Лекарь-воин, или одна душа, два тела (СИ) - "Nicols Nicolson" - Страница 39

Утро я начал, как обычно с разминки и тренировки. Мать смотрела на все это, прикрыв ладонью рот, периодически вытирая глаза от слез. Затем я умылся в бочке с водой, найдя ее на прежнем месте, и удивляясь, что она не сгнила за столько лет. Быстро позавтракали, я напоил маму своим чаем. Не скажу, что она была в восторге, но на словах похвалила, отметив необычный вкус.

В Дашкин двор я вошел первым, и сразу столкнулся с сестрой.

— Куда прешь!? А-ну осади! Ты кто такой? — выпалила скороговоркой сеструха.

— Мама, Дашка, — сказал я, и показал сестре язык.

— Васька, ты? — недоверчиво посмотрела на меня Даша, от удивления широко открыв глаза.

— Всю жизнь так звали, и сейчас имя не изменилось.

— Ты изменился. Не узнать просто. Красавец-богатырь из тебя получился, а я не верила, что из дурака путное получится, даже в святом месте.

— На все воля Господа нашего, — сказал я, подняв палец к небу, и достал из сумки, переброшенной через плечо шерстяной платок красного цвета. — Прими в подарок, сестренка.

— Спасибо, братик, — поцеловала меня в щеку Дашка.

— Не успел отвернуться, а ты уже другим мужикам на шею вешаешься, — послышался недовольный голос со стороны сарая. — Враз вожжами отхожу, чтобы место свое знала, и блюла себя.

— Захар, это брат мой, Василий, а это мама. Ты, что тещу не признал? — оправдывалась сестра.

— Я помню Ваську-дурака, бегающего голожопым по улице, а этого парня ни разу в нашем селе не видел.

— Васенька вчера вечером домой пришел, а до этого в монастыре учился, — тихо сказала мама. — Лекарствовать он выучился, вот я его попросила твою руку посмотреть.

— А, что на неё смотреть, калечная она.

— Давай, посмотрим, может я смогу чем-то помочь, — предложил я Захару.

Захар посмотрел на меня снизу вверх, ведь я выше него на голову, а потом махнул здоровой левой рукой, и согласился.

Осмотр я проводил на лавке возле избы. Подвижность пальцев на руке не потеряна, но каждое движение вызывало боль. Затем пропальпировал всю руку, хотя и так было заметно, что на руке сломана локтевая и лучевая кость. Похоже, никто ее не складывал, а просто привязали к руке дощечку, завершив этим лечение. Захар, при опросе подтвердил мои предположения. Как говорится, суду все ясно, нужно проводить операцию, и собрать руку правильно.

— Слушай меня внимательно, — попросил я Захара. — На руке были сломаны две кости, скорей всего чем-то сильно по ней ударили.

— Толстым древком копья, — озадачено произнес Захар.

— Возможно. Кости срослись неправильно, давят тебе на сухожилия, не дают возможности работать рукой, вызывая боль. Если не поправить с каждым днем тебе будет хуже. Рука начнет усыхать, но боль не пройдет, до конца дней твоих она не отпустит.

— Боязно мне, не хочу руки лишиться совсем.

— А хочешь жить нормально, обнять жену, подержать детей на руках, самостоятельно накосить сена?

— Кто ж не хочет?

— Тогда готовься, после полудня займусь тобой. Сходи в нужник по тяжелому, а то больно будет. В доме крепкое вино держите?

— Есть четверть двойного перевару, — опустил глаза Захар.

— Хорошо, пригодится.

— А я к нему закуску приготовлю, курочку зажарю, — забеспокоилась Дашка.

— Не для пьянки мне перевар нужен, Даша, а для врачевания, — улыбнулся сестре. — Чарку Захару поднесу, чтобы ему легче было боль перенести.

— Ага, поняла-поняла.

Дома я выстругал топором две ровные дощечки. У мамы взял немного беленого полотна, сделал подобие бинтов. Сходил к сараю, я там видел сегодня несколько кустов подорожника. Сделаю из него настойку, и после операции на рану прикладывать надо. Тщательно вымыл свой котелок, сложил туда все хирургические инструменты, залил водой, накрыл крышкой, и поставил в печку, пусть стерилизуются. А сам тем временем, измельчив ножом несколько листьев подорожника, растирал зеленую массу в деревянной чашке, добавив немного соли. У мамы нашлось немного перевара, вот его использую. Хорошо бы дать настойке несколько дней выдержки, чтобы она основательно набралась целебных свойств. Ничего, сегодня наложу на рану, пару ложек скормлю Захару, а потом зелье настоится.

Вернувшись во двор сестры, отправил ее позвать двух мужиков-соседей, они мне понадобятся, чтобы надежно зафиксировать Захара.

Заставил Захара выпить вместительную кружку перевара. Затянул веревочный жгут повыше локтевого сустава, тщательно вымыл руки переваром, обезболил руку Захара при помощи иголок, и приступил к операции. Вскрыв место перелома, я с радостью увидел, что мозоль еще до конца не сформировалась, и мне будет легче привести все в порядок. Перелом был удачным, если можно так сказать, без осколков, а со смещением я разобрался быстро. Сложил правильно кости, еще раз проверил, на отсутствие осколков. Затем заштопал руку Дашкиного мужа, очень надеюсь, что все прошло нормально. Всю операцию Захара надежно удерживали мужики, не давая возможности пошевелиться. Он только зубами скрипел, но все страдания сносил молча и не дергался — иголки-то обезболивание дают, но не до конца. И то хорошо, иначе и самогонка бы мало помогла, болевой шок мог настигнуть пациента — это чревато. А так относительно спокойно операция переносится. Наложил на рану кашицу из подорожника, перевязал руку, надежно зафиксировал ее между двумя дощечками, и подвесил к шее с помощью косынки. Дал выпить еще пол кружки перевару. Мужики помогли увести Захара в светелку, поскольку самостоятельно на заплетающихся ногах он идти не мог.

— А ты сильно изменился, Васька, — с улыбкой произнесла сестра. — Такой здоровенный вымахал, да еще и лекарствуешь. Никогда бы не подумала, что из тебя что-то получится.

— Мы все меняемся, сестрица, ты тоже уже не та перепуганная девчонка, показывающая мне язык по любому поводу. У тебя семья, дети, муж. Хозяйством обзавелась. Я так понимаю, у тебя все хорошо?

— Вот выздоровеет Захар, тогда все станет, как прежде. Грех жаловаться. Жили и живем мы с Захаром в мире и согласии, двое деток у нас, Ванятка и Анютка — племянники твои. Говорят, когда в семье рождается сын, то появляется отец, а когда рождается дочь, то появляется папочка. Захар стал настоящим папочкой, Анютка от него ни на шаг не отстает, несмотря на возраст малый.

— Это радует. Оно и понятно, родная кровь.

— Да, родная. А ты домой вернулся насовсем или только проведать?

— До осени постараюсь помочь маме по хозяйству, а потом вернусь в монастырь. Архимандрит Иона какой-то особенный урок мне удумал.

— Оставайся, я сейчас на стол соберу, поужинаем, ты расскажешь о своей жизни.

— Что там рассказывать. Нигде я не бывал особенно. В основном в монастыре науки постигал. Один раз был в Киеве.

— А Лавру видел?

— Видел и поклонился святым мощам, которые в печерах есть.

— Все, теперь я тебя никуда не отпущу, пока не расскажешь все.

Застолье Дашка организовала быстро. Соседские мужики хряпнув по паре чарок, и по-быстрому закусив, ушли по домам. А я остался, рассказывал сестре о своем житье-бытье. Правда, о знании нескольких языков не распространялся, зачем ей лишняя информация. Когда уже стемнело, засобирался домой. Проверил Захара. Спал он, и температура у него нормальная. Наказал сестре контролировать ношение руки Захаром на косынке, сказал, что буду приходить ежедневно, проверять состояние ее мужа.

На следующий день определялся с объемом работ, которые мне необходимо выполнить на подворье мамы. Скажу так, то, что я увидел в первый день, это только самая вершина айсберга, а мужской работы было очень много. Прикинул, что я могу сделать самостоятельно, и для каких работ мне нужна помощь профессиональных плотников. Собственно, плотничать я умел неплохо, в монастыре наловчился, но я боялся, что не справлюсь с работой один. А потом сел, все разложил, так сказать по полочкам, и понял, что если никто мне мешать не станет, то за пару месяцев я управлюсь.