Ты моя! (СИ) - "Легъяра" - Страница 2

— Девушка, постойте! — она повернулась, и нет… не она. Тоже длинные волосы, стройная фигурка, милое личико, но ничто в ней не вызывало и сотой доли тех чувств, которые он испытал, встретив Её. — Простите. — сказал Крейг и пошел прочь.

«Бред какой-то, бред!» — ругал себя Крейг — «Все, хватит!»

Он решил забыть ее и события того дня. Но мысли о ней никак не хотели оставлять его, то ему казалось, что он видит ее на улице, то закрывая глаза и проваливаясь в сон ему виделось ее лицо и казалось даже, что он чувствует то тепло, которое почувствовал в первый день их встречи.

Прошло уже полгода, а Крейг все не мог забыть эту девушку. В ту ночь он проснулся в холодном поту, из-за страха потерять ее, она приснилась ему, вся белая и не было в ней ни капли тепла и солнечного света: «Помоги мне» — тихо сказала она замерзшими губами и исчезла.

Когда Крейг узнал ее, страх сковал его тело, неужели опоздал… Он поднес руку к ее шее, чтобы нащупать пульс, в такой мороз на руке это вряд ли удастся, как вдруг услышал слабый стон, потом она глухо закашлялась.

— Жива! — сказал Крейг, с такой радостью и теплотой в голосе, будто она была ему родная. Ждать на морозе скорую он не хотел. Будить девушку было бесполезно, по-видимому она слишком долго пробыла на улице в такой холод, время таяло, и он решил отнести ее домой, в тепло, а потом решить, что делать дальше. Он мигом подхватил ее на руки и как мог быстрее понес домой. «Только бы Марго сегодня не пришла! Вряд ли она поймет… Хотя нет, я думаю, она все поймет правильно… даже не представляю, какой скандал она мне закатит. Впрочем сейчас важно другое.»

Крейг подошел к подъезду, и держа девушку одной рукой, открыл дверь. Поднялся на лифте на седьмой этаж, еле открыл дверь: «И зачем утром закрыл на два замка?!» Марка не было дома, уехал в очередную командировку.

Он посадил девушку на сиденье в коридоре, быстро скинул ботинки, куртку и шапку, и стал потихоньку раздевать заледеневшую девчонку.

Я закашлялась, открыла глаза и увидела парня, наклонившегося надо мной, на вид лет двадцать пять, спортивное телосложение, сильные руки, русые волосы, глаза… светло-карие с зелеными крапинками. Он встревоженно смотрел на меня, что-то говорил, а я не слышала, будто в тумане, мысли наконец зашевелились сонными мухами в голове. Где я, кто он такой, и как отсюда выбраться. Смотрит на меня, беспокоится, не похоже, что из банды Валерьича. Холодно, даже рук и ног не чувствую, ладно, отогреюсь и сбегу, а пока подумаю, куда.

Воспитатель рассказывала, что меня отобрали у цыганки, ходила со мной попрошайничала. Когда их многочисленное семейство привели в милицию, один из блюстителей правопорядка заметил, что слишком беленькая девочка у смуглой цыганки, меня забрали и оформили в детский дом. Там я и выросла. В этом отвратительном месте мне посчастливилось повстречать Макса, бывшего воспитанника детского дома, который временно работал в нем же. Мне было двенадцать, Макс защищал меня от мальчишек, которые поначалу часто пытались ко мне приставать, и от некоторых сотрудников детского дома, желающих попробовать малолетку. Максу пришлось сказать всем, что я его «девочка», иначе меня не оставили бы в покое, а его не «приняли» бы в этот гнилой коллектив. А так, он вроде такой, как они, просто защищает «свое». Он часто говорил: «Жаль, что я не могу тебя забрать, некуда, и не отдадут… По правилам удочерения я должен быть богат, женат, с квартирой, где есть комната для тебя и еще много других дурацких условий.» Макс жил в общежитии, работал в детдоме и до выполнения всех этих условий ему было очень далеко. Он относился ко мне как к младшей сестре, защищал, заботился, и не давал ступить на «кривую дорожку». Никогда даже не намекал на «благодарность», и видно было, что у него и в мыслях такого не было. Помню, как первый раз увидела его, высокий темноволосый парень с добрыми голубыми глазами. Кто-то скажет, что внешность обманчива, но это не тот случай. Вначале я конечно влюбилась в него, а когда он еще стал меня защищать, то вообще потеряла голову. Он тогда заметил мой интерес, и очень серьезно мне сказал: «Ты мне как сестра, понимаешь? И я прошу тебя относиться ко мне, как к брату.» Максу как и мне нужен был родной человек, хоть кто-то, и он видел во мне младшую сестренку. Время шло, его опека надо мной и правда была похожа на заботу родного человека и постепенно я тоже стала относиться к нему, как к родному брату.

Все было хорошо, размеренная однообразная жизнь, строились планы на будущее, мечты о самостоятельной жизни подгоняли время. Когда мне исполнилось пятнадцать, Макс подарил мне новый мобильный со словами: «Будь всегда на связи». Я была счастлива, мобильный — объект мечтаний каждого в детдоме, ведь новые хорошие вещи нам очень редко достаются, а что-то из техники вообще предел мечтаний. Только старшие могли себе такое позволить, своровать, или некоторые даже заработать. Я старалась не показывать никому мобильник, только своим лучшим подругам, которым доверяю. Так будет меньше злости и зависти, а весной на это совсем не хотелось отвлекаться. Скоро станет совсем тепло, зелень, цветы, солнышко, а сейчас на улице мороз. Несмотря на календарную весну, март не особо отличался в этом году, как всегда, лед, ветер и холод.

В конце февраля следующего года Максу пришлось уехать. Его мама заболела и он поехал ей помогать.

— Будь всегда на связи. — повторил он свою любимую фразу. — Я скоро вернусь. Проведаю маму и вернусь. А ты постарайся не попадаться Валерьичу на глаза.

— У тебя есть мама? Ты никогда не говорил о ней. — удивленно спросила я.

— Да. Она оставила меня, когда мне было пять. — Он сказал «оставила», не бросила, а оставила, не желая вспоминать ту обиду и злость на нее, с которой он жил все это время, когда мамы не было рядом. Неделю назад позвонил ее троюродный брат и сказал, «Света заболела и ухаживать за ней некому». Макс взял отпуск, как только смог, и решил поехать к ней.

— Но зачем ты к ней едешь? Она сама выбрала жизнь без тебя! — мне не хотелось его отпускать, а еще было страшно оставаться здесь без него. Мне оставалось два с лишним года до выпуска и я надеялась, что Макс не оставит меня до этого момента, а теперь уезжает и не известно, на сколько.

— Людям свойственно ошибаться, Дженни. А сейчас она больна и беспомощна. Я должен поехать к ней, родственники обещали поухаживать за ней всего неделю, пока я не приеду, а потом все, они уедут и ее даже покормить будет некому. — Макс вспомнил тот день, когда в квартиру вломилась милиция и люди из органов соцзащиты.

К тому времени он не ел два дня. Для пятилетнего ребенка было совсем не понятно, куда делась мама, почему она ушла, чувство голода застилало глаза, он плакал и кричал. Соседи устали слушать вопли и вызвали милицию. Так Максим оказался в детдоме, мама не забрала сына, а он ждал, ждал ее каждый день. Как потом выяснилось, она ушла в «загул» и забыла, что у нее есть пятилетний сын.

Когда Максу позвонили ее родственники, парень был зол на нее, но все равно любил. Он понимал, почему она не забрала его, какую жизнь она могла ему дать? Она пила, забывала про него, в доме постоянно шатались чужие люди и неизвестно чем бы это все для него закончилось. Единственный вопрос мучал парня, почему она не навещала его ни разу, хотя мальчик и видел иногда, как какая-то женщина смотрит на него через забор, пока он был на прогулке. Он догадывался, что это мама. Лица ее Максим не помнил, стресс вычеркнул из памяти многое из такой небольшой жизни, проведенной в родном доме. И Максу захотелось пообщаться с ней, пока еще есть возможность.

— Ничего не бойся, Дженни, я сделаю им «внушение» и они тебя не тронут. Я вернусь, слышишь? — он легонько тряхнул меня за плечи, потом обнял, по-родительски чмокнул в щечку и попрощался.

Неделю меня никто не трогал. Но через неделю Макс не вернулся, я знаю, не потому, что не захотел, потому, что не смог оставить беспомощного человека, свою маму, каждый сделал бы также на его месте.