Лекарь-воин, или одна душа, два тела (СИ) - "Nicols Nicolson" - Страница 69

Вот с религией в республике все было, и есть, очень непросто. Основная масса народа исповедует католицизм, и признает верховенствующее право над собой Папы Римского. Но католическое духовенство в республике ведет не очень агрессивную политику по отношению к другим конфессиям, поэтому в разных городах республики соседствуют культовые сооружения различных религий. Люди, в основном, мирно уживаются. Такое положение дел очень не нравится Ватикану, считающему исключительно католицизм правильной религией. Папа Римский стремится подгрести под себя большинство народов, из-за чего вспыхивают в разных местах религиозные войны. Получая от Венеции приличные пожертвования, Ватикан желает, чтобы они поступали не раз в год, а ежемесячно, и в годовом объеме. Кому такая постановка вопроса понравится? Правильно: никому. Поэтому Венеция и не платила лишнего. На грозные окрики из Ватикана дож не реагировал, и как следствие, всю республику несколько раз отлучали от церкви. Но потом, одумавшись, Папа Римский вновь принимал в лоно церкви «заблудших» венецианцев ибо лучше, не ударяя палец о палец, получать хоть что-то, чем ничего.

Если проводить параллель между земной Венецией, и Венецией на Глории, то есть много общего в их становлении, обустройстве и развитии, но и отличий достаточно.

Да, в интересных условиях предстоит мне жить, если выберемся с этого «райского» острова. А почему, собственно, я поставил кавычки? Тот факт, что мы выбрались из жестокой и смертельной, в прямом смысле слова, передряги — является ни больше, ни меньше — чудом. А чудо — понятие как раз для описания рая. Поэтому, будем считать наш остров действительно райским. А во что превратится наша жизнь, если не удастся выбраться с острова до реальных холодов — посмотрим. Потом уж окончательно оценим условия нашей жизни. Но, повторюсь, то, что мы остались живыми и относительно невредимыми — чудо.

Мы здесь прожили пятьдесят два дня, каждый из которых я каждый день отмечаю зарубкой на специальной палке. С ужасом я однажды осознал, что наблюдаю снижение поголовья диких коз. Еще максимум месяц мы протянем на их мясе, а потом начнутся проблемы с питанием. Я несколько раз ловил местных уток, но по нашему обоюдному мнению, мясо этих пернатых можно употреблять в пищу только уж при очень сильном, смертельном, голоде: оно очень жесткое и сильно воняет рыбой. Даже в копченом виде избавиться от противного запаха невозможно. Несколько раз мы пробовали различные варианты приготовления и употребления в пищу этого мяса, но к этому процессу кроме как «употребление», другого термина, вроде «поедание пищи», «принятие пищи», «прием пищи», «еда», и, тем более, «деликатес». «вкуснятина», применить не смогли при всем нашем желании. А вот яйца птиц нам понравились, в печеном виде — действительно, настоящий деликатес. В общем, кулинарных впечатлений мы набрались надолго, приобретя при этом бесценный опыт.

Однообразное времяпрепровождение страшно напрягает, а отсутствие возможности покинуть остров — угнетает. Кьяра часто плачет, я ее успокаиваю, как могу. Скажу честно, нахождение с ней в одном месте мне дается с трудом. Я нормальный и здоровый мужчина, а длительное воздержание просто сводит с ума. Рядом со мной спит в домике симпатичная девушка, а я всеми силами сдерживаю себя, чтобы не наброситься на нее. Мне нужно Кьяру вручить отцу целой и невредимой. Но иногда запах женщины, даже довольно специфический, ведь мы нормально не мылись давно, сводит с ума. Кстати, о мытье. Я трижды устраивал нам банные дни. В печурке раскалял несколько камней, а потом поливал их водой. Весь домик наполнялся паром, и мы, обнажившись усиленно потели. Кьяра первый раз очень стеснялась принимать подобные банные процедуры, прикрывала свои интимные места, дрожала, когда я при помощи плоской щепки очищал ее тело от скопившейся грязи. Хоть и таким примитивным способом, но мы пытались держать тела в относительной чистоте. Правда, одевать приходилось грязную одежду, стирка в холодной морской воде пользы не приносила, да и сушить в нашем домике несподручно.

Сегодня мы пошли в северную часть острова, решили поменять обычный маршрут, поэтому шли не по берегу, а пересекли остров по прямой, через лесок. То, что мы увидели, вначале приняли за мираж. В ста метрах от берега, сильно накренившись на левый борт, стояло парусное двухмачтовое судно. Мы орали, махали руками, свистели, звали на помощь, всячески старались привлечь внимание экипажа, но наши крики, к нашему величайшему сожалению, никто не услышал. Мы даже развели дымный костер из части аварийного запаса — я специально, пока Кьяра безрезультатно размахивала руками, в темпе сбегал и принес сухих и всяких других дровишек.

— Кьяра, ты знаешь, кому это судно может принадлежать? — поинтересовался я у девушки, обессиленно усевшейся на песок, когда окончательно понял, что все наши потуги привлечь внимание экипажа бесполезны. Очевидно, там никого в живых не осталось.

— Я затрудняюсь тебе ответить, — сквозь рыдания, сказала Кьяра. — Похоже на венецианский неф, такие суда строили давно, их осталась очень мало. На таких плавают купцы с малыми доходами.

— Похоже, этому кораблику и вправду много лет, смотри, все паруса оборваны, одни лохмотья болтаются на мачтах.

— И людей не видно, к сожалению. А ты в кораблях не разбираешься?

— Я вырос на суше, вдали от крупных рек, и совершенно несведущ в мореплаванье.

— Ладно, я не очень много знаю о торговых судах, но могу сказать, что этот неф считается малым, у него грузоподъемность до пятидесяти тонн, экипаж человек двадцать. В основном такие суда используют для прибрежной торговли, в открытом штормовом море их сильно раскачивает. Бывали случаи, когда нефы тонули и при малой волне. Да, ладно, с этим, как нам быть дальше-то?

— Попробую добраться до нефа. Другого варианта нет. Может быть, ты предложишь нечто иное?

— Вода ведь ледяная, ты замерзнешь.

— Я буду очень быстро плыть, чтобы согреться.

Сбросил с себя одежду, и сразу же почувствовал холод, просто дикий холод, и это я еще не заходил в воду.

Полуобернувшись к подруге, я сказал, чуть не цокая зубами от начинавшейся тотальной дрожи во всех членах моего бренного тела, кроме одной — там дрожать уже было нечему:

— Холодина ужасная, может в воде теплее будет. И запомни, Кьяра, на своего избранника, в свое время, в таком замерзшем состоянии женщине смотреть не рекомендуется, чтобы в нем не разочароваться.

— Почему это? — удивленно спросила малоопытная в некоторых делах девушка, округлив глаза.

— Да потому это, Кьяра, потому. Повзрослеешь — поймешь, а пока прими мое утверждение на веру, поверь опытному человеку на слово.

Заходить в не очень, мягко говоря, теплую воду не стал — я вбежал в нее, врезался с разбегу, ввинтился, пару раз крутнувшись вокруг своей оси для сугреву. Мне показалось, что миллионы миллионов тонких и острых иголок вонзились в мое тело, стараясь обездвижить меня, но я продолжал энергично двигаться к нефу. Пока чувствовал под ногами песчаное дно, быстро шел, бегом это назвать сложно — велико сопротивление водной массы, а потом поплыл, усиленно работая руками и ногами. Молился всем Святым, чтобы судорогой ничего не свело. Эти несчастные сто метров, показались мне настоящим километром. Добравшись до борта нефа, я ухватился за свисающие канаты, стал подниматься, периодически оскальзываясь на выпуклом борту. Попав на палубу, сразу же рванул к кормовой надстройке — из прошлой жизни я помнил, что в этой части судна располагаются каюты, по крайней мере, каюта капитана судна точно здесь есть. Мне нужно было срочно во что-то одеться, холод начинал сковывать мое тело, я и так рисковал серьезно простудиться. Заскочил в первую попавшуюся дверь, и угадал: это была довольно просторная каюта. Рассматривать ее не стал, искал рундук или шкаф с одеждой. Рундук — так на флоте называли ящики для хранения вещей, крышка которого могла использоваться в качестве лавки, нашел. Все тряпки из шелка и других «воздушных» тканей полетели на пол каюты, мне нужно что-то плотное и теплое. На самом дне наткнулся на шерстяную куртку и шаровары. Не раздумывая, натянул все это на себя. Их владелец был крупнее меня, хотя я ростом тоже немаленький. Одевшись, стал интенсивно приседать, размахивать руками, попутно разыскивая какую-нибудь обувь. Нашлись высокие сапоги. Намотав на ноги куски плотной ткани в качестве портянок, обулся. Похоже, предыдущий владелец этих вещей и ноги имел приличного размера, сапоги почти болтались на моих ногах. Затем нашел на вешалке длинный плащ из тонкой кожи, и надел его на себя. Какое блаженство, я начал понемногу согреваться, дрожь потихоньку унялась, я стал расслабляться. Но только физически. Мысленно я был весьма напряжен, мои серые клеточки крутились, толкались, толпились, но мыслительный процесс пошел быстрее, в голове все отмерзло, согрелось и прояснилось.