Между двумя мирами (СИ) - "shellina" - Страница 27

Я отложил в сторону письмо и негромко рассмеялся. Филиппа-просто чудо. А испанцы — идиоты, раз упустили ее. Я же подобной оплошности не допущу. Во время этой небольшой передышки, которую подарила мне такая странная на самом деле война, письмо от невесты стало самым настоящим подарком, который позволил мне в очередной раз оценить ум этой девушки, которая произвела на меня такое невероятное впечатление. За кажущимся милым щебетанием и перечислением придворных сплетен, она на самом деле передала мне очень важную информацию. И я теперь вообще не сомневаюсь, что Россия получит прекрасную императрицу. Сделав глоток кофе, снова взял лист и принялся читать дальше.

«Маман откуда-то узнала, что тот красивый офицер, из объятий которого она вырвала свою беспутную дочь, и есть император Петр. После этого она долго сокрушалась, что зачем-то злые духи выгнали ее в тот вечер на улицу, где она разрушила очарование близости, впервые возникшее между двумя влюбленными. Пришлось напомнить ей, что, несмотря на ее злых духов, брачный договор уже подписан и мы все равно воссоединимся с Вами, как только пройдет время. Это ее обрадовало настолько, что она даже не стала препятствовать герцогине Елизавете в переделке дворца, а удалилась к герцогу Орлеанскому в загородное имение…»

Ну, этого стоило ожидать. Лизка круто взялась, ничего не скажешь. Но какова стерва. Вот теперь, после того, как она выперла мужа и свекровь из собственного дома и принялась превращать его себе под стать, я ни за что не поверю, что переворот в нереализованном будущем произошел практически без ее участия. Что ее, лебедь белую, принесло к трону течением недовольных Анной Леопольдовной гвардейцев Преображенского полка. Ну-ну, я тоже посмеюсь, когда что-нибудь этакое отчебучит в Париже, и что самое характерное, это будет простой случайностью.

«Мне очень нравится герцогиня Елизавета. При ней я чувствую себя в полной безопасности в собственном доме. Граф Румянцев посоветовал мне заниматься русским языком с герцогиней, которая с удивительной добротой и любезностью дала на то согласие. Граф был прав, двум женщинам гораздо легче понять друг друга, и это положительно отразится на самом знании языка…»

Захотелось приказать седлать коня, и мчаться в Париж с воплем: «Не слушай ее, милая! Лизка тебя плохому научит!»

«А еще герцогиня учит меня стрелять из ружья. У меня уже довольно ловко получается. А на днях я даже сумела загнать лису. Но не думаю, что мои успехи, хоть и впечатляющие, со слов графа Румянцева, интересны Вам, государь мой. Расскажу Вам лучше новый анекдот, весьма популярный при дворе. Его рассказал сам его величество Людовик, когда ужинал в Пале-Рояле в компании вашей покорной слуги и герцогини Орлеанской. Его величество так часто навещает нас в последнее время, что я уже не помню, когда мы с герцогиней Елизаветой ужинали в одиночестве. Часто к нам присоединяется граф Румянцев. Уже всем известно поражение Старого Грога в битве возле вашей крепости с непроизносимым названием Кронштадт. И когда его величество Людовик, отправляя флотилию в сторону Мальты, давал напутствие адмиралу Рене Дюге-Труэну, то предупреждал того от встречи с английским флотом, на что адмирал ответил его величеству, что он готов встретиться с англичанами, особенно, если ими будет командовать Старый Грог…»

Значит, французы замахнулись на Мальту. Ну что же, приятно еще раз оказаться правым. Мои будущие родственнички не собираются принимать участие в этой войне ни на чьей стороне. Они решили воспользоваться ситуацией, чтобы пощипать англичан, которые тоже больше не придут на помощь союзником — у них внезапно появились свои личные дела, которые нужно решать немедленно, иначе они рискуют остаться где-то в середине списка, если не в конце на мировую гегемонию.

А Лизка хороша. Ох, и хороша же. Никак королька французского решила соблазнить, недаром же собственным муженьком так быстро натешилась.

«Вот, наверное, и все новости. Моя жизнь, разумеется не такая насыщенная, как Ваша. Но я много учусь, чтобы соответствовать Вам.

С любовью, навеки Ваша, Филиппа.»

По последней строчке я провел пальцем. Скорее бы свадьба. Встав из-за стола, я подошел к окну, за которым простиралась ночь. В темноте отразилось мое лицо, а того, что происходит сейчас на улице я не увидел. Оглянувшись на стол, я только покачал головой. Еще несколько писем нужно разобрать, прежде чем отправляться спать. Завтра предстоит тяжелый день, собственно, как и предыдущий. Как и все дни с тех самых пор, как мы вошли в Данциг. Ласси просто на роду написано, во всех параллельных вселенных брать этот город, при поддержке флота. Кстати, в этот раз обошлось без длительной осады. Город взяли примерно, как шведы Даугавгривская крепость, в которой они окопались так, что Фридриху придется повозиться, прежде, чем выковырять их оттуда, а выковыривать придется, иначе никак не продвинешься дальше, постоянно ожидая удара в спину. Завтра мы выдвигаемся, предварительно разделив прибывшие войска так, как это было задумано изначально.

В благодарность за хорошо проделанную работу, я наградил Остермана. Сделал его генерал-губернатором Курляндии. Он был так рад, так рад… Едва не на коленях ползал, просил вернуть его в золотари. Но я был в тот день просто неприлично щедр.

Первое, что ему было поручено, это привести новую территорию к присяге. И начать с дворянства. А также ввести в обязательном порядке в школах изучение русского языка. А также открыть неограниченный доступ в бывшее герцогство православного духовенства с их начальными церковными школами для ребятишек любых сословий. Также было введение законов Российской империи и судебного производства. Единственным послаблением, на которое пришлось пойти — это оставить Курляндию, как и другие прибалтийские страны, вошедшие в состав империи еще при деде без крепости крестьян, ни о каких других речи быть не могло. Но Курляндия — это полбеды. Тем более, что здесь в Данциге проживал последний живой представитель Кеттлеров, исконных герцогов Курляндии, который случайно падение города не пережил. Вот так, бывает. Война, что теперь сделаешь. Фердинанд Кеттлер не просто погиб, пытаясь спастись бегством на своей яхте, и случайно, действительно случайно попав под обстрел пушек фрегата «Стремительный», который палил в белый свет, как в копеечку, не слишком разбираясь, кто там чешет мимо на всех парусах. Когда разобрались, помочь герцогу было уже нечем. А назначать нового, и кого-то награждать этим титулом я не стал, обойдутся. Я вообще уже прослыл очень прижимистым монархом, который очень на своих приближенных экономил. Вот напраслину наводят на меня, надо бы Юдину задание дать, журналистское расследование провести, и найти того, кто про меня так нехорошо говорит. Вот если бы я кормил того же Петьку за обедом корочкой хлеба и водой ее давал запивать, да еще щи их крапивы предлагал — вот тогда, да, тогда экономия была бы на лицо. А так, напраслину наводят, узнаю кто, лично рыло начищу. Но как бы там не было, Кеттлер погиб, не оставив наследника. Род пресекся, Курляндия моя по праву победителя, без вариантов и операций «найденный наследник». Ну а дальше что с этим регионом будет, поживем-увидим.

Напрягало молчание Пруссии. Фридрих-Вильгельм вообще себя никак не проявлял. А вот польская шляхта и магнаты после взятия Данцига словно осознали то, что война пришла к ним в дом, и принялись в спешном порядке подтягивать войска, собирая очень даже внушительную армию для обороны. Я тоже не сидел сложа руки, прекрасно осознавая, что Данциг с наскока удалось заполучить только потому, что все делалось быстро. После победы над Браницким и его пленения поляки растерялись, тем более что их союзники в Речи посполитой вовсе не спешили прийти к ним на помощь. Я, конечно же, понимал, что литовцы оценивают сложившуюся обстановку, но нет-нет, да и приходили на ум анекдоты из далекого будущего о некой тормознутости прибалтов.

Тряхнув головой и подмигнув парню, отражающемуся в стекле, я подошел к столу и поднял письмо Шереметьева, где он подробно описывал явление иезуитского священника ко двору Аннушки. Это было странно. Я никак не мог поверить в то, что Ватикан обиделся на то, что я попер его прихвостней из России. Они действовали слишком грубо, пытались провести практически рейдерский захват, и что мне нужно было проглотить подобное? Про пап можно много говорить, но идиотов среди них отродясь не было, слишком большая конкуренция. Не успеешь оглянуться, как тебя сожрут с потрохами и даже не поморщатся. Именно поэтому я сомневался насчет прямого вмешательства иезуитов в мои дела. Это было бы слишком примитивно, несмотря на истинно иезуитский стиль ведения провокаций против меня. К слову, а ведь действительно — против меня. Россия, если и пострадает в следствие моего проигрыша, то незначительно. Так что — нет, это чья-то личная инициатива. И кому я мог так сильно нагадить? Вообще-то варианты имеются, но, чтобы убедиться, нужно посмотреть в глаза этому иезуиту, который по данным, нарытым Шереметьевым, в Варшаве окопался. Его имя мне ни о чем не говорило, но он вполне мог его сменить, когда сан принимал, у католиков подобное было принято.