Горное селение (СИ) - Логинов Святослав Владимирович - Страница 8

Так вот что за украшение звенело при каждом шаге девушки!

— Я им покажу доброго хозяина! — прошипел Арчен.

— Тише, тише! — замахала руками Крин, — а то и сам пропадёшь, и меня погубишь.

— Не бойся. Пока на ноги не встану, вести себя буду тише кухонного таракана.

Как ведут себя тараканы, Арчен не видел. Откуда они в маминой развалюхе? Но раз поговорка поминает тараканов, значит, они ведут себя тихо.

А предупреждение ворчливой Каськи сбылось уже на следующее утро. Возле подстилки, на которой страдал Арчен, появился владелец усадьбы в сопровождении домоправительницы и ещё какого-то хмурого мужика.

— Это, что ли, приблудный человечек? — презрительно сморщившись, спросил Мегат. — И на кой он нам сдался?

— Парень здоровый, — произнесла домоправительница.

— Какой же он здоровый?

— Будет через неделю. Он здоровый, в том смысле, что не калека. Отлежится — выздоровеет. Гнать его сейчас — значит плодить бродяг. Передать властям, так его повесят, а нам даже спасибо не скажут. А парень денег стоит. Встанет на ноги, найдём ему дело. Хоть Иргану в подмастерья отдадим. Он давно просит.

— Молод ещё, жидковат. Работы с него — кот наплакал, а жрёт, небось, как взрослый.

Хмурый мужик, не иначе, тот самый Ирган, наклонился к Арчену, осмотрел повязки, пощупал здоровую руку. Арчен непроизвольно дёрнулся.

— К тому же, ещё и строптивый, — заметил хозяин. — Ишь, как взбрыкивает.

— Ничо… — протянул Ирган. — Паренёк жилистый, а там ещё и заматереет. А что строптивый, так это даже хорошо. Мне абы какие не нужны.

— Не ворчи. Решать тебе. Как он встанет, забирай его на кузню подмастерьем.

Странно было Арчену слышать, как его судьбу решают, словно он не человек, а неживая вещь. Но решено молчать, значит, будем молчать, до той минуты, когда рёбра срастутся.

Что такое кузня, объяснила Крин, когда вечером навестила больного. Оказалось, что кузня это место, где работают с железом, делают из него разные вещи. Крин вздыхала, говоря, что кузнецом работать тяжело, Но Арчен был доволен. Работы он не боялся, а вот железо, запретное для колдунов, привлекало его с тех пор, как он противоправно возился на Трофейной свалке.

Железо материал удивительный. Обычно оно твёрдое, и жители долины умудряются делать из него разные вещи, особенно оружие, которое ржавеет в Трофейной свалке. Зато силы волшебства железо не выдерживает, становится податливым словно тесто. Потому в селении железа нет. К тому же, среди селян бытует мнение, будто железо вредит колдовской силе. Арчен в эти глупости не верил. Ни от серебра, ни от меди железо не отличается, и нечего придумывать ему особые свойства. Но, в любом случае, очень хотелось узнать, как жители долины работают с железом.

Как только Арчен встал с одра, его привели к отдельно стоящему строению. Это, опять же, был не дом, а навес с тремя стенами. Пахло дымом, горячим железом, окалиной. Ничего толком рассмотреть Арчен не успел, трое здоровенных мужиков повалили его на землю, заломив руки за спину. Кузнец натянул стальной обруч и намертво его заклепал. Дышать ошейник позволял, но даже палец под него подсунуть было невозможно.

— Зачем? — просипел Арчен, когда его отпустили. Стащить ошейник он мог бы за полминуты, но ведь зачем-то эту штуку на него нацепили.

— А это, милок, чтобы ты не вздумал убежать, — ласково пояснил кузнец.

— Если захочу, я и так убежать могу. Ноги-то свободны.

— Это тебе кажется. Ты, прежде чем убегать, поговори со своей девочкой, что тебя навещала, пока ты болел. Она тебе всё расскажет.

С Крин удалось увидеться лишь через пару недель. Всё это время добросердечный Ирган нещадно гонял Арчена, вымучивая работами по кузне. Кузнец был говорлив и рассказывал массу интересных вещей, что отчасти примиряло Арчена с непрерывной работой. Прежде всего, предстояло обучиться обращаться с горном, добиться ровной тяги, чтобы перегретое железо не рассыпалось окалиной. Но и недокал ни к чему доброму не приводил, заготовка, оставшаяся чёрной, не будет коваться. Арчен, который мог голыми руками вылепить из железа что угодно, посмеивался над кузнечными хитростями, но вслух ничего не говорил, старательно изучая, что велел Ирган. Результат к удивлению старого мастера, всегда получался с первого раза, хотя другие подмастерья тратили на выучку годы.

Самая нелёгкая часть работы — труд молотобойца, когда надо повторять вслед за молотком мастера удары в точно заданную точку, не сильней и не слабей, чем нужно.

— Молодец, — цедил Ирган, сбрасывая с наковальни в песок готовую поковку. — Можно подумать, тебя десять лет учили у горна стоять.

— Я одного не понимаю, что это такое, и куда может пригодиться. Когда ковали засов для ворот, было понятно: делаем засов, ворота на ночь запирать. А это что? Изделие… Просто изделий не бывает.

— Много будешь знать, скоро состаришься. Засов проковал, как следует, — ставь его на ворота. Следы молота на засове только его улучшают. А тут требуется тонкая доводка. Так что, сегодня вечером иди гулять, а я с напилком посижу. Да смотри, не увлекайся там, завтра подниму рано.

Крин Арчену обрадовалась, подбежала, провела пальцами по щеке.

— Ты так изменился, не узнать прежнего музыканта. Почернел, словно Ирган.

— У наковальни стоять приходится. Окалина из-под молота летит, въедается в кожу.

Пальцы нежно пробежали по обожжённой коже, коснулись стального обруча, который было так легко снять.

— Ой, на тебя тоже ошейник нацепили… Я думала, раз ты на кузне работаешь, то тебя не тронут.

Арчен тоже коснулся ошейника, так что пальцы его встретились с пальцами девушки.

— Ирган велел спросить у тебя, что значит это украшение. Сказал, ты знаешь лучше всех.

— Да уж, украшение. Это рабский ошейник. Там есть знак, что ты принадлежишь боярину Мегату.

— Как можно принадлежать кому-то? Я захочу и уйду в любую минуту.

— Куда ты уйдёшь? Первый же патруль остановит тебя и вернёт хозяину. Я это на своей шкуре испытала. Мы, моя семья, были вольными земледельцами. А потом чем-то не угодили хозяину ближней усадьбы. Он послал слуг, и они убили наших родителей, а нас, трёх сестёр и брата, продали разным хозяевам. Так я попала в рабство к Мегату. Я была горничной девушкой, и на шею мне надели такой же обруч, как и тебе. Я не собиралась убегать, я всего лишь хотела посмотреть, что теперь на месте нашего дома, и что стало с братом и сёстрами. Может быть, с ними можно увидеться и поговорить. Я ни с кем не увиделась и никуда не дошла. Меня схватили через три часа и привели обратно. Никто не слушал моих объяснений; была порка, хорошо ещё, что розгой, а не кнутом, потом меня заковали в эти, как ты говоришь, украшения, которые не позволяют сделать нормального шага, а только семенить, подобно стреноженному мулу, и приказали таскать воду. Теперь я выполнила месячные уроки, и меня снова перевели в служанки. Но и в горницах бывает чистая и чёрная работа. На мою долю всегда выпадает работа чёрная.

— Значит, так, — сказал Арчен после недолгого молчания. — Думаю, мне понадобится неделя, чтобы освоить ремесло кузнеца, а потом я уйду отсюда, ты уйдёшь вместе со мной, и никто больше не навесит на тебя цепи.

— Конечно, всё так и будет, — сказала Крин. Она шагнула вперёд и прижалась к Арчену. Стальные цепочки, опутывающие фигуру, тонко звякнули. — Вот только, чтобы освоить кузнечное ремесло, потребна целая жизнь.

— Я постараюсь управиться поскорей, — сказал Арчен.

За водой Мурава ходила вместе с дочерью. Сегодня предстояла большая уборка. В каком бараке ни живи, а пол мыть надо и стены тоже. И верхнюю, самую грязную одёжку хотя бы слегка нужно простирнуть. Как говорится: воду видало, про корыто слыхало — значит, чистое.

По такому случаю за водой ходили на яму, где мальчишки ловили тритонов.

К самой яме подходить было опасно: поскользнёшься на глинистом бережку и ухнешь по пояс. Поэтому Мурава несла две кадушки под воду, а Лура тащила большой ковш на длинной рукояти — воду зачёрпывать.