Лекарь-воин, или одна душа, два тела (СИ) - "Nicols Nicolson" - Страница 59

— Ошибаешься, Осип, скотина ты, гнида продажная, еще не сядет солнце, как ты уже будешь облизывать сковородки у чертей в аду.

— Ах ты, гад, — взревел Осип, и влепил мне кулаком в ухо.

Не успел я среагировать на удар, еще до конца не пришел в себя, улетел на землю к ногам сидящего Савелия Ивановича, к счастью, вовремя выставив руки, чтобы не побить лицо. В ладонь лег увесистый каменный кругляш, размером чуть меньше куриного яйца. Не вставая, перевалился на другой бок, посмотрел в сторону Осипа. Предатель, по-иному его и не назовешь, отошел от нас метров на пять. Расстояние небольшое, убойное. Главное: вложить в бросок все оставшиеся силы. Я знаю, как это сделать, и делал не раз — Герасим хвалил за точность. Вспомнился девиз средневековых рыцарей: «Делай, что должен и будь, что будет» — точное описание моей жизненной ситуации. Мощный, быстрый кистевой бросок, которому передан круговой импульс всего тела, и кругляш встретился с правым виском Осипа, проломив кость. Еще несколько мгновений Осип постоял на одном месте, а потом опал, подобно тряпичной кукле, как рассыпавшийся в порох тысячелетний деревянный предмет от стороннего воздействия. Я уверен, помочь ему никто не сможет, мертвецов в этом времени не воскресит никто. Я так и остался лежать у ног Савелия Ивановича. Он легонько похлопал меня по плечу здоровой рукой, как бы давая понять, что подниматься мне пока не следует. Странно, но никто не стал бегать и искать виновников, пара охранников не обращала внимания на лежащего без движения Осипа. Собаке — собачья смерть. Хотя, причем здесь это верное по своей собачьей натуре животное? Наверное, следовало сказать: подлецу, мерзавцу и подонку — неблагородная смерть.

Примерно через час к телу Осипа приблизился татарин, перевернул его на спину. Срезал висящий на поясе кошель, а затем, помахав своему товарищу, на своем тарабарском языке призвал на помощь, он хотел извлечь труп из понравившихся тряпок. Татары управились быстро, а тело сбросили в Днепр. Так закончился, так сказать, земной путь любителя до чужого добра, подлая его душа.

— Савелий Иванович, давай, как стемнеет, попробуем сбежать, — предложил я сотнику. — Охраны выставлено мало.

— Это рядом с нами только двое, а чуть дальше и выше по берегу пара сотен спешенных татар с луками. Ты когда к воде ползал, на тебя десяток луков было направлено. Не недооценивай противника никогда, всегда исходи из того соображения, что враг коварен, опытен и опасен. Запомни, Василий, этот мой совет, он тебе всегда поможет в жизни, не раз спасет. Больше я тебя ничем отблагодарить за лечение не могу, извини.

— Тогда по воде в плавни уйдем. Ты плаваешь хорошо?

— Плаваю я неплохо, даже с одной рукой смог бы выгрести, но не будут ждать татары до темноты, загрузят нас на галеру и отойдут от берега.

— Откуда знаешь?

— Слабенько могу толмачить по-татарски.

— Тогда, давай, с борта галеры спрыгнем.

— Сразу видно: молод и неопытен ты, Василий. Загонят нас в трюм, напихают, как огурцов в бочку, и замок повесят. Так и будем стоять, прижатые друг к дружке, пока не прибудем, куда купцу надо. И нужду справлять будем под себя, если будет чем, так как кормить-поить нас никто не собирается, и спать тоже стоя будем, если сможем. Незавидная судьба пленных, где бы не приключилось такое несчастье с вольным человеком. Кое-кто и до скотского состояния может дойти за это время. Так что бежать пока не получится, к сожалению.

— А во время погрузки, упасть за борт, и мнимо утонуть?

— Посмотри, вон туда, — сотник указал рукой направо, где татарские воины складывали какие-то доски. — Это колодки. Проденут в них наши головы, и тогда загрузят. Даже если в пути кто-то отдаст Богу душу, то упасть не сможет, колодки не дадут.

— Все продумали, нехристи, — хлопнул я себя по колену.

— Тихо, сюда идет какой-то богато одетый татарин в сопровождении троих воинов и мужика в обносках, кого-то ищет.

Я стал следить за этой странной процессией. Солдаты поднимали лежащих на земле казаков, а оборванец их внимательно рассматривал.

Когда они приблизились к нам с сотником, мужичок ткнул в меня пальцем.

— Точно он? — переспросил оборванца по-русски татарин.

— Она-она предводителя казаков стрела доставала, и тота живым ходила, — лепетал мужичок.

— Встань, — приказал татарин.

Я еще не успел сделать никакого движения, и был подхвачен двумя воинами под руки.

— Ты лекарь? — спросил татарин.

Я повертел головой, и, взглянув на сотника, увидел, как он закрыл глаза. Значит, нужно отвечать правдиво.

— Да, я лекарь, — ответил я, не сводя взгляда с татарина.

— Пойдешь со мной, поможешь раненому.

— У меня нет инструментов и снадобий.

— Все, что отобрали у гяуров, тебе покажут, найдешь свои инструменты.

— Ну, если их не украли, тогда найду.

— У нас ничего не крадут и не берут без разрешения, — с вызовом, ответил татарин. — Торопись, если не хочешь отведать плетей.

Меня отвели к большим каменным строениям. Как я понял, там располагались склады. Прав оказался татарин, аккуратными стопками лежали вещи и имущество, снятое с казаков. Все рассортировано. Отдельно ружья, самопалы и мушкеты, отдельно сабли, отдельно кинжалы, и так далее, даже курительные трубки лежали отдельной горкой. Свою сумку-саквояж отыскал быстро, она единственная в своем роде, потому лежала особняком. Проверил содержимое. В сумке явно копались, но, к счастью, все оказалось нетронутым.

— Хватит разглядывать твои бывшие ценности, гяур, — торопил меня татарин. — Говори, что тебе еще надо.

— Я не разглядываю, а проверяю, есть ли там нужные инструменты, вдруг потерялись и поэтому я ничем помочь не смогу. Покажите раненого, а потом я приму решение.

Подталкивая копьями в спину, меня отвели в небольшой каменный дом здесь же, в порту. В доме всего одна комната. Мебели почти нет, если не считать мебелью, узкую деревянную кровать, больше напоминающую широкую лавку. На ней, покрытый серым одеялом, лежал молодой парень лет двадцати с бледным лицом. Я откинул одеяло. Левая нога была неумело забинтована. Сквозь материю хорошо просматривался толстый металлический предмет, примерно миллиметров двадцать в диаметре. Эта железка никак не может быть стеновой арматурой, металл еще не используют для придания прочности стенам, наверняка железяка обломок какой-то машины или пушки.

— Где парень получил ранение? — спросил я пожилого татарина.

— Это мой сын, он командовал тремя пушками. Его тапчи отважно бились с казаками. Ему в ногу угодил кусок оконной решетки.

— Разве в вашей крепости нет хорошего лекаря?

— Был уважаемый Хасан, но случайно погиб, ядро гяуров прилетело в его дом. Хватить пустословить, давай, спасай моего сына. И не задавай лишних вопросов, не люблю. Знай свое место.

Я внимательно осмотрел парня, размотав ногу. Железка прошла «удачно», если можно так сказать, не сломала кости ноги, но мясо попортила изрядно. Парень потерял много крови, но кто-то умный вовремя сделал перевязку.

— Опий давали давно? — спросил я.

— Утром, — удивленно уставился на меня татарин.

— Дайте ему еще одну дневную дозу — когда будем извлекать железку, ему будет очень больно, это от меня не зависит. Распорядитесь, пусть нагреют много воды, в чистом котле, приготовят три ремня длиной в два человеческих роста, принесут сюда широкий стол, несколько подсвечников, и позовите двоих, а лучше троих крепких воинов. И, напоследок, распорядитесь, чтобы мне принесли теплой воды и мыло, нужно тщательно вымыть руки.

Все приготовления заняли не более получаса, видно татарин довольно влиятельная здесь особа.

Парня уложили на стол. Я качественно зафиксировал его ремнями, и через татарина, объяснил воинам, что нужно делать.

Обработал «вонючкой» операционное поле. Не успел сделать надрез, меня за руку схватил старый татарин.

— Ты зачем, шакал, поил моего сына презренным вином? — негодовал басурманин, — Коран запрещает его употреблять.