Порочный Принц (ЛП) - Кент Рина - Страница 13

Секунду мы смотрим друг на друга. Я наблюдаю за языком ее тела в поисках знака. Ее грудь, которая раньше тяжело вздымалась и опускалась, теперь безмятежна, почти спокойна.

Хорошо. Она узнала свое место.

В этот момент она набрасывается на меня. Без шуток — она прыгает на меня, как летающее животное, ее ноги обвиваются вокруг талии, когда она бросается прямо на телефон в моей руке.

Ну и черт.

Из всех реакций, которых я от нее ожидал, эта была последней. Черт, этого даже не было в списке. Она не позволила своему росту сдержать ее, когда приняла решение направиться ко мне.

Боец.

Какого черта я хочу сломать это или каким-то образом погрузиться в это?

Ее лицо краснеет, когда платье задирается на бедрах в попытке дотянуться до моей руки. Даже используя мое тело как своего рода лестницу, она не может добраться до телефона.

Я продолжаю в том же духе. Когда она думает, что у нее получилось, я перебрасываю его в другую руку, отчего ее щеки краснеют еще сильнее, а грудь поднимается еще выше. Ее дыхание становится резким, заставляя ее сиськи напрягаться на моей обнаженной груди.

Когда она понимает, что не может дотянуться до мобильника, она царапает мою руку своими накрашенными черным ногтями. Боль обжигает кожу, и я немедленно реагирую, прижимая ее спиной к стене.

Из ее горла вырывается вопль, но прежде чем она успевает среагировать, я хватаю ее за запястья одной рукой и прижимаю их над головой, фиксируя рукой.

Теперь в моей власти крошечная фигурка, обвивающая своими ногами мою талию, а ее грудь прижимается к моей, но ее руки скованы.

В моей власти.

Или отсутствие таковой.

— Отпусти меня, — шипит она, но ее взгляд следует за моей рукой, сжимающей телефон, когда я позволяю ему упасть.

Я указываю на злые красные царапины на предплечье. Как будто на меня напал котенок — маленький, разъяренный котенок.

— Ты сделала мне больно, — говорю я бесстрастным тоном.

— Хочешь приз за это? — она напрягается, пытаясь освободиться, но я прижимаю ее так крепко, что она едва может пошевелиться.

— Нет. Меня больше интересует справедливость. Ты причинила мне боль, так что я должен сделать тебе больно в ответ, тебе не кажется?

К ее чести, она пытается это скрыть, но ее глаза чуть-чуть расширяются, и, к моему удивлению, это не от страха.

Искра только что пробежала по тусклому цвету ее глаз, почти как падающая звезда в безлунную ночь. Она исчезает, как только появляется.

Так, так, так.

Похоже, Тил Ван Дорен прекрасно контролирует выражение своего лица. Но есть кое-что, что она не совсем успешно контролирует — что-то, что наполняет воздух мускусным, характерным запахом.

— Тебя возбуждает перспектива испытать боль,ma belle — моя красавица? — я ухмыляюсь, медленно растягивая слова.

— Твои мечты.

— Ты только что кончила из-за боли в сосках. Неужели мысль о боли заставляет тебя промокнуть насквозь?

Она поджимает губы, но ничего не говорит, чтобы опровергнуть или подтвердить.

— Ты знаешь.

Я засовываю телефон в карман брюк и протягиваю пальцы, приподнимая ее подбородок.

Ее губы розовые, полные и имеют форму сердца, которые не помешало бы немного попробовать на вкус или обернуть вокруг Рона Астора Второго — я не привередлив.

Она смотрит на меня так, словно хочет откусить мне глаз зубами. Я бы не стал сбрасывать это со счетов. Она немного сумасшедшая, и, черт возьми, это начинает меня выводить из себя.

— Тебе не нужно это скрывать. Я ощущаю твое возбуждение у себя на животе и чувствую его запах в воздухе.

Она сжимает бедра, а затем расслабляет их с намерением спуститься. Я вновь прижимаю ее к стене.

В тот момент, когда она задыхается, я прижимаюсь губами к ее губам. На вкус она как... безумие, от которого ты никогда не сможешь убежать. Это тот тип, который проникает под кожу, и довольно скоро ты не знаешь, теряешь ли ты рассудок или свою жизнь.

Ее губы дрожат, будто она не знает, что делать или как это сделать. Ее язык неуверенно скользит, по-моему, прежде чем остановиться. Она не целует меня в ответ, но я не даю ей такой возможности.

Впервые в своей жизни я, блядь, наслаждаюсь кем-то. Используя свою хватку на ее челюсти, я сжимаю ее, чтобы я мог завладеть ее языком, прикусить его зубами, пососать губами. Я краду ее дыхание и ее чертово здравомыслие точно так же, как она делала это со мной.

Она всколыхнула мою уродливую сторону, и теперь должна стать ее мишенью.

Я, Ронан Астор, самый внимательный любовник, которого вы когда-либо могли найти, хочу сломать кого-то — но не просто кого-то.

Ее.

Я хочу прижимать ее крошечное тело к своему, пока она не сможет найти выход. И я хочу, чтобы она наслаждалась каждой секундой этого.

Крошечные зубки впиваются в мою нижнюю губу, а затем сильно кусают. Мы оба чувствуем вкус крепкого металла, когда она отстраняется от меня.

В своих попытках вырваться она спотыкается на нетвердых ногах. Я ожидаю, что она будет бороться со мной, проклинать, но она просто смотрит на мои губы, на кровь, которую она там оставила, словно не может отвести взгляд. Затем вытирает кровь со своей, все еще не отрывая взгляда от моих губ.

Как будто она в трансе и не может освободиться.

Похоже, осознав это, она оборачивается и, как я ее и предупреждал, убегает.

Хотя это бесполезно. Она больше не может убегать.

В разные времена. В иных обстоятельствах.

Люди говорят, что ты должен найти то, что любишь, и держать это при себе.

То же самое можно сказать и о том, что ты ненавидишь.

Я не знаю, как добираюсь до дома.

В один момент я выбегаю из клуба, а в следующий прячусь под одеялом.

Мое дыхание прерывистое и хриплое, хотя прошел уже час с тех пор, как я вошла в свою комнату. Еще дольше с тех пор, как его руки были на мне, и все же это единственное, о чем думает мое тело.

То, как он овладел мной, как довел до оргазма.

Боже, не могу поверить, что я кончила, просто от игры с сосками. Разве не должен быть естественный закон против этого или что-то в этом роде?

Хотела бы я, чтобы все мое возбуждение исчезло при виде его лица — его глупого симметричного лица, — но этого не произошло.

Даже близко.

Эти аристократические черты лица в тот момент не были ни скучными, ни обычными. Все, что я видела, был один человек, первый человек, который заставил меня почувствовать.

Действительно почувствовать.

Я испытала столько всего, что было невыносимо. Вот почему я до сих пор не могу спуститься с этой высоты даже сейчас.

Затем он схватил меня, поймав в ловушку, и хотя признаки нападения чуть не сбросили меня с края, они этого не сделали.

Они, черт возьми, этого не сделали.

Обычно у меня случался приступ, если кто-то хотя бы пытался поймать меня в ловушку. Это навевает мрачные воспоминания, мысли и запахи, но в тот момент? Когда он прижал всю мою волю к стене, я испытала странное чувство осознанности. Мои соски заболели еще сильнее, чем когда он прикасался к ним.

Они все еще ноют. Они чувствительны, пульсируют и посылают покалывания вниз, к моей сердцевине.

Дрожь пробегает по позвоночнику, и я проклинаю себя, сбрасывая одеяло и тяжело дыша. Ну и что с того, что он прикоснулся ко мне, и это почему-то не было ужасно? Ну и что с того, что он больше, чем его образ жиголо, и обладает большей глубиной? И у него действительно есть глубина. В тот момент, когда его улыбка исчезла — что бывает чертовски редко, — это было почти так, как если бы появился совершенно другой человек.

Человек, который находит болезненное удовольствие в том, чтобы поймать меня в ловушку, подчинить своей воле и милосердию.

Тем не менее, это ничего не меняет.