязнь ко мне сочится из каждого слова.

— Хорошо. Ты не глупая воровка. Так ты будешь в безопасности.

Мы подходим к задней двери, и они оба все еще пытаются открыть ее. Снова стук, снова стоны и еще один крик девушки Пипа.

Страйкер хихикает. Чёрт, иногда он такой десятилетний мальчик.

Рядом со мной Арсон одаривает меня широкой улыбкой и шевелит бровями.

Я качаю головой.

— Это ты сказал ему, чтобы он пошел трахаться со своей девушкой, — напоминает мне Арсон.

Он прав, я так и сделал, но это не значит, что я буду стоять и ждать, пока похотливый проспект кончит, когда нам нужно уходить.

— Малыш! — я реву, зная, что испорчу ему настроение. — Шевели задницей!

Раздается звяканье ремня и приглушенные голоса Пипа и Моники, прежде чем он выходит в коридор с дурацкой улыбкой на лице. За ним следует краснолицая Моника, поправляющая помятую юбку.

— Привет, Спайди. — Она машет мне рукой. Затем она бросает на Стефани ледяной взгляд.

Я киваю и смотрю на Стефани. Она отводит глаза от Моники, на ее лице играет вина.

— Я останусь с Моникой, хорошо, ребята? — спрашивает Пип. — Увидимся позже в клубе.

— Нет. — Я толкаю дверь и выхожу, таща за собой маленькую воровку за запястье. — Вечеринка по случаю дня рождения Дизеля продолжается уже несколько часов. Ты должен быть там, проспект.

Снаружи Стефани поворачивает голову и смотрит на улицу в конце переулка. Ищет способ выбраться из этого.

Но я замечаю, что ее лицо бледное от страха, и что-то подсказывает мне, что это не из-за меня. В любом случае, она выглядит на грани бегства. Я крепче прижимаю ее к себе и отодвигаю жилет в сторону, чтобы она увидела пистолет у меня на поясе.

Она расслабляется в моих объятиях. От страха или поражения?

Пип пожимает плечами и целует Монику долгим влажным поцелуем. Они слишком долго держатся за руки, прежде чем Пип присоединяется к нам снаружи.

Моника придерживает открытую дверь. — Повеселись, липкие пальчики, — говорит она Стефани с широкой мстительной улыбкой.

Я фыркаю.

Стефани сжимает губы и наклоняет голову, словно принимая пощечину. Печаль, исходящая от нее, ощутима, и она умиротворяет богов МК, которые приказывают мне восстановить честь Бандитов.

Пока это их успокаивает, но они чертовски голодные, жадные боги, которым нужны постоянные источники боли. Я буду тем, кто даст им эту пищу.

— Моника, собери ее одежду, — говорю я ей.

Она выглядит раздраженной, вероятно, из-за того, что ей приходится делать что-то полезное для женщины, которая пыталась украсть ее ночную зарплату, но она исчезает внутри. Она достаточно давно работает в клубе и знает, что не стоит испытывать судьбу с таким парнем, как я.

Меня удивляет, что женщины могут быть такими же жестокими, как и мужчины. Иногда даже злее. В клубе мужчины выполняют боевую и грязную работу, когда имеют дело с другими клубами, людьми, чьи отношения нуждаются в корректировке. Но разозлите любую из клубных девушек или старушек, и с ними так же опасно пересекаться. Мужчины просто более прямолинейны в этом вопросе.

Через минуту Моника возвращается с сумкой Стефани. Стефани тянется за ней, но я выхватываю ее прежде, чем она успевает схватить.

— Можно мне переодеться, пожалуйста? — она дергает себя сзади за юбку.

— Нет. — Я смотрю на ее каблуки. — У тебя есть обувь поудобнее?

— Кроссовки, — говорит она. — В сумке.

Я открываю сумку, достаю кроссовки и протягиваю ей. В них засунуты ее носки. — Надень это. — Потом я бросаю сумку проспекту, и он привязывает ее к задней части своего байка.

Стефани опускает плечи. Я вижу это по ее глазам, она знает, что никуда не денется.

Моника одаривает ее злобной улыбкой и позволяет двери закрыться. Стефани снимает туфли, натягивая носки и кроссовки.

— Иди сюда, — говорю я, подтаскивая ее к своему мотоциклу, пока остальные парни садятся. Я беру ее туфли и протягиваю их Пипу, который бросает их в сумку.

Она дергает меня за руку, настороженно поглядывая на мотоцикл. — Ты хочешь, чтобы я села на эту штуку?

— Испугалась, маленькая воровка?

Раздражение вспыхивает в ее глазах, когда я называю ее прозвище. Ненависть, которая кипит там, заставляет мой член бушевать.

В первый раз, когда я поставлю ее на колени, я обязательно называю ее так, пока ее рот будет обхватывать мой член.

— Да, — говорит она, как будто понимая, что врать нет смысла.

Она права. Его нет.

Я снимаю шлем с руля и сую ей в руки. — Ты к этому привыкнешь.

Она только смотрит на шлем, ее лицо омрачено беспокойством. Беспокойство и что-то похожее на чувство вины.

Раздражающая необходимость заботиться о ней тянет меня к дну. Блядь. Я подавляю ее и беру ее подбородок между большим и указательным пальцами, глядя ей в лицо.

— Если ты собираешься противостоять мне во всем, твое время со мной будет намного менее приятным для тебя. Послушание сохранит тебе жизнь. Поняла?

Стефани напрягается. Она смотрит в сторону, глаза сосредоточены на чем-то вдалеке. Ее руки опускаются по бокам.

— Да, сэр, — бормочет она.

Я едва слышу слова.

Какого хрена это было? Неужели она наконец решила, что выхода нет, и перестала бороться со мной?

Ее уступчивость должна была радовать, но я разочарован. Мне нравится борьба в ней. Мне не следовало бы, но я знаю.

Желая, чтобы эта болтливая искорка в ней вернулась, я отпускаю ее подбородок и говорю. — Езда на мотоцикле с парнем — это как секс. — Я надеваю ей на голову шлем и застегиваю ремешок на подбородке. — Просто расслабься и позволь мне сделать всю работу.

Моих слов должно быть достаточно, чтобы разжечь в ней огонь, потому что она смотрит на меня огромными глазами, и ее щеки становятся пунцовыми, как будто эта аналогия заставила ее чувствовать себя более испуганной, и более виноватой, из-за поездки, как минимум.