Лекарь-воин, или одна душа, два тела (СИ) - "Nicols Nicolson" - Страница 57

— Когда вы туда доберетесь неизвестно, а мы здесь рядом. Поведайте о своем предательстве, облегчите душу.

— Надоели вы мне. Ничего говорить не стану.

— Тогда прошу меня великодушно простить, Иван Панкратович, но я вам сделаю больно, очень больно. Саднящая рана от стрелы ничто, по сравнении с той болью, которую испытаете сейчас.

Обещал и сделал. Вогнал несколько иголок в нервные узлы. Иглы можно применять не только в лечебных целях, например для обезболивания, но можно побудить человека к общению.

Как орал Иван Панкратович, не передать, извивался всем телом, осыпал нас проклятиями и угрозами, но категорически отказывался каяться. Пришлось добавить несколько игл в схему.

Противно говорить, но допрашиваемый обгадился и обмочился, правда, стал более разговорчивым.

История грехопадения Ивана Панкратовича довольно обычная для этого времени.

Он в составе сотни искателей приключений на свою задницу, атаковал купеческую галеру в дельте Днепра. Предводитель казаков, кстати отец Ивана, хотел побыстрее захватить добычу и отправиться домой, но не учел, что купцов могут охранять военные суда османов. Две чайки нарвались на пятерку боевых галер под командованием самого Капудан — паши. Численный перевес в силах и опыт морских сражений был стороне османов. Чайки взяли на абордаж, большую часть казаков перебили, а два десятка взяли в плен. В число пленных «счастливчиков» попал Иван вместе с отцом. В этом бою Иван Панкратович обзавелся ранением в форме морской птицы. Закованных в цепи казаков доставили в Корчев-Воспоро, выставив на продажу на невольничьем рынке.

Когда Иван от голода терял сознание, всех казаков купил какой-то богатый горожанин. Пленников накормили, отмыли, а потом стали выкликать по одному для беседы. Иногда после бесед, казаки не возвращались в сарай, пропадали бесследно. Ивана привели на беседу спустя два дня. Немолодой осман, одетый в дорогие одежды, сверкающий золотыми перстнями, представившись Селим-пашой, угостил Ивана щербетом, халвой, пахлавой и вкусным чаем. Иван подношения принял и проглотил за несколько минут. Не успел Иван вытереть рот, как тут же был извлечен из-за стола огромным, звероподобным человеком, и подвергнут жестокому избиению. Все сладости покинули организм, и сознание не отстало. Три дня Ивана щедро кормили и избивали. Только на четвертый день Селим-паша предложил Ивану служить султану. Полностью сломленный Иван дал согласие. Вместе с ним и в его присутствии дал согласие чиновник из окружения короля Южного королевства, который попал в плен ранее, по пути в какое-то иноземное посольство. Естественно Селим-паша не поверил на слово новоявленным предателем, а повязал их кровью. Изменники убили на глазах друг у друга по два казака. Кстати, Иван убил собственного отца. Свидетелями убийства были два казака, которые поставили крестики в бумагах написанных Селим-пашой. Теперь этих несчастных держали отдельно от всех, отлично кормили, и на работы не выводили.

Чиновник отправился на родину, а Иван остался в Корчеве-Воспоро, где в течение года Селим-паша обучал его премудростям профессии лазутчика. За это время Иван успел отречься от христианства, принять ислам и жениться по указке Селим-паши на дочери татарского мурзы находящегося на службе у султана. Ну, потом пошла у Ивана настоящая служба предателем. Он втирался в доверие группам казаков, наводил на них османов или татар. За захваченных в плен казаков получал приличное вознаграждение. Немного погодя Иван уже самостоятельно выбирал пленников для Селим-паши в разных странах, применяя снотворные настои. За счет личной изворотливости длительное время был неуловим, тем более взаимодействовал с чиновником из Киева, от которого получил команду на участие в последней операции.

Как ни пытались стимулировать Ивана к нормальной беседе в отношении чиновника королевства, он, даже испытывая сильную боль, любыми способами уходил от этой темы. Я поставил еще несколько игл, что вызвало новый всплеск боли, но безрезультатно, предатель просто вырубился от болевого шока. Привел его в сознание полным ведром холодной воды, правда, это подействовало недолго, допрашиваемый вновь отключился.

— Давай отправим его пока под охрану, — предложил Чуб, — сейчас от него толку мало. — Вот завтра снова за него возьмемся. Тебе нужно к ночному штурму готовиться, а мне раздать всем наказы.

Чуб вызвал дежуривших у шатра казаков, и передал связанного пленника, наказав сторожить его неусыпно.

Возвратившись в свое подразделение, я улегся возле своей телеги, положив рядом оружие, и лекарскую сумку с инструментом, чтобы было под рукой, когда к штурму начнем готовиться. Так, под грохот безостановочной пушечной стрельбы и заснул.

— Слушайте меня, казаки, — вещал Савелий Иванович, собрав остатки сотни вокруг себя. — Наш курень пойдет на приступ первым. Пушкари обрушили большой участок стены, и сейчас бьют туда со всех сил. Кидать туда ядра прекратят, когда мы подойдем. Предупреждаю, бежать редко, не толпой. Присматривайте друг за другом, особливо, если кого-то ранят. Таких дозволяю выносить, но приступ не прекращать. Берегитесь, и не попадите под свои ядра. Все поняли?

Ответом сотнику была тишина, каждый казак думал о своем.

— Тогда начинаем выходить к валу, — продолжил сотник. — На крепость бежать без криков. Орите потом внутри, сколько душе угодно.

В этот раз меня страх не давил, было только сильное беспокойство. Шагал вместе со всеми к валу, и радовался, что не нужно тащить на плечах тяжелую и неудобную лестницу. В пролом пролезем и без подручных средств, он огромный, я его успел рассмотреть в сполохах взрывов. Вот уже в проломе, можем нарваться на серьезное сопротивление османов. Они непременно будут по нам стрелять со стен, и из других удобных мест. Ох, умоемся мы кровью, не одна вдова в Заречье зайдется криком по погибшему мужу.

Когда до крепости осталось метров двести, с шага перешли на бег, старались быстрее преодолеть хорошо простреливаемое пространство. Басурмане не зевали, открыли стрельбу, правда, попадания были редкими. Были слышны стоны раненых казаков, но никто не вопил громко, не хотели подводить остальных — раненые падали, зажав свои стоны зубами накрепко.

Вот я уже возле стены. Внезапно мне под ноги скатился казак. Я наклоняюсь к нему, хотел проверить его, и вдруг что-то врезается мне в затылок. К ночной темноте присоединилась темнота в сознании. Занавес.

Мне было очень неудобно лежать, что-то сильно давило в ребра. Я весь от этого измучился, хотя в полной мере и не осознавал причину дискомфорта. Наверное, это от стены куски во все стороны летели, и я на них свалился, подумал я. Хотя даже думать было очень больно, голова просто раскалывалась. Попытался пошевелиться и открыть глаза. С трудом, но удалось и то, и другое. Правда, рассмотреть вокруг себя ничего толком не мог, все покрыто какой-то пеленой, сродни туману.

Хаотично ворочаясь, неустойчиво встал на карачки. Как говорится, стою на четырех костях, а все равно шатает — голова кружится — точно сотрясение мозга, думаю, в диагнозе не ошибся. Меня тут же стошнило. Вначале рвало вчерашним ужином, а потом желчью. Короче, выворачивало нескончаемо. Тягучая слюна стекала по подбородку, и я никак не мог унять позывы к рвоте. Знатно меня по башке приложило, точно сотрясение заработал: невеселая мысль, угнездившаяся в мозгу, лишний раз подтверждала ранее вынесенный диагноз. Странно, штурмовали крепость ночью, а через туман, как мне казалось, пробивается солнце — причем солнце какое-то тошнотворное, не хотелось его видеть абсолютно.

Мотнул головой, чтобы разогнать в глазах туман, как проснувшийся с бодуна мужик, и, похоже, перестарался. Что-то видно сильно встряхнул внутри черепа — забыл как называется. Поэтому опять отключилось сознание. Очевидно, надолго.

Сколько лежал в таком положении — сказать затрудняюсь, но очнулся опять от боли под ребрами. О, а сейчас туман в глазах немного рассеялся, уже могу видеть предметы. Правда, не по каждому предмету могу пояснить его предназначение. Как-то ступенчато включаются в работу мои серые клеточки. «Да, тут и клеточки самого Пуаро отупеют, не до расследований будет» — пробилась мысль. Кто такой этот Пуа…как его там? Ладно, потом разберусь, пока надо как-то очухаться, в себя прийти, а то ведь вышел и обратный путь пока найти не могу. Но буду стараться.